— Не Оливер и не Маделин.
— Прекрасно. Давай послушаем твои драгоценные предложения, — бросил ей вызов Алекс.
Фан осторожно переложила раскатанный пласт теста на противень и сказала:
— Я предлагаю Сидни для мальчика и Синди для девочки.
— Ты отвергла мои предложения, а чем твои лучше?
Она шлепнула его по руке, когда он попытался схватить немного начинки для пирога.
— Не получится никакого пирога, если ты будешь таскать кусочки.
— Но я люблю этот пирог, а его делают только на Рождество. И, кроме того, — добавил он скулящим голосом, — я голоден.
Фан заметила, какое капризное выражение приняло его лицо, и рассмеялась.
— Смеешься надо мной, да? — Алекс сцепил руки вокруг ее талии и приподнял так, что их головы оказались на одном уровне. — Ты жестокая, бессердечная девчонка.
— А ты слишком стар для хныканья.
— Но по крайней мере у меня нет муки на лице.
— Где?
Она начала тереть лицо руками и, увидев веселые искорки в глазах Алекса, поняла, что измазала все — щеки, лоб, нос. Прежде чем он успел отклониться, Фан измазала и ему подбородок.
— Дитя!
— Злодей!
И они прижались друг к другу. Алекс нежно коснулся ее губ, их дыхание слилось. Если бы Фан не вспомнила о пироге, Алекс тут же бы отнес ее наверх в спальню. Но ему пришлось подождать, пока она поставила пирог в духовку…
Пирог, конечно же, подгорел и покрылся обуглившейся коркой. Алекс не стал сетовать, ибо Фан заметила, что это полностью его вина.
— Придется подождать до следующего Рождества, когда я буду делать другой, — заметила она не без ехидства.
После обеда они разрезали пирог, и Алекс съел два больших куска, заявив, что это лучший пирог, который он когда-нибудь ел, хотя и горелый.
Дождь на улице продолжал лить как из ведра. Алекс развел огонь в камине, и они устроились в гостиной. Сияла рождественская елка, потрескивали поленья. Алекс растянулся на диване, положив голову на колени Фанни. Она поглаживала пальцами его волосы, уставившись мечтательно на огонь. Ей еще было трудно поверить, что все изменилось в их отношениях. Четыре месяца назад она считала, что Алекс навсегда вычеркнут из ее жизни. В то время она и думать не могла ни о каком ребенке.
— Что ты почувствовала, когда узнала о своей беременности? — спросил Алекс, словно прочитав ее мысли.
— Я почувствовала счастье, страх, замешательство.
— Счастье? — удивился он. — Ты была счастлива носить моего ребенка? Даже тогда?
— Да.
Он повернул голову так, что его щека прижалась к ее животу.
— Ты хочешь мальчика или девочку?
— Все равно. Лишь бы ребенок был здоров.
— Мне тоже. Хотя должен признаться, что девочку, похожую на маму, мне хочется больше.
— Больше, чем маленького мальчика, похожего на отца?
— Может, у нас будет и мальчик, и девочка?
— Типун тебе на язык! — Фан дернула его за волосы. — Мне достаточно одного.
Алекс улыбнулся, не открывая глаз.
Фан смотрела на него и чувствовала, как любовь переполняет ее. Она не могла бы себе представить более чудесного момента: с нею рядом человек, которого она любит, и с ними их ребенок, растущий внутри нее. И еще уверенность, что ничто не разрушит этот момент.
— У мамы есть приятельница по гольфу — мировой судья, — неожиданно сказал Алекс. — Мама наверняка сможет ее уговорить поженить нас в четверг…
Внезапно Фан почувствовала, как чудесный момент рассыпается на мелкие кусочки.
— Что? — она приложила усилие, чтобы голос ее прозвучал ровно.
— Ты же понимаешь, она может сделать для нас исключение и поженить в четверг.
— Почему в четверг? — она чуть не поперхнулась.
— Сочельник. Наш старый юбилей, помнишь?
— Я помню. — Фан была не из тех, кто забывает день своей свадьбы. — А тебе не кажется, что это слишком скоро?
— Возможно, — согласился Алекс. — Но, по-моему, было бы чудесно провести Рождество уже как муж и жена.
У Фан было такое чувство, что кто-то схватил ее за горло, перекрывая доступ воздуха. Сегодня воскресенье. Остается четыре дня. Слишком мало. У нее совсем нет времени подумать, взвесить все «за» и «против».
