— Девять часов, — поправил его Тейд и поднес руку с хронометром к фонарю Даррика.

— А по моим часам получается семь пятьдесят, — вставил Кел.

Остальные тоже подсчитали прошедшее время, но показания всех хронометров оказались разными.

— Это не к добру, — вздохнул Даррик.

— Двигайтесь, — поторопил их Кай. — Искажение времени — обычный эффект влияния варпа. Продолжаем поиски.

— Вот как! — воскликнул Даррик. — В таком случае все отлично. Глупо было беспокоиться.

Широко усмехнувшись, он ждал, что Тейд вот-вот прикажет ему умолкнуть. Молчание капитана встревожило его намного сильнее, чем фокусы со временем.

Тиф выдернул свою косу, и воин Гвардии Ворона осел на землю. Схватка была короткой. Короткой, но невероятно приятной. Кровь на клинке Вестника шипела и пузырилась, запекаясь на силовом лезвии до черноты.

Короткой. Приятной. Но и цена оказалась немалой. Гвардия Ворона обрушилась на них буквально с неба, спустившись на землю на прыжковых ранцах с завывающими двигателями. В то же мгновение рявкнули болтеры и взревели мечи: Астартес убивали друг друга в жестокой битве.

Астартес в черной броне было втрое меньше, но эффект неожиданности сыграл свою роль. Сквозь Y-образный визор покрытого кровью рогатого шлема Вестник огляделся по сторонам. На поле боя повсюду лежали воины Гвардии Смерти в разбитых доспехах мертвенно-серого цвета. Люди (или существа, когда-то бывшие людьми и все еще поддерживающие почти человеческий облик), которые стояли рядом с Вестником не одну тысячу лет, пали от имперских цепных мечей и болтеров.

Эта картина не вызвала у Вестника никаких эмоций. Он давно не испытывал чувств, хотя бы отдаленно напоминающих человеческие переживания. Отведенное для эмоций пространство его мозга, очаровательно пустое и холодное, постепенно заполнялось мыслями.

Да будут прокляты ненавистные сыны Коракса в черных доспехах! Их выходка слишком задержала продвижение Гвардии Смерти.

Момент раздумий миновал, и Тиф одним ударом косы снес голову воина Гвардии Ворона. Затем поднял черный шлем, вытряхнул из него голову и наступил на нее, превратив череп в лепешку из окровавленных костей.

— Мы почтим своих врагов, — проворчал Вестник.

Сквозь смотровую щель он изверг в опустевший шлем целый рой жирных и липких мух, а потом водрузил кишащее гнездо на лежащий у его ног обезглавленный труп, оставив насекомых расползаться по телу и отыскивать пробоины в броне.

Последнее поругание. Империум никогда не сможет восстановить геносемя этих Астартес. При этой мысли где-то в самой глубине разума Вестника что-то шевельнулось. Гвардия Ворона и по сей день испытывала трудности после почти полного ее истребления десять тысяч лет назад, и возможность лишить их части генетического наследия примарха вызвала на губах Вестника улыбку. Да, его эмоции угасли давным-давно, но он и сейчас наслаждался мщением и жестокостью, особенно если они были связаны друг с другом.

Гвардия Смерти, сократившаяся после высадки почти вдвое, вскоре отправилась в путь, оставив разрушительный рой заканчивать свое пиршество.

Корабль, по крайней мере то, что от него осталось, был боевой баржей Астартес. Эта древняя летающая крепость превратилась в руины, но целые секции судна еще сохранили первоначальные цвета Четырнадцатого легиона: светлый цвет кости и изумрудно-зеленый, не запятнанный гниением варпа, как корпус «Терминус Эст» и броня самих воинов Гвардии Смерти. Скверна была скрытой, неочевидной, но от того не менее опасной.

Чернеющие повсюду листы искореженного металла и черные подпалины свидетельствовали о стремительном и смертельном спуске через атмосферу, за которым последовал удар о скалу на планете, впоследствии названной Катуром.

Внутри разбитого корабля царило безмолвие. Экипаж, Астартес, сервиторы и рабы легиона давно умерли, и их кости уже обратились в прах.

Только одно существо проявляло здесь признаки жизни.

