– Привет.

Рука у спасителя была мокрая и холодная. Бедненький, да он же в обморок сейчас упадет!

Илья рассмеялся и похлопал долговязого по плечу.

– Он подсматривал за тобой в душе и вовремя заметил неполадки в кабине.

– Что?!

– Нос – наш компьютерный гений…

– Подсматривал?

Нос пошатнулся и прислонился к стенке.

– Ну… кто угодно подсматривал бы на его месте, правда, Нос?

Маруся даже потеряла дар речи от возмущения.

– Нос у-у-у-у-умный! – Илья потрепал друга по голове. – Он все что угодно взломать может.

– Что взломать?

– Ну, например, систему слежения…

– Здесь что – следят?

– Ну да. Так-то камеры отключены, но можно и включить при необходимости. А вчера такая необходимость возникла.

Илья снова залился смехом. Похоже, ему эта история казалась умопомрачительно смешной. Марусе же хотелось убить обоих.

– С другой стороны, если бы он не подсматривал, ты бы уже умерла.

– Это не оправдание.

– Думаешь?

В данную минуту Маруся думала именно так. Одно дело, когда тебя видят голой в экстремальной ситуации. Тогда Маруся была без сознания, ну, почти без сознания, и это хоть как-то оправдывало… Как у врача. Вы же не будете стесняться врача, если вдруг он видит вас голой, тем более, если вы под наркозом. Но здесь! Подсматривать!

– Нос! Нос! Ну чего ты молчишь?

Илья тормошил компьютерного гения, который представлял собой яркую иллюстрацию выражения «готов провалиться сквозь землю». И лучше бы провалился.

– Не видел я ничего…

– Да ладно!

– Да не видел.

– А как же ты узнал?

– Душ видел, а ее не видел.

– Ты что, отворачивался, когда она раздевалась?

– Да ну тебя!

Волна смущения прошла и уступила место злости. Маруся физически ощущала, как у нее закипает кровь.

– Вы тут все чертовы извращенцы!

Илья изобразил крайнюю степень возмущения.

– Я-то тут причем? Я не подсматривал!

– Один псих, другой озабоченный и подруга ваша тоже…

Маруся ощутила болезненный толчок в спину и пока летела вперед, успела заметить изменившееся лицо Ильи.

– Не стой у меня на пути!

Знакомый голос. Маруся развернулась и увидела Алису. Даже неизвестно, сколько времени она стояла на лестнице и слушала их разговор. Ввязываться в ссору не хотелось. Поэтому Маруся прошла на кухню и закрыла за собой дверь. Уезжать – сегодня же, окончательно и бесповоротно. Оставаться в компании сумасшедших подростков, каждый из которых года на два старше, наглее и безумней самой Маруси, представлялось: а) невозможным; б) опасным для жизни; в)… «В» не было, но первых двух пунктов вполне достаточно. Поесть, собрать вещи и до свиданья. Папа, конечно, вынесет мозг своими нравоучениями, позлится, отберет машину, но это все цветочки по сравнению с перспективой провести здесь еще неделю. Кстати, где тут у них еда?

Сложно представить себе более минималистский интерьер, чем тот, что был на кухне. Белые стены. Длинный белый стол. Белые стулья. Все. Ни тебе холодильника, ни плиты, ни вазочки с фруктами. Так пусто и чисто – даже пищевых бактерий не сыщешь, не то что пищи. Маруся села за стол и обхватила руками голову.

– Хочешь есть? – осторожно поинтересовался дом.

– Хочу, – вяло отреагировала Маруся.

– А нету, – сообщил дом не без издевки.

Маруся вздохнула.

– Мне сказали, на кухне можно перекусить.

– Ну, перекуси.

– Что?

– Что найдешь, все твое.

Со злости хотелось перекусить шею дому, если бы у дома была шея.

В дверь постучали. Маруся обернулась и увидела испуганное лицо Носа.

– Можно войти?

Маруся пожала плечами.

– Входи.

Нос протиснулся в узкую щель, будто боялся открыть дверь пошире, и замер у стены.

Какое-то время они молчали. Маруся не хотела смотреть в его сторону и ждала от него каких-то действий. Нос же стоял молча, и на действия не решался. Наконец он прокашлялся, и Маруся повернула голову в его сторону.

– Я это…

Бывает же такое – Марусе стало его жалко.

– Ну…

Пять минут назад хотелось убить, но, похоже, парень переживал столь страшное раскаяние.

– Ну, короче…

В конце концов, он ведь правда спас ей жизнь и не дал превратиться в бледную гусеницу.

– Короче, это… Прости, что я это… Я правда не хотел. То есть, я это…

Надо было быстрее прекратить его страдания.

– Ага.

– Я вообще не это. Просто. Я правда ничего не видел, ну то есть…

– Да ладно, ладно. Проехали.

– Я все выключил, правда. Больше не буду. Прости, ладно?

– Хорошо! Я прощу, если скажешь, где тут еда.

– Что?

– Еда.

Нос замолчал. Казалось, что его мозг взорвался при попытке решить какую-то невыполнимую задачу. А еще гений!

– Еда? – наконец переспросил он.

– В этом доме вообще есть еда?

– Не знаю, – окончательно растерялся Нос.

Маруся нахмурилась.

– Ты же из этого дома.

– Не… Я из другого. Здесь Алиса живет.

– Одна Алиса?

– Ну да…

– Странно…

– Так нас тут мало. Сюда же только это…

– Что это?

– Ну, только таких берут.

У Маруси проскочила тревожная мысль, что она попала в летний лагерь для умалишенных.

– Каких «таких»? – строго спросила она.

– Ну, это… таких… Особенных.

– Да каких особенных?

– Ну, типа… как это… ну, одаренных.

Нос снова покраснел, будто признался в чем-то очень неприличном.

– Собирают по всему миру. Победители научных олимпиад, вундеркинды и прочие… такие.

Маруся нахмурилась еще сильнее. Она, конечно, не считала себя дурой, но одаренной? Вряд ли ее умение управлять гоночным автомобилем могло иметь значение для науки. Тогда что? Может быть, папа устроил ее сюда по блату, а сам наврал про письмо? На папу не похоже. Ошиблись в школе? Не до такой степени. К тому же, в школе были куда более одаренные ученики.

Маруся ничего не понимала в математике, еще хуже в физике, совсем погано в химии, ненавидела историю, спала на литературе, с трудом переваривала иностранные языки, биологию, географию, астрономию… Она была очень одаренной прогульщицей и, несомненно, гениальной лентяйкой. Короче, в научный лагерь ее можно было пригласить только в качестве подопытного материала.

– То есть… Ты, Алиса, Илья… и все остальные. Вы типа гении?

– Типа да, – обреченно вздохнул Нос.

Маруся взъерошила волосы, словно пытаясь расшевелить свой оцепеневший от удивления мозг.

– Ничего не понимаю. Я получила сюда направление из школы.

– И?

– И у меня нет никаких талантов.

Нос улыбнулся.

– Этого не может быть.

– Не может быть, но случилось.

– Степан Борисович сам лично отправляет приглашения, так что ошибки быть не может.

– А кто это, Степан Борисович?

– Директор школы и летнего лагеря. Наш главный профессор.

– Бунин?

– Ага.

– Ну да. Папа говорил, что Бунин и прислал… Странно.

– Может, он знает о тебе что-то, чего не знаешь ты?

– Что, например?

– Ну…

Нос закатил глаза. Это могло затянуться надолго. Маруся решительно соскочила со стула и направилась к выходу.

– Где он сейчас, этот ваш Бунин?

– Готовится к открытию конференции.

– Что-то связанное с археологией?

Нос кивнул.

– И что, можно с ним как-нибудь встретиться?

– Попробовать можно.

На самом деле Маруся думала вовсе не о том, чтобы выяснить, какими такими скрытыми талантами она обладает, что ее пригласил в школу для гениев лично профессор Бунин. Маруся собиралась поскорее убедиться в ошибке и благополучно свалить отсюда в кратчайшие сроки. Свобода казалась теперь совсем близкой. Это придавало сил и здорово поднимало настроение. Даже извращенец Нос казался теперь милым и обаятельным дылдой. По секрету, Маруся даже представила, ну совсем ненадолго, на долю секунды, как бы она обнималась с таким долговязым, если бы, конечно, она с ним обнималась.