— Я не про фрейлейн Амалию… Женитесь себе с богом, Карла Карлыч, и будьте счастливы… Я, кажется, не завистливый человек… Я вообще говорю, что не стоит привязываться к людям! Лучше, знаете ли, подальше от них… Пусть говорят что хотят… Черт с ними!..

Карл Карлович вытаращил от изумления глаза. Что это с Василием Ивановичем? Положим, он выпил сегодня лишнее, но никогда он, добродушный Василий Иванович, и после шампанского не высказывал такого мрачного взгляда на людей.

— Вы привязались, положим, к человеку, полюбили, думали — хороший, добрый человек, а он вдруг окажется свинья — вот что обидно, Карла Карлыч… Понимаете?

Но Карл Карлович не понимал и хлопал глазами.

— Не то обидно, что вас обманули… да… что за ваши услуги вас же назвали дуракам… Понимаете: ду-ра-ком! Положим, и это обидно. Но бог с ним!.. Главное, обидно, Карла Карлыч, что человек окажется форменный подлец… Вот что больно! — с грустью воскликнул Василий Иванович, выпивая по этому случаю новый бокал.

И, помолчав, он продолжал:

— Хорошо-с! Ну поступи так какой-нибудь человек нашего возраста, Карла Карлыч… Оно все не так обидно… А то вдруг: молодость… так сказать, начало жизни… и подлость, — повторял грустно Василий Иванович, начиная немного заплетать языком.

— Но зачем же любить фальшивого человека! — воскликнул Карл Карлович. — Вы извините, Василий Иванович, а это неблагоразумно… да! О, я никогда не любил фальшивого человека. Я прежде узнаю, какой человек со всех сторон. Меня не обманет фальшивый человек. О нет!..

И, принимая вдруг сосредоточенно-озабоченный вид, Карл Карлович таинственно прибавил, понижая голос:

— Я догадался, Василий Иванович. Вы хотите маскировать… Вы, верно, любили одну фальшивую девицу, и она обманула такого благородного человека! И вы вспомнили и… стали не в духе… Но я прямо говорю: она неблагородно поступила!.. Да! Извините — неблагородно, Василий Иванович! И я бы пошел и сказал ей: «Сударыня! Вы неблагородно поступили с честным человеком!» И забыл бы фальшивую девицу, а полюбил бы благородную девицу, Василий Иванович!..

— Девицу?! Какую девицу? — воскликнул Василий Иванович, недоумевая. — Женщины, Карла Карлыч, лучше мужчин…

— Так вы не про девицу?.. — удивился Карл Карлович. — По-ни-маю! У вас, верно, был фальшивый друг, Василий Иванович?

— Друг?! Друг — великое слово, Карла Карлыч!.. «Положи живот за други своя»… Друг!.. Был у меня давно друг… Платоша Осетров… Это был друг!.. Еще с корпуса… Но он потонул, Карла Карлыч… Катался на катере… налетел шквал… не успели отдать шкотов, и катер перевернуло…

— И ваш друг не умел плавать…

— Платоша Осетров не умел плавать?! — воскликнул Василий Иванович, бросая на доктора недовольный взгляд. — Плюньте тому в рожу-с, Карла Карлыч, кто вам скажет, что Платоша Осетров не умел плавать-с! Он был первый пловец! Пять раз, бывало, обплывал вокруг корабля… Да-с…

— О, я не знал, Василий Иванович! — успокаивал доктор.

— То-то, я вижу, что не знали… Он зацепился кортиком за уключину и потому погиб, бедный!.. Подумайте — молодой мичман, всего двадцать лет и погиб из-за кортика… Да-с!.. Вот это был друг, настоящий друг! И с благородными правилами человек. Простыня человек… душа чистая… С тех пор не было у меня друга!

— Так про кого же вы говорили, Василий Иванович?..

— Про кого я говорил?..

Имя Непенина чуть было не сорвалось с языка. Но Василий Иванович вдруг спохватился и дипломатически заметил:

— Я вообще говорил, Карла Карлыч… Я вспомнил один анекдот, Карла Карлыч… Не со мной — нет… С моим знакомым! — продолжал Василий Иванович, чувствуя все-таки потребность поговорить о своей обиде.

— Анекдот?.. Ну, очень рад, очень рад! — весело воскликнул Карл Карлович. — А я смотрю: вы не в хорошем духе и с таким сердцем говорили… я и подумал: неужели у Василия Ивановича был фальшивый друг?.. И мне было очень неприятно, что у вас был фальшивый друг… Я, конечно, не имею права, Василий Иванович, быть вашим другом… О, знаю, что вы меня не можете считать другом… Но я очень много уважаю вас, Василий Иванович… Постойте, Василий Иванович… Позвольте мне вам сказать, как я уважаю и ценю вас, Василий Иванович… Я немножко выпил, но могу сказать… И вот что я вам скажу: вы знаете, я должен жениться и беречь деньги… Должен ли я беречь деньги, Василий Иванович?..

— Очень уж вы дорожите деньгами, Карла Карлыч!

— Да… потому, что я хочу жениться… Но придите вы, Василий Иванович, и скажите: «Карл Карлович! дай мне пятьсот долларов взаймы!» — и Карл Карлович сейчас же принесет пятьсот долларов… Скажите: «дай тысячу!» — и он принесет тысячу! Я никому, вы знаете, не дам, потому что я должен жениться, а вам дам, Василий Иванович! — воскликнул умиленно Карл Карлович. — Да!.. Вот что я хотел вам высказать… Ваше здоровье, Василий Иванович! Теперь я буду слушать ваш анекдот.

Василий Иванович был несколько тронут и проговорил:

— Спасибо, Карла Карлыч… Я верю вам… Вы не фальшивый человек… У вас есть правила.

— О, у меня есть правила, Василий Иванович!

— Да… правила… Вы даже жениться хотите по правилам и детей иметь по правилам… Я тоже люблю правила, но только не мог бы по правилам жениться и иметь детей… Ну, да это ваше дело, Карла Карлыч. Вот когда нет правил или одна подлость… Слушайте, Карла Карлыч! Вот какой анекдот был.

И Василий Иванович стал рассказывать, как его знакомый, человек простой и доверчивый, «имел глупость» привязаться к одному юнцу.

— Знакомый этот, знаете ли, был одинокий, вроде меня, ну и, знаете ли, тоже потребность дурацкая… пригреть юнца… Ну-с, и пригрел, тоже питал чувства… Как же! Вроде как будто к брату даже… хотел из него бравого, честного офицера сделать… Ну, верил, что и он с своей стороны… А он… он… Что бы вы думали?..

Непривыкший много пить Василий Иванович начинал хмелеть, и язык его плохо слушался.

— О, я догадался!.. — воскликнул Карл Карлович.

— До-га-да-лись?.. Он…

— Ваш неблагородный молодой человек?

— Да… Подлец!

— Фуй!.. Как это нехорошо, Василий Иванович! И ваш знакомый пришел к нему и сказал: «Я буду вас презирать!»

Но Василий Иванович отрицательно махнул головой.

— Он этого не сказал?.. Странный человек ваш знакомый, Василий Иванович! Как же он поступил?

Но Василий Иванович молчал, задумчиво устремив осоловелые глаза на пустую бутылку, словно бы в ней скрывалось решение вопроса.

— Я бы, Василий Иванович, рассердился — очень рассердился и сказал бы фальшивому человеку: «Милостивый государь! Вы есть фальшивый человек, а я есть благородный человек, — и по этой причине не могу иметь с вами знакомства!» Да!.. Вот как бы я поступил, Василий Иванович!

— А я не знаю, как он поступил! — наконец, протянул Василий Иванович. — Не зна-ю… Но только он не сердился… да… не сердился, Карла Карлыч!

— Это довольно странно, Василий Иванович, что не сердился… С ним так, можно сказать, подло поступили, и он не сердился!

— Странно, а он не сердился!.. Нет!.. Подло поступили, а он не сердился… Да! Но ему было очень обидно… Это верно… Это я знаю… У-ве-ррен!.. Но только он не так поступил, как вы говорите… Не так! — повторил Василий Иванович в каком-то пьяном раздумье.

Доктор увидал, что они оба уже достаточно дали «толчок природе», и подал совет — не пора ли теперь отдохнуть?

— Отдохнуть… Из бухты вон, отдай якорь?! Отлично… Ляжем в дрейф, любезный Карла Карлыч…

— Именно, в дрейф, Василий Иванович.

— Но только он не так поступил, Карла Карлыч!.. Не так, брат! — снова повторил Василий Иванович, грузно поднимаясь из-за стола.

— Да черт с ним!.. Стоит ли из-за какого-то неблагородного человека волновать себе кровь… Тьфу!.. Вы сегодня совсем не в духе… А все оттого, Василий Иванович, что редко съезжаете на берег… Да… Понимаете, какая история?..

— Я-то понимаю… И история была… Можно сказать — роман… Миссис Эмми… Знаете ли… брюнеточка… Поет… Я по-английски: так и так… Да! А вы вот, Карла Карлыч, хоть и хо-ро-ший человек… правила… двое детей, а не понимаете, почему он так не поступил! — повторил Василий Иванович, сбрасывая платье… — А теперь лучше давай, брат, уснем… забудем обиду… Вы на клипер не ездите… Лучше ночуйте здесь… Сейчас скомандуем другую кровать! Вы, Карла Карлыч, тоже треснувши… да?