К счастью, я догадался посмотреть на часы.

– Если мы сейчас дозвонимся до нее, а трубку возьмет муж, то он будет совершенно вправе охарактеризовать нас словесами неудобь сказуемыми, поскольку час суток ныне в некотором роде тоже неудобь сказуем…

Когда я начинаю вещать, меня заносит. Был случай – приняли за сумасшедшего. Васька эту особенность за мной знает и обычно переводит мои речи на русский язык. Надо полагать, в педагогических целях.

– Половина второго, – перевел он на этот раз.

Имело ли смысл ехать домой?

Даже звонить бабуле – и то не имело смысла. Зачем огорчать человека? Она, может, думает, что я с женщиной, что вот переночую у женщины, а потом, глядишь, и женюсь, будут у нее правнуки.

Устраивая мне ложе на раскладушке, Васька думал вслух – как я должен говорить с Иркой, чтобы выпытать координаты девочки Насти?

Я же твердо знал, что мне нельзя выпытывать у Ирки ни Настины, ни какие иные девичьи координаты. Но объяснять это Василию я не хотел. Не желал, если угодно. И чтобы он звонил в школу и объяснялся с Иркой, я тоже не хотел. Чего доброго, всплывет мое имя…

В общем, утром я ему поклялся, что сам лично во второй половине дня сообщу ему Настин адрес. Понятия не имея, как бы сей подвиг совершить.

Дело в том, что Настя имела редчайшую фамилию – Петрова. Ее папа был из довольно известной в микрорайоне многодетной семьи. Я мог позвонить в адресный стол и узнать насчет трех десятков Петровых, живущих между проспектом Комарова и улицей Демьянова. Но сильно сомневался, что несовершеннолетние члены семей состоят в этом заведении на учете. А ни одного взрослого имени я не знал. Знал бы – запомнил бы!

Я просто физически не мог войти в шестнадцатую школу!

Меня бы вахтерша тетя Люда – и та вымела поганым веником.

И рассказывать Ваське, что там со мной стряслось, я тоже физически не мог. Во-первых, он бы не поверил. Во-вторых, я и сам не понял, что это такое было.

Сдав пленки в проявку, я прямо из лаборатории позвонил домой.

– Привет, бабуля! Доброе утречко! – бодро пожелал я моей ненаглядной хозяюшке. – Я тут загулял, у Васи остался. Помнишь Васю? Уже было поздно, не стал тебе звонить, чтобы не будить.

– А ты бы не дозвонился, Игоречек, – ласково отвечала бабуля. – Я же телефон отключила.

– А зачем ты, бабуленька, телефон отключила?

Ей восемьдесят девять лет, и она иногда устраивает сюрпризы. Однажды купила мне носки и вместе с пакетом пельменей сунула в морозилку. Был случай, когда бабуля потеряла сразу все чайные ложечки. Две недели спустя они нашлись под холодильником. Теоретически рассуждая, она их туда могла только замести веником. И так далее.

– А тебе звонили! – тут бабуля сама уловила в своем докладе несообразность. – То есть, Игоречек, сперва вечером девушка звонила, а тебя не было.

У меня в горле пересохло.

– Девушка? Она… представилась?…

– Нет, не представилась, по имени-отчеству тебя просила.

Она, подумал я, она, она! Старый я осел! Маргарита!!! Зачем я в тире вспомнил про этого треклятого Башарина?!? И почему я от Васьки сразу же не позвонил бабуле?

– И что ты ей ответила?

– Игоречек, я же думала, что ты вот-вот придешь! – если бабуля вытворяет что-то не то, у нее сразу прорезается изумительно жалостный голосок. – Я ее все просила – перезвоните через пять минут, да еще через пять минут… А потом смотрю – уже двенадцатый час… а она-то все звонит и звонит… время позднее… у меня уже глаза сами закрываются…

– Понятно…

У нее что-то стряслось. И она искала меня. А я, идиот, пил с Васькой «Киндзмараули»!

Но что?!?

Я заметался – не только умственно, но и телесно, хватаясь то за телефонную трубку, то за сумку с аппаратурой, то за собственные штаны. Почему-то мне вдруг показалось, что бежать отыскивать Маргариту в джинсах неприлично – а только и исключительно в брюках! Опрокинув стул, я вспомнил, что в брюках не получится – я только вчера наконец собирался отдать их перешить.

