Алекс стоял на тротуаре перед домом Фанни, который когда-то был их общим домом, и ощущал, будто время проносится мимо него.

Казалось, ничего не изменилось. Ставни и отделка по-прежнему были нежно-голубого цвета и выделялись на фоне желтых стен. И хотя Алекс мог нанять профессионалов, они с Фан красили их сами, потому что это был их дом, первый дом, в котором они вместе жили.

— Конечно, это все тот же цвет, — пробормотал Алекс вслух, надеясь избавиться от магии воспоминаний. — Фан подобрала его. Почему бы ей не сохранить ту же гамму?

Кустарники роз, которые Фан посадила в первую весну, теперь бурно разрослись. Некоторые из них были даже выше Алекса.

Ступив на крыльцо, он увидел на углу дома старые качели и сладостные воспоминания вновь нахлынули на него. Он повесил эти качели в первое лето, и они много часов провели на них. Просто сидели, покачиваясь, и голова Фан лежала на его плече, а он обнимал ее.

Повешенный на двери огромный венок из вечнозеленых веток с праздничным красным бантом распространял бодрящий аромат хвои и сразу напомнил Алексу о Рождестве, которое они с Фан провели в этом доме. Он помнил, как дом был украшен изнутри и снаружи рождественскими декорациями и всем своим видом говорил о наступающем празднике, который его хозяева собирались провести вместе.

Алекс тряхнул головой, пытаясь отбросить воспоминания. Как ему сказала Фан в прошлую встречу? Ах, да! «Сейчас не время обсуждать прошлое. Прошлого нет. Нет будущего. Есть только настоящее».

Он позвонил в дверь. Это было так странно: звонить в дверь и ждать ответа, когда он беспрепятственно входил и выходил из дома через нее на протяжении почти двух лет.

После короткой паузы послышались звуки открывающегося замка, и Алекс почувствовал, как участился его пульс.

— Алекс.

Фан стояла перед ним. Его обожгло желание схватить ее в свои объятия и поцеловать. Но он сдержал себя и улыбнулся.

— Фан.

Его пальцы сжали ручку двери. Ну как это возможно, чтобы лишь от одного ее имени, слетевшего с уст бывшего мужа, у нее начинало сильнее биться сердце? Правда, если уж быть до конца откровенной, биение ее сердца не возвращалось к нормальному ритму со вчерашнего дня, со встречи с Алексом.

В свете лампы, освещавшей крыльцо, его волосы казались светло-золотистыми. Лицо оставалось в тени. Была только видна четко очерченная тенью точеная линия подбородка. Он напоминал воина-викинга, пришедшего получить награду за выигранную битву. На мгновение Фанни пожалела, что это только фантазия и что на самом деле не все так просто.

— Фан.

Она очнулась и поняла, что стоит, уставившись на Алекса как ошеломленная тупица.

— Извини, что отключилась.

— Ничего страшного. У меня иногда бывает такое же состояние после работы. Сегодня был трудный день?

Фан пожала плечами.

— В Рождество полно забот у каждого.

— Это правда. Но этот период благоприятен для твоего бизнеса.

— Да.

Наступило молчание. Фанни смотрела на Алекса, лихорадочно соображая, что бы такое сказать. Но, казалось, она полностью истощила свой словарный запас.

— Можно мне войти?

Насмешливый тон Алекса заставил Фан покраснеть.

— Да, конечно! Извини. Не знаю, что у меня сегодня творится с головой.

Фан так быстро отпрянула назад, что споткнулась о коврик, лежащий у входа. Алекс успел поддержать ее за локоть.

— Спасибо, — сказала Фан, отстраняясь от его прикосновения. Ее голос сорвался, но не от испуга, а от физического соприкосновения с Алексом.

— Этот ковер всегда был опасным, — прокомментировал Алекс.

Он закрыл за собой дверь, и к ним явилось ощущение полной отрезанности от внешнего мира.

— Мне кажется, будет лучше, если я уберу его отсюда. — Фан отошла немного в сторону.

— Ты говоришь это с тех пор, как мы положили его сюда, — сказал Алекс, усмехнувшись.

— Просто он тут хорошо смотрится, — заупрямилась Фан.

— И это ты говоришь все время.

— Ты просто лишен эстетического чувства. — Ее глаза смеялись.

— А ты лишена практичности.

— Плебей!

— Фантазерка!

Они тепло улыбнулись друг другу, охваченные радостью воспоминания об их словесных пикировках, которые они очень часто устраивали во время своего короткого брака. Тогда, как и сейчас, они не преследовали цели убедить друг друга или прийти к какому-нибудь обоюдному решению. Это был род игры, подтверждающей их близость и упрямо подчеркивающей различия.

Пять лет назад за этой дуэлью последовал бы поцелуй. Улыбка сошла с лица Фан, когда по глазам Алекса она поняла, что он думает о том же.

— Вернулось много воспоминаний, правда? — мягко спросил Алекс. — Мы вместе в этом доме…

— Да. — Фанни засунула руки в карманы широких светло-серых брюк, пытаясь скрыть их дрожь.

— Я немного волновался, собираясь зайти за тобой. Я не был здесь с тех пор, как мы развелись. И не знал, что хуже: увидеть, что все осталось таким, каким я помню, или обнаружить, что все изменилось.

— Да я особенно ничего и не меняла, — сказала Фан, только сейчас сознавая, что действительно мало чего изменила в доме.

— Я заметил.

— Это тебя беспокоит?

Он не сразу ответил. Сначала осмотрел прихожую и коридор, поглядел на обои, которые они вместе наклеили, на зеркало в позолоченной раме, купленное ими на распродаже у Розы Боул и потом отреставрированное…

Фан пыталась представить, что чувствует Алекс, оказавшись в доме, который был когда-то его домом, но в иных обстоятельствах.

— Мне нравится, — наконец сказал он, повернувшись к Фан.

Лицо ее снова осветилось улыбкой, и по какой-то причине напряжение, возникшее между ними с момента появления Алекса, ослабло. Они оба чувствовали неловкость, но осознание этого разрядило обстановку.

— Понадобится некоторое время, — сказал Алекс, снова прочитав ее мысли.

— Я знаю.

— Это стоит того, Фанни. — Он дотронулся ладонью до ее щеки. — Мы не должны уходить от этого снова.

— Не должны, — вслух сказала она, а про себя подумала: по причинам, о которых ты даже не догадываешься.

— Может быть, на этот раз все получится, — сказал он, поглаживая большим пальцем руки ее щеку.

В этот момент они были близки к тому, чтобы расторгнуть соглашение о том, что в их отношениях не будет ни обещаний, ни надежд. И Фан не противилась этому. Она прижалась лицом к его руке, слегка прикрыв глаза. Она хотела верить, что они смогут сделать это, смогут заново построить жизнь.

За пять лет Фан совсем забыла, каким забавным и милым может быть Алекс. Когда она думала о нем, то сосредоточивалась на отрицательных моментах их совместной жизни. Вспоминая только плохое, она чувствовала, как уходила боль. Со временем Фан убедила себя, что в их браке было мало хорошего.

Но меньше чем за две недели она поняла, что все это время себя обманывала. Алекс, как никто, умел веселить ее, никогда не стесняясь высмеивать себя.

Она так увлеклась мыслью о своей ущемленности, что совсем забыла, что никогда и нигде не чувствовала себя более защищенной, чем когда находилась рядом с Алексом.

В своем соглашении они не учли некоторые важные детали. Например, как часто они будут видеться. Фан думала, что «развивать события медленно» означает встречаться раз в неделю, может быть даже реже. Представления Алекса о медленном развитии в корне отличались от ее.

В четверг они ходили на «Рождественский Гимн». А уже в субботу смотрели новый рождественский фильм. В кинотеатре, казалось, были только дети.

Алекс ждал ее у буфета. Вокруг него вились дети, как покачивающаяся в порывах ветра трава вокруг дуба. Наблюдая эту картину, Фан внезапно почувствовала в душе острую боль. Если бы они не развелись, были бы у них сейчас дети? И каким отцом стал бы Алекс? Хотел ли он детей? Она обнаружила, что даже не знала об этом.

Один раз они говорили о том, чтобы завести ребенка. Но Алекс тогда сказал, что надо подождать. Фан с ним согласилась.