Макс стоял один посреди зала. Вдруг с двух сторон от кресел-тронов открылись дверцы, которые он сразу и не заметил, и оттуда вереницей вышли люди, или как их там, этих Кэшей, называют. «А ведь точно не люди», – почему-то только сейчас осознал Макс. Стало как-то неприятно. Не зная, что делать, он начал считать вошедших: семеро; трое вышли справа и четверо слева. И каждый занял по одному из тронов, которых тоже оказалось семь. Некоторое время ничего не происходило, а затем те, кто пришел с Максом, развернулись и вышли, двери за ними закрылись. Их осталось восемь – Макс и семеро старейшин, или старейшиц, или как там называют старейшин-женщин, потому что вошедшие были женщинами. «Ну что ж, бабульки, пообщаемся», – подумал Макс. Он не мог сказать, почему решил, что перед ним пожилые женщины, тем более что внешностью они не особо отличались от Ойры, только одеты пышнее, и у каждой на шее висела массивная цепь из непонятного металла, на которой красовались яркие камни разных цветов. А ведь их семь, как цветов радуги. Ну да, точно! Вот справа налево: красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий, фиолетовый. Старейшины сидели, молча глядя на Макса. И Макс молчал, разглядывая их. Ему было очень интересно, чем все это закончится. А закончилось все это ничем. Старейшины посидели, посмотрели, так же молча встали и так же молча вышли. Макс, в который раз за последнее время, оторопел. Он ожидал всякого – расспросов, каких-то действий, пыток наконец, а их не случилось. Посидели, посмотрели, и все. Дверь сзади него открылась, и вошел Кэш.

– Пойдем.

За дверью их ждала Ойра, эскорта не оказалось.

– То ли мой статус понизили, то ли решили, что я не опасен, – как можно веселее проговорил он, но ни Кэш, ни Ойра на это никак не отреагировали. – Ну и ладно, – буркнул он, – будем идти молча.

И они действительно не проронили ни слова за все время пути, пока не выбрались из пещер. Они стояли у подножия гор, а перед ними простирался бесконечный лес. Судя по всему, тот самый, в котором они и встретились.

– Иди, – так же спокойно сказал Кэш.

– Что значит – иди? Может, мне кто-нибудь объяснит, что происходит? Что все это значит?

– Просто ты можешь идти, – ответила Ойра.

– И все?

– И все!

– Я что, подопытный кролик какой-то?! – заорал Макс. – Пойдем, на тебя посмотрят, а теперь вали. Может, вы все-таки соизволите мне объяснить, что все это значит?!

– Какой ты все же громкий. – Кэш нахмурился. – Иди, – спокойно проговорил он. – Иди!

– Ну и… катитесь вы все! – Макс развернулся и пошел прочь. У него было странное состояние – смесь злости, обиды, непонимания, разочарования. Но самым неприятным было ощущение того, что он какой-то винтик в непонятном ему механизме. Его кто-то встречает, куда-то тащит, с ним что-то происходит, и, кажется, он единственный из всех действующих лиц, который не знает сценария. У всех есть какая-то осмысленность в действиях, кроме него. Жил себе на свете паренек, жил не тужил, так нет, на тебе, пожалуйста!

Макс резко остановился. Он стоял на крохотной полянке посреди зарослей. Где он находится хотя бы примерно, он сказать не мог. Повернуть назад и топать обратно к горам – не вариант, идти «прямо» вообще понятие в лесу относительное, в этом он уже убедился.

Макс растерялся. И что ему теперь делать? Хотелось домой, только вот как туда попасть? Он постоял, осмотрелся вокруг – однотипный пейзаж, деревья, деревья, деревья. Поразмыслив, решил просто идти вперед. Если есть у него удача – выйдет куда-нибудь, а если нет – ну что ж. И он осторожно двинулся дальше.

– Хоть бы воды дали, братцы пещерные, – бурчал он, продираясь через кусты. Когда усталость достигла крайней степени, ноги сделались ватными, а собственные плечи тяжелыми, Макс решил отдохнуть. Он выбрал место посимпатичней и присел, опершись о ствол большого дерева. – Поесть бы и выпить чего-нибудь. Пивка, а можно и водочки грамм этак сто пятьдесят.

Нет, крепкого не хотелось. А вот пивка можно, холодненького, бодрященького. Все-таки пиво – лучший напиток на земле, констатировал Макс. Он вдруг застыл и напрягся, прислушиваясь к окружающим звукам. Он даже не услышал, а скорее почувствовал некое шевеление справа от него. Медленно повернул голову в ту сторону.

– Нет, ну почему? Почему это все происходит со мной?

Сквозь кусты на него смотрела та самая тварь, которую он видел у родника. Тот самый милый чешуйчатый теленок с зубами тигра. Тварь смотрела прямо ему в глаза, не смущаясь и не отворачиваясь. Сделала маленький шажок, еще, замерла.

«Что делать? Вскочить, побежать? Это наверняка смерть. А сидеть под деревом? Да, куда ни кинь, как говорится…»

Макс вскочил и, дико заорав, прыгнул вперед, прямо на зубастую пасть. Последнее, что он увидел, – это удивленные звериные глаза…

…Боль пришла сразу. Она родилась в плече, а потом сразу обняла его, крепко прижимая к себе. Наверное, он застонал. И сразу вспомнил все, что было: и тварь, и свой прыжок, и ее удивленный взгляд. «Я живой? Наверняка. Раз болит, значит, живой. Меня, стало быть, не едят? Или пока не едят?» Глаза открывать не хотелось. А надо. Макс собрался, задержал дыхание и разлепил веки…

– Оба на! – только и смог выдавить он. Над ним был потолок. Белый. А он, оказывается, лежал на кровати. Судя по обстановке вокруг – в больничной палате. Ему неудержимо захотелось ругаться матом. Что он и сделал. Когда он заканчивал извергать все знакомые ему ругательства, дверь плавно открылась, и на пороге появилась девушка в белом халате. Медсестра.

– О! Вы очнулись? Это хорошо! – Она подошла к нему, зачем-то поправила подушку и одеяло. – Я сейчас позову доктора. – Она мило улыбнулась.

– Погодите, как я здесь оказался?

– Вас привезли на машине, вы были без сознания.

– Кто привез?

– Я не знаю, была не моя смена.

– А что со мной?

– Говорят, вас подрала рысь или покусала.

– Рысь? Да откуда в наших краях рысь?

– Я не знаю, – честно ответила она, – так доктор сказал.

– А где я?

– Это Четвертая городская больница.

– Угу, – буркнул он.

– Я позову Виктора Сергеевича, это ваш лечащий врач. – Она еще раз улыбнулась и вышла.

Виктор Сергеевич пришел минут через пять. Весело поздоровался, заверил Макса, что теперь он будет жить до ста лет, и осведомился, как тот себя чувствует. Макс ответил. Доктор еще что-то спрашивал, щупал, смотрел, приговаривая что-то себе под нос. Все эти действия Макса не занимали совершенно. Его мучил один вопрос: что происходит? Что, черт побери, происходит?! Ответа не было.

Позже он узнал, что нашли его в парке, в Центральном городском, на одной из дальних аллей. Утром какой-то мужик шел через парк на работу и наткнулся на Макса. Вызвал «скорую» и отправил в больницу.

Макс поправлялся на удивление быстро. Об этом ему сказал Виктор Сергеевич, которого это не особо удивило. «Повидал, знаете ли, на своем веку, повидал. Да вот хотя бы был у нас один капитан…»

Виктор Сергеевич долго был военным врачом и очень любил вспоминать разные истории; только про свою службу в Афганистане, где, оказывается, тоже успел побывать, не рассказывал ничего. Об этом Макс узнал все от той же медсестры, когда та расхваливала Виктора Сергеевича: «Да он столько народу спас, на целый город хватит».

– Так вот. Был у нас в части капитан, балагур, каких поискать. И случились как-то учения, они, знаете ли, случаются иногда. Бээмдэшки с самолетов на парашютах сбрасывали. И было интересно узнать, может ли вместе с машиной экипаж десантироваться, чтоб, значит сразу в бой. Капитан вызвался добровольцем. А парашют возьми да и не раскройся. Вернее, он вроде как раскрылся, но как бы не до конца, вот. Ну наш капитан вместе с машинкой-то и грохнулся. И что бы вы думали? Вылез, весь в кровище, рука плетью висит, рожа расквашена, а он знай матом кроет. Тогда, знаете ли, всем досталось. И генералам нашим, и техникам, и натовцам, и даже, знаете ли, полковым поварам перепало. Но речь-то не об этом. Ну то, что жив остался, – это да, это небесная канцелярия решает. Что сам вылез – это неудивительно. Люди, знаете ли, в горячке и не такое вытворяют. Но вот как он выздоравливал! Как он выздоравливал, шельмец! Раны прямо на глазах затягивались. Да! Вот так-то.