Оно ожидало в полной тишине, испуская неслышные вопли. Оно знало, что час освобождения пробил.

ГЛАВА 14

Кровь Кадии

Под катакомбами

Их ожидания не оправдались.

После семи часов блуждания под монастырем они все-таки обнаружили его. Сету больше не надо было показывать дорогу. Кай, оказавшись в катакомбах, сам ощутил этот зов в полную силу. Голос невозможно было игнорировать, и все труднее оказывалось оградить от него разум. Сета неумолимо тянуло в глубину подземного лабиринта.

Все соображения насчет землепроходческой техники были забыты. Все представления об огромном корабле, разбитом на миллионы осколков в подземной пещере, быстро испарились. Истина оказалась проще и в то же время тревожней.

«Оскорбленный» не был погребен в скалистой коре планеты Катур под фундаментом монастыря. Он сам был фундаментом. Кадийцы сразу же поняли это, как только заметили, что стены вместо камня облицованы металлом. Еще более очевидным стало это открытие, когда извилистые тоннели уступили место коридорам из клепаного железа и черной стали. Всем, кто это увидел, стало ясно, что они входят в помещения имперского корабля.

Чрезвычайно древнего имперского корабля, надо отметить. Но построенного согласно стандартной шаблонной конструкции, а потому неподвластного времени. Современные корабли строились по тому же принципу.

Осирон едва мог поверить своим фоторецепторам.

— Они соединили нижние этажи строящегося храма с этими коридорами, — звенел его металлический голос, отражаясь эхом в пустых помещениях. — Это… святотатство. Немыслимое кощунство по отношению к бесценной мудрости Механикус. Такое невероятное расточительство энергии и знаний.

— Святотатство имело место еще до катастрофы корабля, техножрец, — негромко заметил Кай. — И после тоже.

— Что касается оскорбления Императора — да. Но я говорю об оскорблении культа Механикус Марса и Омниссии.

— Омниссии? Я думал, ваш Бог-Машина и есть Бог-Император, — вмешался Даррик. — Только иначе одетый.

Красный капюшон Осирона качнулся, означая согласие… либо отрицание.

— Все эти знания, — снова заговорил он, касаясь внутренней поверхности корабля металлическими пальцами. — Вся эта похищенная энергия…

— Осквернена, — отрезал Кай.

На этот раз Осирон определенно кивнул, признав его правоту. Судно могло быть шедевром гения Адептус Механикус, но техножрецы главного мира-кузницы, Марса, не желали иметь ничего общего с Хаосом. Осквернена так осквернена. Потеряна так потеряна.

— Я думал, что на корабле будет более отчетливо видно влияние Архиврага, — сказал Даррик. — А он похож на один из наших кораблей — Великое Око, как же здесь до сих пор сохранилось освещение? — и это само по себе отвратительно.

— Нет, — заявил Кай, подталкивая Сета вперед. — Корабль испещрен прикосновениями Архиврага, я ясно это чувствую.

— И я тоже.

Сет заговорил впервые за несколько часов. Язык распух у него во рту, а между стучащими зубами стекала липкая слюна.

— Сет, — окликнул его Тейд.

— Сет, — ответил псайкер, — уже давно мертв.

Санкционированный псайкер привлек внимание обитавшего в развалинах «Оскорбленного» существа сразу, едва кадийцы высадились на планету. Совсем не трудно было смутить мысли Сета и довести его до грани недовольства, ожесточения и даже мятежа.

По крайней мере, сначала. Но прежде чем последний удар убил Сета и позволил существу завладеть его телом, пришлось немало потрудиться, чтобы сломить неожиданно сильное сопротивление.

Существо возбудило все самые темные чувства в слабом и жидком смертном веществе, которое определяло сознание Сета. И поначалу незаметно добавлять новые оттенки и мысли к сознанию псайкера оказалось очень легко. Он был изгоем среди своего народа — осознание этого никогда не покидало его, — и было совсем нетрудно при помощи простейших психических уловок усилить чувство его одиночества и злобы по отношению к окружающим. Существо касалось разума Сета невидимыми пальцами, пробовало на вкус лежащую на поверхности боль и постепенно делало его чуть более мрачным, чуть более злобным.