Потом в блокнотных заметках стали складываться эпизоды и главы воспоминаний об Афгане, о боевых товарищах и врагах. Мучительно и трудно рождалась книга — Теплый августовский сумрак бережно окутывал Коломенский парк. Богомольцы шли восвояси, неся в душах радость завершившегося поста и наступившего праздника.
Радость Успения, преодолевающая саму смерть, светилась в сердце Виктора светом Жизни Вечной. У ворот он еще раз обернулся на храм, чинно перекрестился и благодарно поклонился Богу. "Завтра утром опять на службу", — умиротворено отметил он и тихо, задумчиво побрел к метро.
"Ненавидящих и обидящих нас прости. Господи, Человеколюбце. Помяни, Господи, и нас, смиренных и грешных и недостойных раб Твоих, и просвети наш ум светом разума Твоего, и настави нас на стезю заповедей Твоих молитвами Пречистыя Владычицы нашея Богородицы и Приснодевы Марии и всех Твоих святых: яко благословен еси во веки веков. Аминь."
Псалом 90-й,
читаемый православными христианами во время бедствия и при нападении
врагов
Живый в помощи Вышняго, в крове Бога Небесного водворится.
Речет Господеви: Заступник мой еси и Прибежище мое, Бог мой, и уповаю
на Него.
Яко Той избавит тя от сети ловчи, и от словесе мятежна, плещма Своима
осенит тя, и под криле Его надеешися: оружием обыдет тя истина Его.
Не убоишься от страха нощнаго, от стрелы летящия во дни, отвещи во тме
преходящия, от сряща и беса полуденного.
Падет от страны твоея тысяща, и тма одесную тебе, к тебе жене
приближится, обаче очима твоима смотриши, и воздаяние грешников узриши.
Яко Ты, Господи, упование мое, Вышняго положил еси прибежище твое.
Не приидет к тебе зло, и рана не приближится телеси твоему, яко Ангелам
своим заповесть о тебе, сохранити тя во всех путех твоих.
На руках возмут тя, да не когда преткнеши о камень ногу твою, на аспида
и василиска наступиши, и попереши льва и змия.
Яко на Мя упова, и избавлю и: покрыю и, яко позна имя Мое.
Воззовет ко Мне, и услышу его: с ним есмь в скорби; изму его, и
прославлю его, долготою дней исполню его, и явлю ему спасение мое.
В старину каждый русский воин носил на груди в ладанке рядом с нательным крестом этот священный текст. Да что говорить! Каждый православный знал его наизусть, читая в момент особых жизненных испытаний, дабы побороть личный страх, дабы одолеть внешнего супостата. Сколько русских жизней спасла эта удивительная молитва, ведомо Единому Богу, но вся воинская история Земли Русской свидетельствует, что ни одна победа не обошлась без Божией помощи и Богородичного заступничества. Постепенно вера и обычай возрождается в современной Армии и на Военно-Морском Флоте. Во времена, когда воевал Виктор, Православие среди солдат и офицеров не поощрялось партийным и военным начальство, но даже тогда тысячи русских бойцов непременно хранили у сердца материнские и отцовские благословения — нательные крестики, маленькие иконки, переписанные от руки молитвы… Виктор неоднократно видел, как некоторые бойцы перед грядущим испытанием неприметно, без показухи и вместе с тем особо не таясь осеняли себя крестным знамением.
Последняя Чеченская кампания показала, что сейчас российские солдаты и офицеры уже вовсе в открытую исповедуют веру своих боголюбивых предков, почти каждый носит нательный крест или литой образок, а некоторые удальцы-исповедники даже повязывали перед боем свои лбы пояском с молитвой "Да воскреснет Бог и расточатся врази Его…" и псалмом "Живый в помощи". Именно поэтому слова оградительного псалма автор поместил в заглавие этой книги. Первый стих 90-го псалма, непонятный многим нашим соотечественникам еще каких-то десять-пятнадцать лет назад, стал вновь родными теперь, в пору грозных испытаний, в которые повергнута ныне Россия.
