Нет, тот ужас, который стал пробираться в трусы и майку незадачливого курца и любителя отдыхать где попало, шоком назвать было нельзя. Это был кратковременный обморок от страха и неожиданности… Еще бы? Любопытное ведро с водяными глазами.
Потом коряга кольцами стала наматываться на закрывшего от ужаса глаза Колюню, у которого ниже глаз в дырке для рта торчала горящая сигарета. Он продолжал судорожно затягиваться ее дымом, забывая выдыхать то, что вдохнул.
Когда окурок, шипя и жутко воняя, стал прижигать губы ее обладателя, он все-таки пришел в себя и стал благим матом орать всякую чушь. Ведро от возникшего шума неожиданно качнулось и чуть ослабило мускульные усилия своих колец.
Стоит ли говорить, что этим единственным шансом, подороже продать свою перспективную жизнь бравый диверсант Коля Коломиец воспользовался как нельзя кстати. Мачете он из рук не выпускал… Поэтому, как только рука чуть освободилась от толстого гладкого шланга, он очнулся и с испуга рубанул точно в центр раздвоенного язычка, которым большой уж принимал химические пробы воздуха своей будущей еды. В предсмертной агонии или по какой-то иной не известной Рысаку причине бревно так сильно сдавило его тщедушное тельце, что от нехватки воздуха он потерял сознание…
* * *
Коля! Рысак, едрит твою-ангидрид, — где-то недалеко послышались возбужденные голоса. — Он должен быть здесь. Посмотри, недавно кто-то рубил кустарник…
Рысак очнулся окончательно. Почему-то огнем горели и очень болели щеки. Судорожно сбросил с себя разрубленную змею. И крикнул что есть мочи.
— Да, здесь я!
От его истошного крика, сидящая неподалеку стая бездушных ворон и галок вне расписания, быстро опорожнила свои кишечники и вместе с дежурными стервятниками в ужасе покинули район обитания. Он не обращая внимания на обитателей леса срывая голосовые связки орал.
— Спаситя, спаситя…
— Слышишь, что скрипнуло, — с удивлением произнес знакомый голос, прямо над головой у срывающего голос диверсанта. — Определенно, кто-то здесь есть…
— Тебе почудилось. Нет его. Пошли отсюда, только время теряем. Поищем в другом месте, да, и место здесь гиблое, не ровен час, сгинем — уверенно ответил другой, менее знакомый голос.
Колюня только на минуту представил, что обладатели знакомых голосов уйдут и оставят его здесь одного рядом с мертвой змеей… Он на четвереньках, что-то воя и всхлипывая, пополз туда, откуда раздавались голоса. Далеко ему ползти не удалось. Буквально через пару шагов его голова уперлась в чьи-то ноги.
Сильные руки рывком подняли и поставили его на ноги. Ноги слушались плохо и постоянно подламывались. На него смотрели, чуть занесенные поволокой смеха и веселья глаза Гусарова. Рядом с ним стоял еще один весельчак и балагур Степка Карнаухов. Тут-то и началось…
Он рухнул перед ними на колени. Назвал обоих "Спасителем" и как-то уж слишком размашисто, по-язычески начал креститься. Издали это больше напоминало одновременные действия дирижера по руководству оркестром и сантехника при устранении последствий аварии санузла.
Рысак, несмотря на свои заслуги перед уголовным миром и плакал, и смеялся и, всхлипывая, повторял слова благодарности. Он даже не преминул сообщить, что эта скотина из гебухи собирается его спасителей убить и, что самое неприятное, так это прикончить и его вместе с ними. И ни какой он не Рысак и Багарт, а просто Коля Коломиец, но можно Рысак… Много чего он в этот момент говорил и не мудрено, такое потрясение. "Ведро" чуть не проглотило его со всеми заслуженными воровскими наколками, о которых он сейчас и не вспомнил.
* * *
Эти два ухаря уже давно нашли Колюню. Они собирали по кустам и деревьям диверсантов, небрежно брошенных на произвол судьбы, чтобы, как можно более весело отдохнуть и провести время в узкой компании на лоне природы. Об этом Гусаров с Карнауховым договорились заранее. А вычислить расстояние нахождения друг от друга, зная примерную скорость вертолета труда не составляло.