Вроде ем немного и по науке. Однако становлюсь все солиднее. Я без комплексов, и хорошего человека должно быть много, но брюки, очевидно, с комплексами, а брючные ремни – и вовсе ретрограды. Они реагируют на каждый лишний килограмм.

Я посмотрел на часы: в это время она должна быть в школе – если только она сегодня пошла в школу! Ubi tu Gaia, ibi ego Gaius. Добежать до школы? А дальше?

И тут у меня с горя прорезалось мужество – я решил-таки командировать в школу Горчакова! Ему нужно узнать, где живет девочка Света, потому что ее непутевая мама, вполне вероятно, выведет на беглого Башарина. Вот и замечательно, сказал себе я, вот и прекрасно, раз в жизни должна быть польза и от Васьки, пусть по дороге в учительскую заглянет на второй этаж, в одиннадцатый «а» – а прочую инструкцию я ему выдам в зависимости от времени, в которое он отправится на дело! Даже если ему начнут плести легенды про меня – невелика беда, пусть только узнает, что с Маргаритой!

В его кабинете никто не брал трубку. Я позвонил дежурному – оказалось, Васька предвидел, что я буду его искать, и дал приказ – записать и передать ему всю информацию, какую мне будет угодно изложить. А сам он, видите ли, занят. Я велел ему поскорее лететь к школе. И даже время примерное назначил.

Положив трубку, я понял, что погорячился. От него до школы – рукой подать, а отсюда?…

Значит, если я буду тут сидеть как квашня (бабулино выражение, квашня, насколько мне известно, не сидит, а стоит, ибо на чем сидеть – не имеет, ох, меня опять не вовремя заносит!…) – то поздно будет инструктировать Ваську!

Как выяснилось потом, я совершенно забыл, что в десять ждет проявленная пленка, а в половине одиннадцатого – зав. отделом журнала и макетировщик со сканером.

Ну а как прикажете нестись сломя голову туда, где меня наверняка ждет она – не голова, а ОНА? Маргарита? Держа в памяти все дела и заботы? Впрочем, я не мог бы с уверенностью сказать, что голова – при мне. Возможно, даже Васька был прав и то, чем я в тот момент думал, как он сказал мне позднее, была отнюдь не голова…

Вася Горчаков, кроме дикой истории с киллером, имел и другие дела. И еще он в глубине души надеялся, что часть работы за него выполнят люди, никакого формального отношения к угрозыску не имеющие.

«Бастион», естественно, имел «крышу». «Крыша» за то и стригла купоны, что якобы обеспечивала условия работы фирме – чтобы, по крайней мере, никто другой из той же братии не наезжал! И тут вдруг – такой основательный наезд! Идиотский, правда, но все же… Ради своего собственного реноме «крыше» полагалось совершить какие-то телодвижения и по своим каналам попробовать найти заказчика. Во всяком случае, предъявить кандидатуру, которая бы всех устроила.

Или же доказать, что киллер – обыкновенный шизофреник, живущий по принципу «дважды два – сковородка», и с тем же успехом мог забрести в любую другую контору.

Но официально беглого Башарина искать полагалось все же Васе.

И совсем уж было собрался он выходить из кабинета, как зазвонил телефон.

– Горчакова позовите! – потребовал молодой, приятный, по-детски взволнованный голос. – Это мы, Саша с Лешей! Тут у нас опять какой-то киллер бродит!

– По «Бастиону», что ли? – Вася ушам своим не поверил, однако Саша с Лешей, говорившие почему-то не хором, а всего одним голосом, подтвердили – да, вокруг бродил и вовнутрь заявился!

Очевидно, получив нагоняй с двух сторон – от Ротмана с приближенными и от «крыши», которой тоже полагалось как-то свою заинтересованность проявить, ребята довели бдительность до маразма.

– Кому-нибудь про этого киллера говорили? – первым делом поинтересовался Вася. Охранники были ему симпатичны, он не хотел, чтобы энтузиазм сделал обоих посмешищем.

– Нет, вам – первому.

– Ну и что он из себя представляет?