С этого момента и начинается подлинная история гильдии. Трое вернувшихся стали ее патриархами, отцами-основателями, так сказать. Они очень сильно изменили гильдию, превратив ее в высокоуважаемую организацию. Вот так. С тех самых пор погоня за древними артефактами, как и за всем, выходящим за рамки обыденного, стала неотъемлемой частью нашей жизни. И это, как ты сам знаешь, очень серьезно помогает нам.

Никита кивнул.

– Мы многого достигли. То, что для большинства кажется сказками: телепатия, телекинез, воздействие на погоду, манипулирование сознанием тысяч людей, – для нас является реальностью. Но есть еще вещи, остающиеся для нас загадками. И сейчас мы стоим на пороге открытия одной из них. Я говорю о путешествии между мирами, а может быть, и путешествии во времени. То, что это возможно, ты и сам знаешь. Древние умели. Да. – Дядя чуть прикрыл глаза, мечтательно вздохнув. – Древние, – протянул он еще раз, – они многое могли. И обходились без всей этой механической ерунды. Ладно.

Он снова ненадолго замолк.

– О вратах мало что известно, – продолжил он вскоре. – Остались жалкие крохи в виде сказок и легенд. Раньше, много столетий назад, ими умели пользоваться и пользовались. Но потом… – Дядя сделал паузу. – Считается, что все врата были уничтожены в горниле бесконечных войн. Говорят правда что они сохранились в Гималаях, где-то в Африке и в горах Перу. Но это нужно проверять. А недавно мы нашли их! Нашли! Целые и невредимые. И в наших архивах имеются записи о том, как их использовать! – Дядя был сильно возбужден. Он встал, прошелся туда-сюда по комнате, а потом снова сел в кресло. – Объект, которого ты вел последнее время и который исчез, был одним из наших. Возглавлял группу, которая занималась вратами. Я думаю, что он ушел туда.

Никита удивленно посмотрел на дядю:

– Но он же был в своем магазине.

– Да, это верно. Но если верить результатам его исследований, то врата, активизируясь, позволяют перемещаться из любой точки в радиусе ста – ста пятидесяти километров. Правда, для этого нужен некто, наделенный особым даром: проводник. Ключ, если хочешь. Мы долго не могли понять, кто такие ходоки, так в старых манускриптах назывались эти люди. Мы даже считали их абсолютно бесполезными, в отличие от медиумов, экстрасенсов и других. А оказалось, что все не так. И уход Всевида доказывает это. Мы должны найти его. Обязательно. Непосредственно через врата может перемещаться любой. Для этого ходоки не нужны.

– Допустим, – сказал Никита, – но где и как его искать?

– Ты уже понял, зачем я тебя позвал. Это хорошо. Да, я хочу, чтобы ты прошел через врата. Это первое. И нашел Всевида. Это второе. Естественно, ты можешь отказаться. – Дядя напряженно смотрел на Никиту.

– Естественно, я не откажусь, – стараясь оставаться спокойным, ответил он.

– Хорошо, – быстро сказал дядя, будто опасаясь, что племянник передумает. – Я знал это, иначе не начинал бы разговор. Ладно, хватит на сегодня, тебе нужно отдохнуть. Завтра тебе предстоит очень важное дело.

– Могу я узнать какое?

– Конечно! Это особый обряд! Он поможет тебе.

– Обряд? – Никита удивленно поднял бровь. – Надеюсь, мне не придется приносить жертвы, – улыбаясь, спросил он. Улыбка вышла слегка натянутой.

– Не волнуйся. Ничего такого не будет. Тебе не придется никого резать, петь псалмы или плясать голым под дождем. Все будет иначе. Совсем иначе. А теперь иди, Мартин тебя проводит.

Дверь в каминную комнату открылась, и на пороге застыл мужчина лет сорока – сорока пяти, одетый в строгий деловой костюм и белоснежную рубашку с галстуком. Мартин. Начальник охраны.

На следующее утро, как только Никита выбрался из душа, его встретил Мартин.

– Доброе утро, Никита – спокойно произнес он.

– Доброе.

– Ты уже завтракал?

– Нет, еще не успел, а в чем дело?

– Тебе лучше не завтракать, предстоящее действо надо совершать натощак.

– Да, да, конечно.

– Пойдем, я провожу тебя.

Повернувшись спиной, Мартин направился на второй этаж. Никита, не задавая вопросов, пошел следом.

– Перед обрядом необходимо расслабиться, успокоиться, привести в порядок мысли и чувства, это можно сделать здесь. – Мартин открыл низенькую дверь, и Никите пришлось наклониться, чтобы пройти.

