— Ваш столик, господа. Сейчас к вам подойдет наш официант и порекомендует наиболее достойные блюда, специально приготовленные для сегодняшнего вечера. А я пока позову метрдотеля, специалиста по винам.

С этими словами он ушел.

— Здесь всегда такая атмосфера? — поинтересовался Соландер.

— Ты имеешь в виду поклонников, лучшие места в ресторане и специальное обслуживание?

— Именно.

— Да, всегда, — ответил Рейт. — А иногда здесь бывает даже еще шикарнее. Здесь меня никто не беспокоит. Мне предоставляют столик подальше от главного зала, чтобы я мог спокойно есть и не слышать бесконечных вопросов о лишних билетах, о том, не является ли мой спутник знаменитым Винкалисом, не могу ли я взглянуть на их сценарии и порекомендовать их к постановке и так далее. Мне иногда кажется, что во всем Эл Артисе нет такого человека, который не мечтал бы стать драматургом.

На короткое мгновение Соландер ощутил жгучую зависть. Это, наверное, замечательно, подумал он, вызывать восхищение у совершенно незнакомых людей, когда тебя все узнают и бегают вокруг тебя на задних лапках. Затем он представил себе, как идет куда-нибудь с женщиной, надеясь на романтический ужин в ее обществе, а вместо этого вынужден натянуто-бодро улыбаться окружающим, вести бесконечные разговоры о своей личной жизни с абсолютно незнакомыми людьми. Вся его зависть куда-то незаметно улетучилась.

— Мне очень жаль, — сказал он. — Наверное, это довольно утомительно.

Рейт равнодушно пожал плечами.

— Если бы пьесы не доходили до них, меня бы просто не замечали.

— Но разве пьесы до них доходят? То есть я хотел сказать, так, как ты на то надеялся.

Рейт перевел взгляд с Соландера на Борлена, затем обратно на Соландера. На его лице появилась напряженная улыбка.

— Винкалис дал мне хороший материал. Думаю, кое-что подойдет для инсценировки. Конечно же, большая часть зрителей не видит глубже поверхности театрального действа. Мы шутим — они смеются. Мы отправляем красивую девушку на смерть — они рыдают. Они не ищут в сюжете глубинного смысла. Но несколько человек в каждой толпе зрителей уходят со спектакля с задумчивым выражением лица.

— Я видел несколько ваших пьес, — вступил разговор Борлен. — Мне посчастливилось достать билеты на некоторые ваши замечательные представления, хотя места были не слишком хорошими. Мне всегда хотелось спросить Винкалиса, специально ли он вносит элемент опасности в использование магии, или же я просто что-то не так понимаю?

Рейт улыбнулся и, обратившись к Соландеру, сказал:

— Вот видишь? Некоторые зрители более внимательны, чем остальные. — Он пожал плечами и добавил: — Я не могу с полной уверенностью сказать, какой смысл вкладывает Винкалис в свои произведения. Я всего лишь несколько раз видел его, и у меня практически не было возможности поговорить о его намерениях или его философии. Я знаю, что эти пьесы значат для меня, и мне этого достаточно. Думаю, каждый зритель должен найти в них что-то для себя лично.

— Думаю, в некоторых своих произведениях у него все предельно ясно, и считаю, что это… довольно смело с его стороны. И с вашей тоже — ставить подобные пьесы очень опасно, поскольку они указывают на серьезные недостатки основ существования Империи. — Борлен положил локти на стол и немного подался вперед. — Или, может быть, это просто упрямство?

Рейт нахмурился.

— Как я уже сказал, об этом нужно спросить его самого и узнать, что он хочет донести до зрителя своими пьесами. Я знаю, что он никогда открыто не высказывался против Империи. Я бы просто не стал ставить антигосударственные пьесы. И все же, как гражданин Империи, я думаю, что тот, кто понимает полный цикл магии Драконов, способен на все, кроме задавания вопросов о том, как именно используется магия в театральной постановке. Цена магии слишком высока, а ее использование впустую — слишком бездарно.

Соландер слегка поморщился.

— Сегодня мне совсем не хочется беседовать на эту тему, Рейт, — вкрадчиво произнес он. — Мне хочется обсудить с тобой многое другое, но только не вопросы политики.

