Потекли томительные секунды, которые решали судьбу экспедиции. С каждым метром погружения уменьшалась надежда на полет. Волнение Тюменева достигло высшей степени. Он тяжело дышал, побледневшее лицо покрылось потом. Если бы его тело не потеряло значительную часть своего веса, он не устоял бы на ногах. С широко раскрытыми глазами и тоской смотрел он на рыб, поднимающихся вверх, словно они уже летели на звезду, в то время как он оставался пленником Земли.

Наконец лицо его оживилось, и уже с радостным волнением он воскликнул:

— Ага, смотрите. Рыбы начали медленнее подниматься вверх, значит, наше опускание замедлилось. Балластные цистерны освобождаются от воды… А вот рыбы начали уже опускаться. Мы поднимаемся. Поднимаемся. Архимед! Великолепно. Интересно знать, оторвались ли мы от Земли или нет. Нам надо всплыть на поверхность, тогда мы уж наверно улетим в небо. А быть может, мы уже летим?

— Летим, дядюшка. Смотрите! — Архимед показал на «прозрачную» стену. Видны были звезды, глубоко внизу лежал океан.

— Летим! И как незаметно. Красота. Вот именно! — восторженно воскликнул Тюменев.

— Летим! — сказал Турцев так просто, словно они находились в дачном поезде.

— Летим! — со вздохом отозвался Савич. Ему взгрустнулось. Он уже раскаивался в том, что пустился в это рискованное путешествие.

Уголок звездного неба и океан, лежащий глубоко внизу, были видны недолго. Вырванная звездою часть океанской воды быстро пролетела через зону земной тени. На одной стороне гидростата ослепительно блеснуло солнце, другая сторона была погружена в густую тень. Затем сторона, освещенная солнцем, погрузилась в зеленоватые сумерки.

Участники экспедиции старались определить, что с ними происходит.

В момент отрыва от Земли гидростат находился на поверхности водяного веретенообразного тела, и путешественники могли видеть несколько мгновений океан, звезды, солнце. Затем, по законам всемирного тяготения, веретенообразное водяное тело должно быстро превратиться в шарообразное, а гидростат, как более тяжелый, потонуть — опуститься к центру водяной планетки. Наступили зеленые сумерки.

Но вот зеленоватый сумеречный свет стал приобретать оттенок белого матового стекла. Что случилось? Савич не был астрономом и с вопросом поглядел на Тюменева.

Иван Иванович зажег самый сильный прожектор, осветив теневую сторону.

— Сейчас начнется, смотрите, — пригласил он своих спутников. — Видите, рыбы, наши невольные спутники, плавают все медленнее, словно засыпая. Догадываетесь, почему? Их начинает пробирать холод мирового пространства.

— А потом он доберется и до нас? — с испугом спросил Савич.

— Посмотрим, — неопределенно ответил Тюменев.

Архимед рассмеялся и стал объяснять:

— Еще никто не летал в таких необычайных условиях, и трудно сказать с полной уверенностью, что с нами будет. Теоретические расчеты говорят о том, что водяная планетка должна была захватить с собою и часть земной атмосферы. Но слой ее слишком тонок, чтобы предохранить нас от мирового холода. К тому же масса нашей водяной планетки очень мала, она не сможет удержать эту атмосферу своим притяжением…

— Одним словом, наш водяной пузырь превратился в ледяной метеорит — и это исключительный, если не единственный случай в небесах! — воскликнул Тюменев.

— Но что же будет с нами? — спросил Савич.

— Надеюсь, ничего страшного, — ответил Тюменев. — Стенки гидростата хорошо удерживают тепло. Да еще мы получим добавочный изолятор в виде ледяной скорлупы. Вы же знаете, что лед — плохой проводник тепла.

Но эта ледяная скорлупа не раздавит нас сжатием? — не унимался Савич.

— Вы знаете, какое давление может выдержать корпус гидростата, — ответил Тюменев. — Но на всякий случай я принял свои меры еще в Ленинграде, когда мы приспосабливали гидростат к небесному путешествию. Тогда многое вам казалось непонятным, я же предполагал, что нам придется иметь дело со льдом.

И Тюменев объяснил, какие он принял меры предосторожности. Гребной винт льдом мог быть и сломан, и Тюменев заменил его гидрореактивным двигателем — струями воды, вылетающими под большим давлением. «Гидростат теперь движется, как каракатица. Надежно. Струю воды не сломаешь». Главное же, на оболочке гидростата были проложены пластины, нагревающиеся электричеством. И они очень пригодились.

Рыбы за стеной плавали все медленнее и наконец замерли. Вода превращалась в лед. На теневой стороне толстые кварцевые стекла иллюминаторов изнутри покрылись красивыми пушистыми ледяными узорами. В гидростате похолодало — или так показалось Савичу. Он поспешил повысить температуру.

— Вы лучше прогрейте внешнюю оболочку гидростата, это замедлит замерзание, — сказал Тюменев.

Савич повернул выключатель.

Скоро лед за стеклами начал таять. Показалось темное тело молот-рыбы. Она вяло двинула хвостом — начала оживать.

— На солнечной стороне вода еще не замерзла. Направляйте гидростат прямо к солнечному пятну. Дайте полный ход! — командовал Тюменев.

Савич и Архимед привели в движение механизмы. Гидростат пошевельнулся, как ожившая молот-рыба, повернулся вокруг малой оси и двинулся вперед, сначала мед-

ленно, а затем все быстрее. Матовый свет впереди становился все ярче.

— Задний ход! — кричит Тюменев. В этот же самый момент путники видят сквозь стенки гидростата ослепительное белое Солнце нашей Земли и на другой стороне — два солнца поменьше: Красное и Голубое. Внизу почти весь небосклон занимает полуземие — половина земного шара, освещенная Солнцем. Отчетливо видны очертания Африки. Европа покрыта облаками.

А позади гидростата они увидели ослепительно блестевший ледяной метеорит, покрытый белой, как вата, атмосферой из испаряющегося льда и остатков земного воздуха, превратившегося в тонкие ледяные кристаллы. Звезда Абастумани освещала одну сторону ледяного метеорита розовым светом.

Черное небо было сплошь усеяно крупными и мелкими, как пыль, разноцветными, немигающими звездами.

Красота и необычайность открывшейся картины поразили путешественников, но любоваться картинами неба не было времени. Все понимали опасность положения, желая только подняться на поверхность, но, не рассчитав быстроты движения гидростата, путники вылетели из водяной планетки, превращавшейся в ледяной метеорит, и по инерции понеслись в мировое пространство.

Что будет с ними без ледяного метеорита? Откуда добудут они воду для питья, кислород для дыхания?

Архимед уселся на стене — в этом странном мире не было верха и низа, — вынул записную книжку, карандаш и углубился в вычисления. Вес гидростата известен. Но какова масса ледяного метеорита? С какой быстротой вылетел гидростат из воды, теперь уже превратившейся в лед? Надо было хоть приблизительно подсчитать это, чтобы решить, хватит ли «сил» у ледяного метеорита притянуть гидростат обратно, или же путники навсегда потеряли ледяную планетку.

В то же время Тюменев, паря в воздухе посреди гидростата над ненужными теперь креслами, решал другую практическую задачу.

— Савич, велики ли у нас запасы воды? — спросил он.

— Смотря для чего. Для питья и кислорода на месяц хватит, — ответил Савич. Он висел головою к полу, прицепившись стопой ноги к поручню трапа, — отсюда ему была хорошо видна Земля. — А что вы задумали, Иван Иванович?

— Не пустить ли нам в ход гидрореактивный двигатель. Ну, хотя бы только для того, чтобы повернуть гидростат и направить его полет к звезде Абастумани. Тогда мы будем лететь вместе с ледяным метеоритом, хотя и разделенные от него пространством. Но взаимное притяжение будет все время сближать нас, и, может быть, мы соединимся с нашей планеткой прежде, чем у нас иссякнет запас питьевой воды и кислорода.

Архимед стукнул карандашом по записной книжке и выбил ее из рук. Книжка отлетела к противоположной стене, ударилась о стену и прилетела в обратном направлении. Архимед ловко поймал ее на лету.