После того, как они нашли Рысака, в первую очередь пришлось органолептическим путем ощупывая, обнюхивая и осматривая бездыханное тело, убедиться в том, что он жив и никаких видимых повреждений ни на теле, ни в области головы не имеется. Просто валяется симулянт без сознания. Во-вторых, пожалели полутораметровую, не в меру любопытную змею, чей бубновый интерес стоил ей жизни. В-третьих, привели Колю в чувство старым и безотказным способом, при помощи ладоней ударяя ими и ритмично похлопывая его по бледным щекам. И только, в-четвертых, разыграли эту небольшую и на их взгляд очень смешную сценку.
Они ни как не ожидали такой бурной реакции на свою милую шутку. И сейчас оба чувствовали себя несколько неловко.
— Да. Змея метров десять будет, — Гусаров неуверенно попытался скрыть смущение. — Да и не змея это, а Змей…
— Нет. Все двенадцать… Я уже померил, — поняв намерения дружка, подыграл ему Карнаухов. — Ей-богу, померил…
Оба выжидательно и даже с завистью посмотрели на победителя Змея, как бы приглашая и его поучаствовать в обсуждении собственного неординарного мужества.
Настало время и Рысаку подтвердить свое геройство. Он невидяще посмотрел в сторону, куда указывали его спасители. В башке раздался щелчок переключаемых тумблеров и хотя по указанному направлению он ничего не увидел, тем не менее, горячо их поддержал. Почему бы и не поддержать когда свидетели это все видели.
— Когда это бревно обмоталось… Бля, буду… У нее же не пасть, а настоящая дырка унитаза… Все думал, пиз… каюк… Каким богам? Куда молиться? Пришла Рысак твоя последняя минута… А она стала на меня шипеть… И ухватила за губу. С губы, бля буду, решила меня есть. Смотри, как губа распухла и болит спасу нет.
Он выкатил наружу обожженную с остатками табака и папиросной бумаги вспухшую губу.
— Ты ее разрубил, чтобы сырой съесть? — уважительно похлопал его по плечу Алексей, недоверчиво осматривая место ожога. — Видно, губа для нее было самым вкусным местом…
Сообщение о том, что он разрубил змею было для Коли большой неожиданностью. Он этого не помнил.
Однако нервный срыв, сопровождаемый нервным тиком и постоянным подмигиванием левым глазом, повели его уже в другую сторону.
Сомнительное бахвальство, нервное похохатывание и безостановочное повествование о своей молодецкой удали, каждый раз обрастали дополнительными подробностями. При чем Рысак повторял все время одно и тоже. Подвигов становилось уже и пятнадцать, и семнадцать, и… В общем, гораздо больше чем у Геракла.
С каждым новым витком его воспоминаний и подробностей борьбы с вселенскими силами зла их становилось все больше, а победы над ними все весомее. Виктории под звук фанфар отливались в бронзе и были все более высоки, живописны и недоступны пониманию…
Алексей посмотрел на часы, после окинул хозяйским взглядом окружающую действительность и прервал рассказ Коли, на самом интересном месте. Там, где он в образа "витязя в собственной шкуре" отрубал у дракона шестьдесят седьмую голову.
— Скоро станет темно, двинулись назад. Нам еще двоих, таких же боеспособных следует найти, — и, глядя на бравого Колю, безвинно спросил: — Ты сам трофей понесешь или мясо здесь порубим. И чтобы меньше было нести, часть съедим на месте, а часть понесем, каждый для себя, как единоличники-хуторяне?
— Какое мясо..? — Сразу и не понял Коля, резко обрывая горячечный рассказ. Давая выговориться, притушить, подавить нервный шок, его перебили на самом интересном месте…
— Мясо? — сперва не понял капитан, о чем это Рысак спросил, но тут же собрался и разъяснил, что он имел ввиду. — Мясо Дракона тобой убиенного…
Больше обращаясь к Карнаухову, удивленно объяснил Алексей. И вполне серьезно, с укором наблюдая за беззвучно плачущим от смеха Степаном, добавил уже в сторону Рысака: "Нам же с тобой, что-то кушать надо будет, а это посолил и ешь… Можно без соли, просто сырым…"
