«Стрелы готовы, — подумал Рольф, — остаётся дать им окончательную отделку». Заднюю часть каждой стрелы, украшенную перьями, Куонеб окрасил ярко-красным цветом. Сделано это было не для украшения и не для указания, кому принадлежит лук, а для того, чтобы стрелу легче было найти. Ярко-красный цвет в соединении с белыми перьями предохраняет стрелу от потери. Неокрашенную стрелу трудно заметить среди листвы кустарников, зато яркоокрашенная бросается в глаза на расстоянии 100 шагов.

Лук и стрелы держат обыкновенно в таком месте, где нет сырости. Каждый охотник запасается для своего лука футляром из оленьей кожи; а если кожи нет, то для стрел делается колчан из берёзовой коры, скреплённой сосновыми корнями, а для лука — длинный чехол из просмолённой парусины.

Наконец, началось обучение стрельбе. Прежде всего надо уметь наложить стрелу и натянуть тетиву тремя пальцами. Большой палец и мизинец не принимают в натягивании тетивы никакого участия. Мишенью служит обыкновенно мешок с сеном, поставленный на расстоянии двадцати футов. Когда стрелок научится попадать в мешок каждый раз, его постепенно переставляют всё дальше, до расстояния 40 шагов. Рольф не мог, конечно, никогда научиться стрелять так хорошо, как Куонеб, который начал практиковаться в стрельбе с самого раннего детства.

Индейцы признают отличным стрелком лишь того, кто может выдержать в стрельбе три испытания.

Первое испытание — в меткости.

Стрелок хорош, если он может попасть в трёхдюймовый значок десять раз подряд на расстоянии десяти шагов.

Второе — в скорости.

Может ли стрелок выпустить сразу пять стрел одну за другой. Если может — хорошо. Если шесть стрел — очень хорошо. Семь — превосходно, высшим пределом совершенства считается восемь.

Третье испытание — в силе.

Может ли стрелок так сильно натянуть лук, что стрела пролетит 250 шагов или пронзит оленя на расстоянии десяти шагов.

Рассказывают, что один индеец из племени Сиу одной стрелой пронзил трёх антилоп. Ему ничего не стоило пронзить насквозь бизона. Один индейский вождь пронзил насквозь одной стрелой бизона и бежавшего рядом телёнка.

Когда стрелок пройдёт эти три испытания, он может всегда, когда захочет, убить куропатку или белку, может сбить пять-шесть птиц из летящей мимо стаи, может убить оленя на расстоянии двадцати пяти шагов и не будет никогда голодать, если в лесу есть хоть какая-нибудь дичь.

Рольф сейчас же решил попытать счастья на настоящей охоте, но он наделал много промахов и много сломал и растерял стрел, прежде чем ему удалось принести домой рыжую белку. Это научило его ценить искусство тех, которые могли прокормить себя при помощи лука. Он понял, что настоящий охотник только тот, кто может отправиться один в дремучий лес не захватив с собой никакого оружия, кроме лука и стрел, и, пройдя пешком двести пятьдесят миль, ни разу не испытывать голода.

Человек, который сделал вам зло, никогда не простит вам этого. Но человек, оказавший вам помощь в тяжёлую минуту вашей жизни, навсегда останется вам благодарным. Ничто не может так сильно привязать вас к человеку, как сознание того, что именно вы оказали ему помощь.

Куонеб помог Рольфу, и поэтому Рольф нравился ему гораздо больше, чем все его соседи, которых он знал в течение многих лет; он готов был даже полюбить его. Встреча их произошла случайно, а между тем они скоро поняли, что между ними должна завязаться дружба. Рольф был ещё почти ребёнком и мало думал о будущем; Куонеб тоже был почти ребёнок, большинство индейцев — взрослые дети.

Было, однако, одно обстоятельство, о котором Рольф не мог не подумать: ему было совестно жить за счёт Куонеба, не помогая ему добывать средства к существованию. Куонеб жил частью охотой и рыбной ловлей, частью плетением корзин. Рольф, который работал только на ферме, не умел ни охотиться, ни плести корзин. Решив прожить всё лето у Куонеба, он прямо, сказал ему:

— Позволь мне остаться у тебя на два месяца. За это время я найду себе работу где-нибудь у соседей.