Она ничего не сказала, но Алекс, должно быть, почувствовал ее смятение. Фан не знала, что он прочитал в ее глазах, но это «что-то» в корне изменило его настроение.
— Что с тобой? — спросил он резко и сел.
— Это очень скоро.
— Нет никаких оснований ждать. Я люблю тебя. Ты любишь меня. Или, может, я ошибаюсь?
Фанни помнила, что не сказала ему о своей любви. Она не произнесла этих слов признания ни прошлой ночью, ни сегодняшним утром.
— Конечно, я люблю тебя, Алекс. — Она протянула к нему руку, и он взял ее в свою ладонь. — Люблю всем сердцем.
— Тогда зачем ждать? — спросил он. — Я хочу встретить Новый год с женой. Мне необходимо знать, что мы окончательно вместе. Я думал, ты хочешь того же?
— Не в этом дело! Это просто… так внезапно. — Она отвела взгляд. — Мы не можем подождать?
— Сколько? — спросил он, едва сдерживая гнев.
— Не знаю… Может, несколько месяцев? — Произнося эти слова, она уже знала, что сейчас услышит от Алекса.
— Фан, ребенок родится через несколько месяцев. Можешь считать меня безнадежно старомодным, но я хотел бы жениться на его матери до того, как он появится.
— Тогда несколько недель…
— Зачем ждать?
В самом деле, зачем? Она не могла привести ни одного веского довода, кроме своего старого страха.
Он догадался. И на мгновение крепко сжал ее руку.
— Пожалуйста, Алекс. Дай мне немного времени.
— Нет! — он не собирался уступать. — Если ты любишь меня, то должна верить, что я не буду таким, как твой отец.
— Я, правда, тебя люблю.
— Но не доверяешь мне.
— Это не так. Просто не уверена, что надо вот так спешить и…
— Когда же ты будешь уверена?
— Я не знаю! — крикнула она, раздраженная собственной неспособностью объяснить то, что чувствует.
Алекс стиснул зубы, встал и внимательно посмотрел на Фан. Глаза его были ледяными.
— Я не твой отец, Фан. Но твоя мать в свое время сделала выбор. И тебе придется сделать его. — С этими словами он направился к двери.
Фанни вскочила с дивана.
— Куда ты?
— Иду домой. Фан, я не могу заставить тебя поверить мне. Если ты решишь, что можешь мне доверять, дай мне знать.
И он ушел, прежде чем она сообразила, что ей еще сказать.
— Что произошло? — прошептала Фанни, опускаясь на диван.
Но в ответ услышала лишь потрескивание дров в камине да тихий шелест дождя за окном.
Она сидела, не двигаясь, и пыталась осознать происшедшее. Она не верила, что Алекс ушел. Это какое-то недоразумение. Они просто не поняли друг друга. Ведь она всего лишь попросила у него немного времени, чтобы убедиться, что она делает правильный выбор.
…Толчок сначала был едва уловимым, словно удар крылом бабочки, Фан почти не заметила его. Но он повторился, и она замерла, прислушиваясь к себе. Сомнений быть не могло — ее малыш только что шевельнулся! Крошечная жизнь внутри нее дала о себе знать. Новая жизнь, новый человек.
Она заплакала, но губы ее при этом растянулись в счастливо-глуповатой улыбке. Через несколько месяцев в мире появится новый человек, совершенно обособленный и от нее, и от Алекса!
Алекс должен быть здесь. Он должен положить ей руку на живот и тоже почувствовать его первое движение!
Она ощутила новый толчок, и реальность внезапно оглушила ее. Какая же она дура! Алекс абсолютно прав! Доверие всегда стоит рядом с любовью. А она не верила ему, не верила, потому что смотрела в прошлое, вместо того чтобы видеть будущее. Но вот это будущее, эта новая жизнь шевелится внутри нее и заявляет, что только она теперь имеет значение.
Фан позвонила Алексу домой, чтобы сказать ему, что она дура, но его не было. Она звонила ему до полуночи, но он так и не поднял трубку.
В понедельник утром Фанни убедила себя, что Алекс никогда ее не простит. Слишком сильно она ранила его своим недоверием. Придя к такому выводу, она всласть поревела, так, что глаза покраснели и опухли. Но потом напомнила себе, что у нее есть бизнес, которым надо заниматься, вытерла слезы, привела себя в порядок и пошла открывать магазин. Фан была рада, что Нэнси должна прийти только днем. К этому времени она надеялась взять себя в руки.
