— Да как его решишь, — вздохнул Витомысл, — коли лодка дырявая!

— А вот как, — неопределенно проговорил Вертодуб, озираясь. — Эй, Андрейка, нет ли у тебя какого куска тряпки?

— Ие-а, — отозвался задремавший было стрелок, — у меня нет. А вот у него, — тут он показал рукой на шевелящийся живот Витомысла, — всякого добра невпроворот. Я его добро покидал к себе в мешок, а чего там, как — не разобрал. Глянь, коли хочешь.

— Угу, — кивнул Вертодуб и взял мешок из рук Андрея. Долго он там копошился, извлекая на свет самые различные вещи, зашиб руку о злополучное точило и наконец на самом дне обнаружил старый промасленный платок. Совершенно непонятно, зачем понадобился коту этог кусок грязной тряпки, хранящий следы дегтя, свиного жира и воска, однако платок оказался как нельзя кстати. Вертодуб, ругая себя последними словами за то, что не сообразил раньше, с силой втиснул платок в дыру, да так ловко, что вода мгновенно перестала сочиться. На холоде платок тогчас обледенел и пристыл к доскам. Вертодуб даже крякнул от удовольствия.

— Давно бы так! — улыбаясь, сказал он и гордо посмотрел на товарищей — оценили ли?

Товарищи оценили, однако не так, как хотелось того Вертодубу. Стрелок просто одобрительно ему улыбнулся, Витомысл причмокнул языком и покачал головой. Про кота и говорить нечего было — дрых он под рубахой у Витомысла, аки страшный зверь сурок.

После того как Вертодуб решил проблему протекающей лодки, плыть стало сразу как-то веселее и, главное, спокойнее. Стрелок неспешно греб, думая о чем — то далеком, Витомысл что-то насвистывал, поглядывая по сторонам. Вертодуб, опасливо косясь на живот Витомысла, достал из-за пазухи неведомо откуда взявшуюся там корочку хлеба и начал ее с удовольствием жевать. Так прошел час, за ним другой. Стрелка на веслах подменил Витомысл, Витомысла — Вертодуб. Постепенно стали сгущаться сумерки, белая мгла рассеялась, и сияла над рекой, отражаясь в спокойной воде, ясная луна. Звезды медленно зажигались в небе одна за другой, задул резкий ветер, пригоршнями бросающий холодный и мокрый снег. И не успел еще стрелок решить в уме сложный вопрос — а опасен ли в этих краях черный всадник Темнополк, как вдали показались белые стены Снежети.

— Глядите-ка! — воскликнул Андрей, вскакивая на ноги. — Неужто добрались? Это и вправду Снежеть?

— Снежеть и есть, — подтвердил всезнающий Вертодуб, — приехали, братцы.

— Не приехали, а приплыли, — противным голосом поправил его кот, выбираясь из-под рубахи. — Стоило ли из-за того будить? Ну вас!

Лодка тем временем ткнулась носом в песок. Вертодуб выбрался первым и еще посетовал сам на себя — нет бы пройти аккурат до причала, всего-то каких-нибудь десять саженей! Там бы и лодку пристроили, да и разузнали бы обстановку у тамошних работничков. С другой стороны, рассудил он, лучше уж без лишнего шума войти в город, прикинувшись мирными рыбаками, у которых нет лишних монет для портовых пошлин. Правда, непонятно, как быть с лодкой, ну да об этом после уж как-нибудь, а покуда надобно идти и искать ночлег.

— Ну что, мужики, — обернулся Вертодуб к «товарищам, — все ли? Никого не забыли?

— Все, — вздохнул стрелок, до последнего надеющийся, что кота Баяна удастся где-нибудь позабыть. Однако надежды его, как всегда, не оправдались, потому как кот нашел в лице Витомысла сочувствующего и теперь ни на шаг от него не отходил.

Через городскую охрану молодцы прошли довольно спокойно, стражники на воротах спросили только, за какой надобностью путники прибыли в Снежеть. Вертодуб ответил за всех, назвавшись рыбаками, спросил еще, есть ли где постоялый двор и где достать хороших снастей. Стражники объяснили обстоятельно, один даже начертил на бересте план города, причем до того загадочно, что ничего нельзя было разобрать. Молодцы поблагодарили дружелюбных стражей, низко поклонились и чинно вошли в город.

Крепость Снежеть с первого взгляда не понравилась стрелку. Ему, выросшему в Золотом царстве, чудно было видеть ровные улицы, аккуратно вымощенные белым камнем, высокие дома, тоже из белого камня и все на один лад. Нет, в царстве правителя Кусмана все было совершенно не так — улицы хоть и чистые, но беспорядочно разбросанные по всему городу, да так, что некоторые суеверные граждане считали, будто улицы и переулки время от времени сами меняют свое месторасположение. Дома тоже не отличались однообразием — строили их с задумкой, порой такой, что сами потом приходили в недоумение — это как же такое можно было удумать? Колонны спереди, колонны сбоку, даже на покатой крыше и то порой ютилась пара-тройка колонн. Окна узорчатые на солнце играли такими красками — любо-дорого поглядеть. Тут же, в Снежети, все было не так. Город был поделен на квадраты, в каждом квадрате было выстроено по четыре одинаковых дома. Улицы расчерчивали город, причем в середине каждой был непременно крохотный пятачок, на котором располагались лавки. Этог факт удивил Андрея больше всего — в Снежети не было базара, где была бы сосредоточена вся городская торговля. Не было в Снежети и кабаков с разными ценами и выбором напитков, вместо этого были заведены многочисленные трактиры, курируемые самим правителем, князем Истрой из рода Сигримов. Князь сам устанавливал цены, контролировал пивоваров, так что никакого разнообразия не было и в помине.

— Скучный город, — вздохнул Вертодуб, грустно глядя на очередную вывеску трактира, ничем не отличающуюся от двенадцати предыдущих, встреченных ими, — то ли дело у нас, братцы! Каждый кабак — целое событие, и не знаешь, напоят тебя или по голове кувшином треснут. Я, помнится, опосля похода в один кабачок неделю в лежку лежал — до того пиво крепкое было! Потом уж узнал, что в него хозяин подмешивал, с тех пор туда ни ногой. А тут? Тьфу ты…

— Посмотреть не на что, — согласился стрелок, — а я-то, дурак, сказок про Снежеть наслушался, думал — тут не жизнь, а малина. И вот на тебе…

— Скукота! — присовокупил Витомысл, и на этом дискуссия окончилась, потому как молчавший до сих пор Баян подал голос:

— Кушать хочу!

— Нечего кушать, — сурово ответствовал Вертодуб, — вся еда в лодке осталась, я давеча специально выложил нам ее беречь надобно!

— Вон, — кот кивнул мордой на трактир, — туда! Там покушать дадут!

— Не дадут, — усмехнулся стрелок, — у нас денег нет тутошних. Наше серебро в здешних местах не жалуют.

— Значит, кушать не будем? — ужаснулся кот. — Значит, голодать будем?

— Будем, — подтвердил Андрей, — тебе оно даже полезно — эвон ты какой пухлый!

Кот оскорбился и состроил такую ужасную рожу, что стрелка даже передернуло.

— Хватит тебе, — проговорил он с отвращением, — чего корчишься?

— Кушать не дают, — капризно заявил Баян и вдруг издал радостный вопль. Видимо, ему в голову пришла до того замечательная идея, что устоять на ногах не было никакой мочи. И кот пустился в пляс. Выглядело это, надо сказать, довольно странно, а все потому, что Баян был поперек себя шире. Будто бы мохнатый мячик катался по земле, периодически грузно подпрыгивая и шлепаясь прямо на землю толстым животом. — Придумал! — наконец проорал кот. — Андрейка! Развязывай мешок!

— Это еще зачем? — нахмурился стрелок, которого радость кота совершенно не задела. — Там еды нет.

— Есть там еда! — вопил Баян, прыгая. — То есть нет! То есть она есть!

— Так есть или нет, — разозлился Андрей, — говори толком!

— Есть! Монеты есть тутошние, в узелке завязанные!

— Да откуда же им у тебя взяться, — усомнился Вертодуб, — ты, чай, тут и не был никогда.

— Я-то не был, — заявил кот, — а Яга моя была, и не раз. Она, вишь, путешествовать по разным землям дюже любит. Ну и привозит мне оттудова разные разности. В основном, конечно, кушанья да заедки, но бывает, и так просто гостинчики — то рыбку каменную, то рог позолоченный. А то монетки чужеземные. Я еще, помнится, обрадовался было — а нельзя ли их пожевать? Ну проглотил, конечно, парочку… Яга потом насилу меня выходила. А остальные уж завязал в тряпицу да от греха подальше в уголок и спрятал — авось пригодятся когда-то. Вот они и пригодились. Развязывай мешок, Андрейка!