– А что это за обряд и как он поможет мне? – спросил Никита.

– Старики называют его обрядом силы. Особые манипуляции с сознанием человека. Нет-нет, ничего страшного, – поспешил он успокоить его, – дебилом ты не станешь. Просто в результате на некоторое время, примерно месяца на три-четыре, изменишься. У тебя обострятся чувства – слух, зрение, осязание, обоняние, а также реакция. Улучшатся физические данные, ты станешь выносливее, начнешь двигается быстрее. В общем, приобретешь особые способности. Я даже немного тебе завидую. В кувшине на столе вода, – добавил он и закрыл дверь. Послышались удаляющиеся шаги.

Никита осмотрелся. Комната была небольшой и находилась, судя по всему, под самой крышей. Окно выходило во внутренний двор, прямо на старую липу. Возле окна стоял стол, к которому притулились два стула. Комод в углу и две длинные широкие лавки вдоль стен. Полы были деревянные. Вот и вся обстановка. Но не это удивило Никиту. Обе стены и потолок были расписаны, прямо как в том зале, где он вчера побывал вместе с генералом. Правда, здесь трудились явно современники. Хотя тематика и стиль были схожи. Милитари. На правой стене те самые красавцы, которые были изображены на воротах, вовсю рубились с людьми в странных латах. Людей было больше, они уже начинали теснить здоровяков, вон с тылу группка заходит, но здоровяки в свою очередь совсем не собирались сдаваться. Несколько человек, собравшись в кулак и ощетинившись огромными топорами, кинулись в самую гущу латников, стараясь пробиться к полулежащему мужчине без шлема, который пытался встать, опираясь на длинный меч. Еще несколько человек встали между ним и здоровяками, обнажив мечи, один стоял на колене и целился из арбалета. На лицах у них читалась решимость. А над всеми ними в неестественно голубом небе парила птица, похожая на орла, только вот хвост у нее был длинный и раздвоенный, с яркими пятнами-глазками на концах. Все действо происходило на каких-то развалинах, среди которых нелепым пятном торчали сияющие ворота, совершенно не тронутые, даже кристально белая краска не облупилась. «Интересно, чем там у них все закончилось?»

Никита переключился на другую стену. Там было что-то современное: кто-то в кого-то стрелял, кто-то корчился у догорающей машины, кружил вертолет, что-то взрывалось. Тот еще сюжетец. Так. А что потолок? Потолок тоже не очень заинтересовал Никиту, так как пестрел различными узорами по краю, а в центре была все та же птица с раздвоенным хвостом. Никита вернулся к первой картине, или как там эта роспись называется. Он стал рассматривать детали. Здоровяки были без доспехов, в штанах с блестящими полосками на внешней стороне бедра – вроде как металлическими, коротких сапогах; поперек груди крест-накрест шли широкие ремни, усеянные металлическими ромбовидными бляхами. На руках до локтя были надеты наручи. Шлемы отсутствовали. Щиты тоже. Люди же, напротив, были почти полностью закованы в доспехи. Правда, у большей части шлемы были открытые, без забрал, с коротким металлическим гребнем поверху, он начинался у лба и спускался почти к самой шее. Только на троих Никита заметил шлемы с забралами, и то неполными, закрывавшими только глаза и нос. Старшие, наверное, или дворяне, или офицеры, кто там у них. Интересно, а кто это? И какую такую битву изобразил здесь художник? Еще вчера Никита решил бы, что перед ним иллюстрация к какому-нибудь фэнтезийному роману, но сейчас он смотрел на это по-другому.

Вдруг Никиту привлек один эпизод, который он пропустил ранее. В дальнем верхнем углу были изображены еще несколько существ, причем летящих. Непонятные создания со звериными лапами и птичьими головами неслись к месту схватки, а на спинах у них сидели люди. Никита подошел ближе. Они были изображены довольно маленькими, просто находились еще далеко, наверное. Наездники, одетые в кожаные безрукавки с широкими плечами, были сосредоточенными и хмурыми. Они вовсю гнали своих своеобразных крылатых коней к месту битвы, как будто боялись опоздать. Их было трое, и они все были очень похожи друг на друга, прямо как братья. А может, художнику было просто лень прорисовывать лица, вот и изобразил одинаковые. Все равно персонажи второстепенные, да и далеко они. Причем лица были детскими, ну не совсем детскими – скорее это были подростки, лет по четырнадцать-пятнадцать, пацаны совсем.