— Рейт? — удивленно поднял брови Борлен.

— Это дурацкое детское прозвище, — торопливо произнес Соландер, чувствуя, как покраснело его лицо.

За многие годы он ни разу не совершил подобной оплошности, но если уж на то пошло, то все эти годы он и не чувствовал себя в такой опасности. Необходимо рассказать Рейту, зачем он пришел к нему сегодня. Он собирался рассказать ему о своих намерениях и ближайших планах, понимая при этом, что их успешное выполнение для него гораздо хуже, чем неудача. Он был готов к тому, что Рейт скажет: «Ну, что я говорил?»

Тем не менее Рейт все-таки способен помочь ему. Со временем их пути разошлись — Рейт в одиночку достиг настолько видного положения в обществе, что Соландер не мог не рассчитывать на помощь с его стороны в обмен на старые услуги. Он мог лишь одно — взывать к старой дружбе, которая, увы, осталась в прошлом, и надеяться, что Рейт поможет найти решение возникшей перед ним, Соландером, дилеммы.

Он посмотрел на Борлена, кивнул, и они вдвоем в унисон прошептали два слова, которые воздвигли небольшой звуконепроницаемый щит. Борлен разработал его буквально несколькими часами раньше. Внешне ничего не изменилось, но Соландер почувствовал, как их троих окружил незримый, непроницаемый кокон.

Рейт нахмурился и спросил:

— Новая форма? Что это значит? К чему это имеет отношение?

— Нам придется говорить быстро. Если за нами ведется наблюдение, а я уверен, что это так, они заметят на своей аппатуре отсутствие звука и отправят своего человека выяснить, что тут происходит.

— Я должен успеть вовремя убрать щит, прежде чем это сделает кто-нибудь другой.

Рейт и Соландер обменялись быстрыми взглядами.

— Драконы наблюдают за тобой. За нами. Но ты сделал нечто такое, чтобы они не слышали, о чем мы говорим.

Соландер кивнул.

— Тогда говори. Но только побыстрее, потому что сегодня вечером произойдет кое-что большее, чем ты можешь себе представить, и я не рискну лишиться своего алиби, находясь с друзьями в людном месте.

Соландер не стал задавать никаких вопросов, зная, что Рейт ему все равно ничего не ответит. Кроме того, у них действительно было очень мало времени.

Соландер быстро объяснил, как окончательные составные элементы его магической формы встали на место и как Борлен, глядя на формулы, разработал щит, который будет служить своим собственным оружием, а затем объяснил Рейту почему, по его мнению, Драконы спокойно убили бы его, узнай они о его новом магическом открытии.

Рейт на короткое мгновение задумался над рассказом товарища, затем сказал:

— Если это не сработает, то у тебя не возникнет и никакой проблемы, верно?

— Конечно. Но оно сработает.

— Сомневаюсь. Ты изменишь несколько основных параметров в своих формулах, и они не сработают как надо. Завтра ты идешь туда, куда и собирался, настраиваешь свою аппаратуру, приводишь коллег поприсутствовать на испытаниях, после чего терпишь неудачу.

— Мы будем выглядеть полными идиотами, — пробормотал Борлен. — Потеряем наши лучшие лаборатории, возможно, даже наши покровители от нас отвернутся.

— Нет-нет, — неожиданно улыбнулся Соландер. — Все будет в порядке. Мы объявим предварительные результаты и признаемся, что они вызывают сомнения у нас самих. Скажем, что чем больше об этом думаем, тем чаще приходим к выводу, что получаем некий артефакт, и приводим контрольную группу помочь нам с настройкой аппаратуры и еще раз проверить наши результаты, а затем терпим полный провал. Если мы с самого начала будем сомневаться и заранее не заявим, что пока не ожидаем никаких результатов, а затем проверим, в надежде на неудачный исход, мы сделаем то, что девяносто процентов других Драконов…

Соландеру в голову неожиданно пришла мысль, от которой ему стало не по себе.

Он посмотрел сначала на Борлена, потом на Рейта и подумал, что последний также пришел к этому же выводу, и изо всех сил постарался сдержать улыбку. Лицо Борлена не выражало ничего, но он и не отличался живым, гибким умом.