— О! Он стоит нас! — сказал Жермандре с беззаботностью, немного унявшей благородное негодование герцога. — Вы понимаете его план? Вы отдали ему пятьдесят тысяч франков, а там женитесь на Люси, как знаете!

— О, подлый вор!

— Не более как ловкий человек!

— Я отомщу ему.

— Как? А главное — для чего?

Де Белен вскочил.

— Ну, — сказал он, — будем играть в открытую…

— Наконец-то!

— Вы хотите, чтобы я подчинился вам… Я не знаю происхождения вашего могущества… Но оно существует, и я преклоняюсь… Повторяю вам, будем играть в открытую. Вы, конечно, пришли для того, чтобы предложить мне союз…

— Мудрое заключение!

— Назовите ваши условия… Мне кажется, я могу заранее сказать, что приму их…

— О! Как вы торопитесь! Впрочем, это мне нравится… Что ж, слушайте меня. Вы хотите открыть тайну индийских сокровищ…

— Она вам известна?

— Нет! Вы видите, что я откровенен… но что касается загадок, то я разгадывал и не такие… Во-вторых, вы хотите жениться на Люси де Фаверей, дочери Марии Мовилье, ставшей женой де Фаверея…

— Да. хочу…

— И вы непрочь начать со второго пункта.

— Я уже и теперь достаточно богат, чтобы иметь все основания искать этого союза.

— Хорошо! Я предлагаю вам руку Люси!

— Вы! Вы с ума сошли!

— Нет, я вам предлагаю это и отдаю себе отчет в сказанном!

— Но какой же вы располагаете властью?

— Такой, что узнав о ней, вы придете в ужас. Но всему свое время. Я заявляю, что вы женитесь на Люси де Фаверей. Заявляю с полной ответственностью!

— Но взамен этого заявления, которому я не могу поверить, что вы от меня потребуете?

— Две вещи. Одну сейчас, другую после вашей свадьбы.

— Посмотрим, что же вы потребуете сейчас.

— Я сначала назову вам второе условие: вы посвятите меня во все подробности дела, касающегося сокровищ.

— После моей свадьбы, если эта свадьба состоится благодаря вам?

— Конечно!

— Хорошо, я обещаю взять вас в долю, но Сильвереаль…

— Не заботьтесь о нем, я возьму его на себя.

— Хорошо. Первое условие?

— Вы поразитесь его незначительности. Я просто прошу вас взять к себе молодого человека, которого я вам представлю.

— Что? Сообщника, шпиона?

— Самое глупое и безвредное создание, какое только вы можете себе представить.

— Но с какой целью?

— Чтобы дать ему положение. Это молодой человек, в котором я принимаю участие. Он беден и заслуживает всяческой симпатии. Вы возьмете его к себе в секретари и введете в свет. Только и всего.

Де Белен покачал головой.

— Под своей внешней простотой это требование должно скрывать какую-нибудь западню.

— Послушайте, герцог. Мы говорим откровенно. Поверите ли вы тому, что я вам скажу? Знаете пословицу: «Ворон ворону глаза не выклюет»?

Опыт опровергает эту пословицу.

А между тем в данном случае она вполне справедлива. Мне надо, чтобы этого юношу ввели в свет. У меня есть цель, это само собою разумеется. Но даю вам слово мошенника, что эти планы нисколько не касаются вас. Скажу больше: от вашего согласия зависит успех вашей женитьбы.

— В таком случае, я согласен!

— Без всякого недоверия?

— Какая от него польза?

— Отлично! Я не ошибся в вас!

— Однако, — сказал герцог, — я требую, чтобы вы назвали мне свое настоящее имя.

— Это ваше право.

Быстрым жестом мнимый Жермандре сдернул седой парик и бороду.

— Манкаль! — вскричал де Белен.

— Он самый, которого вы всегда так дурно принимали и который, несмотря на это, всегда был вашим другом.

— Это вы! Как вы отлично гримируетесь!

— Да, у меня есть некоторые способности, очень полезные при моем образе жизни.

— Итак, господин Манкаль, решено: союз!

— Отлично! Я вам отдаю Люси Фаверей!

— И мы будем вместе искать сокровища Эни…

— Что?

— Вот я вам и выдал часть тайны

— Ба! Чуть раньше, чуть позже.

— Я предпочитаю позже.

— Как вам угодно. Но… мой молодой человек?…

— Я его жду. Вы сами приведете его ко мне?

— Нет. Он не знает меня

— Вы воплощенная таинственность. Как же я его узнаю?

— Не беспокойтесь на этот счет. Он явится к вам таким образом, что вам не придется сомневаться. Теперь, господин герцог, я думаю, нам пора расстаться Вы возвращайтесь к себе, а я пойду к себе…

— Что если мы подадим друг другу руку? — предложил герцог.

— Почему же нет?

Они обменялись крепким рукопожатием.

— Кстати сказать, Манкаль, как вы попали сюда?

— Со временем вы это узнаете.

И прежде чем герцог успел повторить вопрос, Манкаль исчез в отверстии, зиявшем нал их головами. Когда герцог возвратился к себе, он, несмотря на самый тщательный осмотр, не мог найти ничего, указывающего на тайну появления Манкаля.

— Ба! — сказал он. — Кто ничем не рискует…

Мы оставили Марсиаля в ту минуту, когда он, чудесно спасенный от неминуемой смерти двумя незнакомыми людьми, был перенесен ими в карету, которая быстро помчалась в сторону Елисейских полей.

По земле, покрытой толстым слоем снега, колеса экипажа скользили быстро и бесшумно.

Эта мрачная траурная карета, безумно мчавшаяся среди ночного мрака, представляла какое-то фантастическое зрелище.

В то время Елисейские поля были почти оставлены аристократией и богатыми капиталистами. Роскошь эмигрировала в предместье Сент-Оноре, оставляя Елисейские поля среднему классу. Мрачная репутация Аллеи Вдов немало содействовала уходу оттуда богатых и осторожных.

Париж наших отцов имел еще тот странный образ, который зовут романтичным те из нас, кто никогда не видал ничего, кроме широких, прямых и монотонных улиц. Именно к Аллее Вдов и мчался этот романтически-траурный экипаж, уносящий безжизненного Марсиаля и незнакомку.

Она положила свою руку под голову молодого человека и осторожно поддерживала ее. Видимо, она была в глубочайшем волнении. Слезы,катившиеся из ее глаз, падали на лоб Марсиаля. Но он ничего не чувствовал.

— Вот, — прошептала незнакомка,— ещеодно создание, перед которым, быть может, жизнь открывалась лучезарной и прекрасной… и которое постепенно дошло до предела отчаяния.

В двадцать лет он уже хотел бежать из этой темницы, которая называется жизнью, и искать свободы, имя которой — смерть!…

— Бедный Марсиаль! Двадцать лет! А он? Он? — продолжала она дрогнувшим голосом, как будто бы ей пришла в голову еще более печальная мысль. — Разве ему тоже не двадцать лет? Не выбивается ли он теперь из сил в бездне горя, куда толкнули его ненависть и преступление?

Карета остановилась перед маленькой дверью, едва заметной в высокой стене, через которую обнаженные деревья протягивали свои ветви, отягощенные снегом.

Перед экипажем возникла какая-то тень. Дверца отворилась.

— Неси этого молодого человека в свою комнату, — сказала незнакомка. — Он без чувств. Пусть сейчас же предупредят господина де Бернэ… но главное, Пьер, ты знаешь, ни одного слова… Этот несчастный не должен знать, где он и кто его спас.

— Да, госпожа маркиза, — ответил человек, отворивший дверцы кареты.

Ом был невысокого роста, широкоплечий. Его седые волосы указывали на то, что он был далеко не молод.

— Но вы сами, что вы теперь будете делать? — спросил он.

— Я вернусь к себе. Завтра рано утром я буду здесь… Пусть Мертвые ждут меня.

Человек поклонился и с силой, которая не соответствовала его возрасту, поднял Марсиаля, как ребенка.

Вскоре дверь закрылась за ним, и черные лошади умчали мрачную карету незнакомки.

Старик направился к дому, скрытому среди вязов и дубов, последних остатков густых лесов, некогда покрывавших берега Сены.

Скажем несколько слов относительно таинственного дома, куда мы должны вскоре проникнуть.

Эта усадьба, принадлежавшая некогда одной из богатейших фамилий Юга, уже угасшей, была в течение многих лет покинута и необитаема. Вокруг нее завязался целый ряд процессов, тянувшихся до тех пор, пока адвокаты и судьи не перестали находить в них выгоду.