Куонеб ничего не ответил ему, но глаза их встретились, и мальчик понял, что он согласен.

Рольф в тот же день отправился на ферму Обадии Тимпани и предложил полоть кукурузу и косить траву. Какой фермер не бывает рад, когда во время посева или жатвы к нему является работник? Вопрос был только в том, что умеет делать Рольф и какую плату он желает получить? В первый же день Рольф показал себя отличным работником. Фермер стал платить ему два доллара в неделю — один доллар деньгами, а другой продуктами. В конце недели Рольф принёс домой мешок овсяной крупы, мешок маиса, четверик картофеля, меру яблок и один серебряный доллар. Этот доллар он истратил на чай и сахар. Они были обеспечены пищей на целый месяц, и Рольф со спокойной совестью мог оставаться в вигваме.

В соседнем городке Мианосе сразу стало известно, что у индейца поселился белый мальчик и что мальчик этот Рольф. По этому поводу высказывались самые разные мнения. Некоторые настаивали даже на том, что мальчика нужно отнять у индейца, но Хо́ртон, владелец земли, на которой жил Куонеб, решил не вмешиваться в это дело.

Китчура Пек, старая дева, находила, напротив, что Рольфа нужно разлучить с дикарём. Она считала оскорблением всего святого пребывание христианина у безбожного язычника. Она печалилась об этом так же, как печалилась о существовании язычников в Центральной Африке, где нет ни воскресных школ, ни церквей, и где все ходят голые. Но ей не удалось уговорить ни Парсона Пека, ни старшину Кноппа принять участие в спасении мальчика, бог ничего не ответил ей на её молитвы, и она решилась на смелый поступок. После нескольких бессонных ночей, проведённых в молитвах, Китчура Пек отправилась с библией к вигваму язычника.

Она вышла в прекрасное, июньское утро с чисто-начисто протёртыми очками, собираясь прочесть дикарю избранные места из библии.

Выходя из Мианоса, она была переполнена жаждой спасать грешные души, но жажда эта несколько охладела, когда она добралась до Оркадской дороги. Леса казались ей пустынными и дикими, и она начинала уже подумывать о том, действительно ли спасение грешных душ — женское дело? Но вот она увидела пруд… Насколько спокойнее было сидеть в Мианосе!.. Где же вигвам индейца? Ей хотелось заплакать, хотелось вернуться домой, но сознание долга заставило её пройти шагов пятьдесят вдоль пруда. Здесь она очутилась у непроходимой скалы, которая как бы сказала ей «Стой!». Ей оставалось или вернуться назад, или вскарабкаться на скалу. И она решила залезть на скалу. После долгого, утомительного подъёма она очутилась на верхушке огромного утёса, откуда открывался вид на Мианос и море.

Велика была её радость, когда она увидела вдали свой дом, но радость эта прошла моментально, как только она сделала ужасное открытие, что стоит как раз над вигвамом индейца. Обитатели этого вигвама показались ей страшными дикарями, и она была рада, что они не заметили её. Она отступила назад, но затем, придя несколько в себя, заглянула вниз и увидела, что на огне что-то жарится — «крошечная человеческая ручка с пятью пальцами», — рассказывала она потом… Людоеды! Ужас охватил её… В вигваме живут людоеды! Только бы добраться благополучно домой! А как же библия? Грешно нести её обратно! И она положила книгу в расселину скалы, прикрыла камнем, чтобы ветер не разорвал её листов, и пустилась бегом со страшного места.

Вечером, после ужина, состоявшего из кукурузы и жареного енота, индеец поднялся на утёс. Книга сразу бросилась ему в глаза, и он подумал, что кто-нибудь нарочно спрятал её здесь. Спрятанная вещь священна для индейца. Он не тронул книги, но потом спросил у Рольфа: