Полковник машинально кивнул в ответ, непослушными пальцами набирая номер на мобильнике.

— А чего Сергей так сбесился? — с любопытством спросил Олег Кото, блаженно раскачивающегося поблизости у машины.

Трава и мелкие камушки не позволяли ему получать полноценное наслаждение от процесса. Тогда он хмуро встал, прикидывая, где тут есть ровная поверхность для его вновь обретенного кресла.

— Я точно не уверен, но, похоже, он зря рассказал, что прячет в подвале. Полковник сильно разозлился?

— А то! Так кто кого гипнотизировал?

— Какая разница. Я пойду вон туда. Мне там удобнее.

И пошел. Так, как будто в целом мире сейчас существовали только он и его неутоленное желание опробовать заново обретенное сокровище. Олег семенил следом, прикидывая, что же будет дальше.

Посреди старенькой асфальтовой дорожки, прямо на проезжей части, восседал, как на троне, Кото и счастливо предавался раскачиванию.

А тем временем из дома доктора неслась отборная ругань полковника. Порой под аккомпанемент звуков, которые больше всего ассоциировались со скотобойней.

— Олег, а что Сергей там делает? — скучному голосу Кото можно было дать приз под названием «смерть эмоций».

— Выбивает показания? — резонно предположил прозорливый мальчик.

Кото поерзал, устраиваясь покомфортнее, попутно проверяя кресло на прочность.

— Странно, я подумал — зубы.

— Не без того, — глубокомысленно ответил всезнайка. — Он его на чистую воду выводит.

Кото воспринял ответ в свойственной ему манере.

— А потом подсекать станет? А вдруг он сорвется?

Мальчик отрицательно замотал головой. В этот момент дверь распахнулась от сильного удара. В проеме маячила угрожающая фигура полковника, потирающего кулак.

— Олег, вы идите… домой. Я вас сейчас подвезти не смогу. Доберетесь?

Раздраженный Сергей снова исчез в доме, где заорал пуще прежнего. Издалека доносился спасительный для доктора вой милицейской сирены.

— Пора сматываться. Скоро тут будет не протолкнуться от добрых дяденек милиционеров, а нам такое счастье ни к чему. Сергей странный сегодня. Орет. А с нами такой тихий, вежливый, — удивился Олег, подстраиваясь под широкий шаг Кото. — Нас не заметут в ментовку? Ты вроде как чужую вещь стырил.

— У него дети в подвале. Некоторые совсем больные, — тихо сказал Кото, забрасывая кресло себе на плечо. — Вроде легкое, но неудобное. Далеко еще осталось? А как ты думаешь, полковник ту, сломанную качалку починить сможет?

— Вряд ли. Нюся ее на растопку пустила. Сам видел.

— Жаль.

— Зачем тебе две. Задница-то одна? — рассудительно заметил Олег. — Доктор он что, маньяк?

— Нет. Больной человек. Не будем об этом.

— Нетушки. Ты просто обязан мне рассказать! А то я распухну от любопытства, как жаба.

— Он хотел их сделать особенными.

Каждое пояснение Олегу приходилось выманивать из попутчика словно клещами, поэтому диалог больше состоял из требовательных выкриков, неохотных ответов и длинных пауз.

— Где-то живут люди, которые без вреда для себя ходят по горячим углям. Кто-то может поднимать невероятные тяжести. Кто-то может с помощью мыслей двигать предметы, гнуть ложки… Про это по телевизору часто показывают. Экстрасенсы какие-то дерутся…

— Бьются, — уточнил Олег.

— Вот доктор и подумал, что с помощью внушения можно запросто научить детей быть сверхчеловеками.

— Ни фига себе! Я тоже не прочь попробовать!

— Тут и кроется козел преткновения, — важно обронил Кото.

Олег оторопел. Сложный для его понимания укрытый преткнутый козел никак не вписывался в общую картину.

— А что за козел-то? — отважился выяснить он.

Ответа не последовало. Посчитав, что, видимо, животное тоже было спрятано в подвале, Олег решил не заострять внимания на рогатых мелочах.

— Так ты объясни толком, получилось у Айболита или нет?

— Как сказать. Частично. Страх — плохой стимул.

— Вот люди, сначала детей нарожают, а потом изголяются!