Завершая свой труд, Виктор надеялся на милосердное снисхождение будущих добрых читателей и мысленно просил у них молитв о спасении его души, молитв об упокоении в селениях праведных душ его убиенных братьев по оружию.
Но вот первоначальная рукопись стопкой машинописи, исчерканной правкой вдоль и поперек, лежит посередине стола. Уже несколько издателей, к которым обратился Виктор, из вежливости подержали ее в руках и вернули, даже не просмотрев. Дела давно минувших дней. Не интересно.
В октябре 1997 Виктор передал свой труд двум бойким книжным маклерам с Арбата. Вскоре они позвонили ему и неспешно, крайне уверенно, предложили свои требования:
— Для начала даем 50 миллионов рублей, но с условиями. Первое. Главу "Матерь Божья, спаси и сохрани!" убираем и за одно всю православную риторику. Глупости все это. Читателю кровь нужна, а нравоучения сейчас не найдут спроса. Вы ведь сами пишите, что не были православным в восьмидесятые годы. Это против правды жизни…
— Да, в книге взгляд на войну православного человека. Первые семь лет, я старался забыть войну. Ту самую кровь, которую, по-вашему, жаждет читатель. Без веры хранить в памяти такое прошлое — адская пытка. Но когда я, по милости Божией, обрел веру в Него, я вдруг увидел своим христианским долгом вспомнить все до мельчайших подробностей, вспомнить всю правду войны, которую довелось пережить нам…
— Вот и хорошо, мы за самую неприглядную правду, но все эти «православности», там-сям рассеянные по тексту, ни к чему. Они разрушают динамику повествования, отвлекают читательское внимание. Поверьте нам, мы профессионалы, мы на этом собаку съели и прекрасно ориентируемся в читательском интересе.
— Я собак не ем… — буркнул Виктор.
— Вот и мы о том же. Вам не надо есть собаку Ее мы уже съели без вас. Но тут мы подходим второму условию. Ваша рукопись требует серьезнейшей стилистической доработки, требует насыщения дополнительной фактурой по истории Афганской войны, по местной этнографии. Наше условие — мы будем вашими полноправными соавтора ми. И тогда…
— Завтра я зайду к вам за своей рукописью… — оборвал беседу Виктор и бросил трубку. Он для себя решил твердо: книга выйдет только в том виде какой ее продиктовало сердце и память и, конечно с Божьей Матерью или не выйдет никогда.
В храме Казанской Божией Матери неоднократно Виктор подходил к иконе Святого Иоанна Богослова. Свиток и перо, которые держал Евангелист, прямо указывали: вот у кого надо искать заступления в разрешении трудного вопроса был книге или не быть.
… Умом Господа Бога даровати нам оставление всех прегрешений… во исходе же душ наших помози мне, грешному Виктору, с изданием книги моег "Живый в помощи"… Однажды вечером раздался внезапный телефонный звонок из города Барнаула.
— Раб Божий Виктор? Говорит игумен Алексий. Я прочитал твою рукопись. Ее надо обязательно издавать, есть люди, такие же как ты ветераны, готовые помочь.
Виктор не на шутку разволновался. "Господи, нечаянно-то как!"
— Однако, брат, но есть одно условие… "Вот, опять…", — подумал Виктор и со вздохом спросил:
— Какое же, отче?
— Прости, что вам — писателю делаю замечание, но вы часто употребляете слова «мат», "матерились"… — священник неожиданно перешел с «ты» на «вы», тем подчеркивая значимость своего замечания.
— Да я, вроде бы, всю ругань убрал… — Виктор стал лихорадочно перебирать в. уме, где бы он мог ляпнуть от себя или не вымарать из радиообмена нецензурщину.
— Нет, в этом смысле все в повести вполне благочестиво, но вы, видимо, не знаете само происхождение слова «мат». Раньше его не было в русском языке. Появилось оно в начале советского времени, в пору самых лютых гонений на нашу Матерь-Церковь… Оно само в себе, определяя род сквернословия, несет хулу не только на земное материнство, но и на Церковь Божию, и даже на Пресвятую Богородицу.
