– Найдется.

И принесла из кладовки большую глиняную кружку, доверху полную пенным напитком.

– О! Сидр! – радостно вскинулась ролфи, с нескрываемым удовольствием вдохнула запах яблок и пригубила ароматное питье. – Ах-х… вот то, что надо… – И, жадно ополовинив кружку, добавила: – Меня отзывают.

– Я догадалась, – шуриа глянула пронзительно и остро. – Но почему?

– Понятия не имею, – искренне пожала плечами Грэйн. – Как понимаешь, не все можно доверить бумаге. Хочешь, прочти сама… или давай я прочту. Так… ну, вступление можно пропустить… Вот. «Посвященная эрна лейтенант. В интересах Короны немедля по получении сего Вам надлежит первым же кораблем отплыть в Эйнсли и, не мешкая, прибыть в мою резиденцию в любой день и час для получения дальнейших инструкций». Дата. Подпись. И все. Остальное я узнаю уже на месте. Джойн… ну, Джойн! Джойа-ана. Это новое задание, только и всего. Стандартная форма. Для того дела в Синтафе, ну, с твоим похищением, – ролфийка улыбнулась, – меня вызывали примерно таким же письмом. И для всех последующих дел – тоже, а их было уже не так и мало.

– Разве то, чем ты занималась здесь, не важно? Тебе же Князь приказал.

– О да, – Грэйн кивнула. – Но я состою на службе в Канцелярии, я – офицер для специальных поручений, и если уж лорд Конри отзывает меня… – Она задумчиво клацнула зубами о край кружки. – Не думаю, что он делает это потому, что… соскучился.

Шуриа недоверчиво фыркнула. А тихо-тихо сидевший в уголке Джэйфф, о присутствии которого обе женщины успели позабыть, вдруг подал голос:

– Ты как будто даже рада.

– Как я могу быть рада, если мне не дают закончить то, ради чего сюда послали! – Эрна Кэдвен повернулась к нему, по-волчьи сверкнула глазами и разве только уши не прижала. – Но я – не вольная путешественница, не ученая – натуралистка и не географ. Я – в армии, ношу мундир и подчиняюсь приказам, вне зависимости от того, нравятся они мне или нет. – И добавила уже мягче, ласково погладив по руке хмурую Джойану: – Не беспокойся так, Джойн. Ничего ужасного со мной не случится.

– Ты так уверена! – Теперь она фыркнула уже возмущенно.

– Уверена, – Грэйн лихо улыбнулась. – Локка поможет. Нальешь мне еще сидра?

– Я налью, – решительно вмешался Элир. – Бери кружку и пойдем.

– О, так теперь и ты мне приказываешь? – ухмыльнулась ролфийка и насмешливо отсалютовала: – Слушаюсь, мой генерал!

От неожиданного производства в генералы поперхнулся даже невозмутимый бывший рилиндар. Грэйн рассмеялась, чмокнула Джойн в щеку и ухватила Элира за рукав:

– А чего ты ждал, экс-правитель Шанты? – И, подмигнув, потянула его за собой. – Ладно, не нравится быть генералом, произведу в фельдмаршалы… венценосная особа…

…Джойн, верно, набила этот тюфяк какой-нибудь шурианской сон-травой, но Грэйн не собиралась поддаваться дремотным чарам. Нет уж, третья стража принадлежит ей, ролфи, и никакие травы не помешают ее дозору. Особенно теперь.

– Опять будешь меня сторожить? – шепнул ей на ухо Элир. Предрассветная тьма в пристройке – не помеха волчьему зрению, и эрна Кэдвен видела, что он улыбается. Но ответила серьезно:

– Я всегда тебя сторожу, – и запустила пальцы в густые смоляные пряди.

– И как мы в свое время не догадались завести… каждый – по маленькому домашнему ролфи… – сонно ухмыльнулся бывший рилиндар.

– Не болтай ерунды, – буркнула Грэйн. – Лукавый аспид. А то решишь попробовать посадить мой дух на цепь у двери… на коврике, если меня убьют. Так ведь я тогда постоянно петь буду, так и знай, змеиный колдун, – и легонько укусила его за ухо. А потом вдруг спросила: – Я вернусь?

– Насколько я знаю ролфи… – протянул он, – а я, согласись, изучил ваше племя неплохо…

Грэйн почти беззвучно зарычала, обнажив белые клыки.

– …вы никогда не выпускаете свою добычу, – невозмутимо продолжил Элир. – Особенно если успели ее… пометить. А! Рычишь?

– Рычу! – сердито подтвердила ролфийка. – Ты дошутишься однажды, шур-р-риа.

– Собственно, уже дошутился. – Он вздохнул. – До того дошутился, что одна грозная зубастая хёлаэнайя заплела мне косы. И что мне остается теперь, кроме как хранить то, что она мне доверила? Попробовать, что ли, и впрямь помереть? Так ведь не дашь же.

– Не дам. Даже и не мечтай.

– Так будь покойна, моя хёлаэнайя. Делай то, что велит тебе волчья верность: сражайся, найди своего волка, чтоб вместе любить, охотиться и вырастить сильных волчат. А когда ты совершишь все, что должна… Ты вольна уходить и возвращаться. А я – буду здесь.

– Ты будешь здесь, – кивнула она. – И моя свобода – тоже. Спи. Скоро рассвет.

Не заметить прекрасную «Меллинтан» посреди синего моря сложно, она, словно костер в ночи, сияла парусами, и, разумеется, первый же шуриа, который увидел, как синтафский фрегат бросает якорь в Тюленьей бухте, передал весточку для Джойаны Алэйи. Мальчишке достаточно было постучать по оконной раме, чтобы женщина пробудилась, скоренько оделась, причесалась и вышла встречать Аластара. Как деревенская кумушка – к невысокому покосившемуся заборчику, ограждающему скудный огород от посягательств козы Шишки и ее бодливого потомства.

И едва завидев, как Эск идет по тропинке – в длинной темной шинели без знаков различия, простоволосый, с мушкетом за плечом, Джона поняла – что-то случилось. В коленках тут же поселилась мелкая дрожь, а желудок скрутило тупой болью.

– Что с Рамманом? – выдохнула она вместо приветствия.

– С ним все в порядке, – заверил ее Аластар. – Передает тебе поклон и десять тысяч нежных поцелуев.

– Тогда – что?

Эск тяжело вздохнул. Раз связал жизнь с шуриа, значит, не будет ни страшных тайн, ни сокрытых чувств. Она же видит дух.

– Пойдем, я тебе все расскажу, – вздохнул диллайн и предупредил: – У меня плохие новости.

– Совсем плохие?

– Хуже не бывает.

И не соврал.

Сначала Джона натурально онемела. Стояла и как дура хлопала глазами, глядя сквозь Аластара. Так хотелось не поверить, так хотелось заткнуть уши руками, сморгнуть и… проснуться от паршивого сна. Чтобы снова раннее утро и стук в окно.

А потом вдруг скрутило все внутри, свело каждую жилочку, сжало горло. Должно быть, Дилах-Локка обзавидовалась вся, увидев, как вместо крови течет по телу Джойаны Алэйи Янамари густая огненная лава.

– Предатель! Торгаш! Лжец! Вот кто такой твой бог, Аластар! – взвизгнула она, когда воздух снова смог ворваться в легкие. – Твой бог – предатель! Предатель, потому что у народа предателей не может быть других богов!

От бога, именем которого правили в Синтафе диллайн, она такого не ожидала. Ах он… негодяй! Так всех обмануть?!

И вдруг ужасной мыслью женщину пробило насквозь точно молнией. Джона впилась в собственные волосы, норовя снять с себя скальп.

– Мои дети! Наши дети! И… мой Бранд! Значит, он тоже бродит бесприютным? А-а-а-а-а! Мой Бранд, мой отец, мои братья и сестры – все они… выброшены, как ненужные вещи?! Нет! Аластар! Так не может быть! Так нельзя! Он не может… Твой поганый Предвечный! Будь он проклят!

Ей показалось, что сердце ее живьем вынимают из груди и жарят на медленном огне прямо тут, на глазах у всех: у ошалевшей Грэйн, у перепуганных до смерти Эндриты и Шайи, у окаменевшего Джэйффа.

– Джона…

Аластар ждал чего-то подобного, если не более ужасного.

– Мой Бранд, мой Бранд! – раскачивалась из стороны в сторону шуриа, все еще пытаясь выдрать с корнем свои косы. – Бра-а-а-анд! Ты не заслужил таких мук, ты был лучшим мужем, ты был чудесным отцом, ты был почтительным сыном, ты был настоящим другом… Ты верил в… бога-обманщика. За что? Ты не виноват! Не виноват! Слышиш-ш-шь, Аластар Эск, он не виноват ни в чем, и наши с тобой дети. Это я… я во всем виновата… я родила их… я-а-а-а!

Столько боли, столько горя было в этом отчаянном крике, что духи дома, духи вещей в страхе шарахнулись в разные стороны.