— Это были не его дети.

Вспомнив предостережения Нюси об опасности попасть в лапы маньяка, Олег начал понимать, кого именно словил Полковник при помощи Кото.

— А что теперь с детьми будет?

— Некоторых вылечат, — туманный ответ дополняло пояснение. — Сверхлюдьми рождаются, а не делаются насильно. Знаешь, при вашем последнем царе гипноз над здоровыми детьми был под запретом! Нет? А я вот знаю. Тогда считали, привыкаемость от каждого усыпления возрастает, как от морфия. А про внушение говорили, что этим методом пользуется всякая мать и учителя. И знаешь, что советовали? Учитель должен развивать в уме ученика метод, а не накапливать факты, а воспитатель должен развивать характер, а не привычки.

Внимание Олега растворилось от обилия новой информации, но общий смысл лекции он понял. Особенно ему понравилась идея ненакопления фактов. Его скудный ученический опыт доказывал, что сейчас в школах обучение построено на других принципах. Мальчик даже зауважал царя (жаль, что его укокошили злые революционеры), которому детский характер был дороже безусловных рефлексов типа «кто у нас самый плохой ученик в классе?» или «завтра родителей в школу с деньгами на…».

— Подводим итог — при царе считали, что с детьми надо быть очень осторожными… — думая о чем-то другом, пробубнил Кото.

— Наверное, доктор об этом не знал? А ты откуда знаешь?

— Книжку у Нюси на полке нашел. 1892 года. Реальная медицинская энциклопедия называется. Только у нее почему-то один том всего, четвертый. Я б и другие почитал.

— Наверное, по случаю прикупила.

* * *

Полковник ни словом не заикнулся о случившемся. Словоохотливый в принципе, он никогда ничего не рассказывал про работу. Что немного обижало Нюсю. Интересно же первой узнать все тайные новости, а он все твердит: «Меньше знаешь, крепче печень».

Сергей объявился спустя несколько дней. Не выспавшийся. Злой и оголодавший. Он больше не лез к Кото с расспросами о его прошлом. Правда, разок предложил посотрудничать, разыскивая тайных преступников. У него даже возникла идея. Кото раскрывает все ранее нераскрытые злодейства, вероятно, оставляя полковнику тяжесть лавровых венков.

В ответ Кото, поразмыслив, сжал кулак, выставил средний палец, который всем известно что означает.

Как только известие о поимке зверя выплеснулось в город, мстительные жители скооперировались для изобретения достойной казни доктора. Внезапно выяснилось, что подавляющее большинство обладают активной жизненной позицией, которая воплотилась в идее справедливого народного возмездия. Куда ж без нее?

Ежедневно около семи вечера у клуба собиралась внушительная толпа активистов для детальной разработки плана казни. Все были на удивление единодушны — надо подкупить милицию, чтоб в кои веки позволила праведный самосуд. И только изредка какой-то раскрасневшийся дедок, потрясая палкой, жарко взывал к вниманию слушателей, мол, Сталин такого бы не допустил. Чтоб не сбивал серьезных людей с панталыку, сплоченные бабки урезонили дедка, уточнив — при великом вожде водились душегубы, и самый главный из них Сталин и есть.

Выдвигалась идея скинуться на взятку. Народ одобрительно гудел, но так и не смог остановиться на кандидатуре «кассира». В ажиотаже никто не обращал внимания на трех крепких ребят, которые во главе с тихим, строгого вида молодым человеком молча стояли поодаль, слушали, мотали на ус и, приняв какое-то решение, умчались на скромном немецком внедорожнике.

Диспут у клуба перерос в митинг. Слухи множились, обрастая подробностями об изуверствах доктора, неизвестных ему самому. Оказалось, что хоть Россию в полной мере не постигла участь разгула инквизиции, однако ее методы до сих пор пользовались популярностью. Выдвигались действенные средневековые способы с усеканием конечностей плюс голова. Причем с обязательной демонстрацией результата на базарной (она же соборная) площади. Более продвинутые личности советовали сначала выпустить кишки, намотать их на дерево, а потом посадить выпотрошенного зверя на кол. Одетая во все черное, молоденькая белолицая девочка, потупя обведенные траурной каймой глаза, робко пискнула: