Значит, экспедиция в Камбоджу имела далеко идущую цель.
Следовательно, он перехватил тайну сокровища, которое так долго и безуспешно искал де Белен, как это видно было из записок покойного герцога, обнаруженных следствием.
Во всей полноте открылось перед ними грандиозное и гнусное дело беглого каторжника. Шайка «Парижских Волков» желала овладеть этими несметными богатствами, которые дали бы ей возможность создать громадную армию и держать в страхе цивилизованное человечество.
— Нам предстоит спасать не одного только Жака, но и все человечество, — сказал Соммервиль. — Преступление, имеющее в своем распоряжении громадные финансы? Что может быть ужаснее этого? Тогда целая армия гнусных подонков общества разойдется по всей земле, и нигде не будет прохода от этих негодяев, стремящихся к злу ради самого зла, жаждущих мести и преступлений!
Члены «Клуба Мертвых» новой клятвой скрепили свой союз в этом новом деле.
Они поклялись посвятить свои силы и жизни святому делу пресечения этих ужасных замыслов.
— Я готов! — сказал Марсиаль.
И за ним Зоэра повторил проклятие нечестивцам, осмелившимся наложить святотатственную руку на священное наследие царей кхмеров. Если убийцы Марсиаля и Эни уже умерли, то наказание должно было постигнуть и тех, которые желали воспользоваться плодами этого преступления и продолжить его.
Даже сэр Лионель Сторригэн и тот, казалось, понял всю важность стоящей перед ними задачи. Всегда бесстрастный, с неподвижным, как у мертвеца, взглядом, он пожал руки Арчибальду и Арману, сказав:
— Вот и я.
Мария молча слушала слова своих друзей.
Пристально смотрела она на маркиза, этого человека, ни на минуту не изменявшего своей обычной доброте и великодушию. По-видимому, она хотела что-то сказать, но не решалась.
Наконец, она встала и, подойдя к старику, почтительно опустилась перед ним на колени.
— Теперь выслушай меня, ты, который был мне столько лет отцом и другом! Слышишь, что говорят эти люди? Чтобы спасти сына Жака де Котбеля, они готовы идти навстречу величайшим опасностям. Я, в свою очередь, спрашиваю вас: имеет ли право мать отступать перед подобной задачей? Маркиз де Фаверей, ответьте мне по совести, согласны ли вы отпустить меня с ними?
Все вскрикнули при этой неожиданной просьбе маркизы.
Как! Эта женщина, убитая горем и отчаянием, смело решилась идти навстречу всем трудностям и опасностям экспедиции, которая Бог знает чем еще могла кончиться, быть может и смертью, напрасной смертью!
Но маркиз де Фаверей отлично понимал, что происходило в сердце матери: нежно поднял он бедную Марию и своим спокойным, уверенным голосом произнес:
— Ты первая должна обнять своего сына! Поезжай с Богом! И да поможет тебе Божественное Правосудие!
— О, благодарю тебя, друг мой! Ты понял меня! Ах, прости мне, что я покидаю тебя, что я бегу от нашего мирного семейного очага! Но, оставаясь здесь, я не в силах была бы дожить до возвращения наших друзей. Страх и беспокойство убили бы меня, и, может быть, в тот день, когда Жак, снова вступив на землю Франции, бросился бы обнять меня, называя своей матерью, он нашел бы холодный труп, и мои бледные губы не в силах были бы тогда ответить на его первый сыновний поцелуй!
— Поезжай! Господь с тобой! — повторил маркиз де Фаверей. — Старик дождется тебя. Он будет жить для того, чтобы видеть тебя, наконец, счастливой! В тот день, когда закроешь ты ему глаза, как счастлив будет он, если, склонившись над его смертным одром, ты скажешь ему: «Именем Жака де Котбеля благодарю тебя, друг мой, за то, что ты тогда спас меня от отчаяния!»
И в самом деле, если Бискар олицетворяет собой ужасный тип беспощадной ненависти, доходящей чуть не до безумия, если окружающие его бандиты прошли через все ступени порока, зато каким могучим противовесом им являются возвышенность чувств и разумная доброта маркиза и остальных уже знакомых нам благородных друзей человечества!
Ни один из них не думал о себе. Каждый ради общего, святого дела забывал свои дела, свои привязанности.
Арман расставался с Матильдой, Марсиаль — с Люси. Старик маркиз оставался один, с улыбкой провожая ту, которая была для него дороже всего на свете.
— Мы постараемся заменить вас маркизу де Фаверей, — сказала Полина своей приемной матери. — Идите спасать вашего сына! Я буду молиться за вас обоих!
Таким образом эта маленькая рать борцов за добро и правду бросилась в погоню за врагами, каждую минуту готовая вступить с ними в бой, сильная своим благородным мужеством, которое всегда могущественно, потому что несет добро.
И вот, прежде чем настичь врагов, им пришлось сначала выдержать борьбу со стихией.
Ураган был опасным противником. Но «Надежда», управляемая искусными моряками, как конь под седлом неустрашимого всадника, стремительно летела по гребням волн.
Глухо раздавались страшные раскаты грома. Молния сверкала, отражаясь в темной пучине вод. Каким-то зловещим треском стонали мачты и снасти. Арман, смелость которого доходила до героизма, спустил все паруса, заставляя бурю со страшной быстротой нести его судно по бушующим волнам океана.
Малейшая ошибка в управлении кораблем — и он был бы разбит бурей. Но де Бернэ имел верный глаз и отлично знал свое дело. Это была как бы дуэль человека с природой. Ловко, изящно отражал он все удары своего сильного противника. Он был неуязвим. Грубая сила природы должна была уступить.
Ламалу был вне себя от восторга при виде такого искусства. Радостные крики вырывались из груди старика. Старый матрос не мог противиться чудесному обаянию моря. Как он был рад, что ему удалось послужить под началом такого храброго капитана и принять участие в этой грозной схватке! Марсиаль с тем истинным смирением, какое свойственно всем благородным сердцам, работал наравне с простыми матросами и своим усердным исполнением приказаний капитана подавал пример всему экипажу.
Вдруг раздался сильный треск. Огромная волна разбилась о судно. В ту же минуту средняя мачта переломилась под напором ветра, и заполоскал парус.
— Марсиаль! Рубите! — крикнул Арман. — Перерубите обломки и бросьте в море!
Молодой человек ни минуты не колебался. Одним прыжком бросился он на снасти. Арман, бледный как полотно, затаив дыхание, прислушивался к равномерным ударам топора. Он знал, что опасность была велика, ураган мог сорвать Марсиаля с его ненадежной позиции и швырнуть в пучину волн.
Но вот небо как будто немного прояснилось, и корабль, на мгновение совсем было накренившийся набок, снова прямо и гордо встал на бушующих волнах.
— Готово! — крикнул Марсиаль.
Арман наклонился к маркизе.
— У него благородное, мужественное сердце, достойное вашей Люси, — шепнул он ей, указывая глазами на молодого человека.
В это время на носу корабля неподвижно стоял человек, бессмысленно вперив взор в непроглядный сумрак ночи, ничего не видя, ничего не понимая, нисколько не беспокоясь об опасности. Это был сэр Лионель.
Вдруг из глубины моря раздался пронзительный, раздирающий душу вопль отчаяния, заглушивший собой даже шум урагана.
Арман вздрогнул.
Это был человеческий голос!
Что же это такое?
Неужели среди этого ужасного разрушения какой-то несчастный взывал о помощи?
Снова раздался крик, еще громче, еще пронзительнее.
Арчибальд бросился к Арману.
— Вы слышали?
— Да, вероятно, это какой-нибудь бедняга борется со смертью. Быть может, здесь, недалеко от нас произошло кораблекрушение.
— Слышите! Опять кричит! Арман, надо попытаться спасти этого несчастного!
И как будто мольба о помощи еще более усилила ярость бури, снова раздались страшные раскаты грома.
Молния осветила в нескольких метрах от корабля какую-то группу людей на белом гребне волны, и снова раздался крик.
— Помощь! — крикнул Соммервиль.
— Не делайте этой глупости, Арчибальд,— сказал Арман, — вы погибнете сами и не спасете этих несчастных!
— Так что же? Я исполняю свой долг!