Толл негодующе сжал губы. Разве не ясно этому солдату, что, коль скоро ему ударила в голову этакая блажь, надо обращаться по команде — сперва к командиру взвода, потом к ротному, к самому Гэффу, наконец, но никак не лезть напрямик со своей ерундой к командиру батальона. Особенно тогда, когда он ведет такой сложный бой…
— Тебе что же, неизвестно… — начал было он с неудовольствием, но вдруг остановился. Толл всегда гордился своим профессионализмом, и любые претензии на исключительность, как вот эта — на личную месть кому-то и за что-то, страшно злили его. Профессионалу нет и не может быть дела до всякой личной ерунды, его задача — вести бой, операцию, войну. И вести их так, как это положено. Толлу неожиданно вспомнился один офицер морской пехоты, который со смехом рассказывал, как его солдаты в таких вот боях, как этот, добывают себе всякие золотые безделушки, зубы и коронки, снимая их с убитых японцев. Сам же он предпочитал ничего не знать о подобных делах. К тому же, хотя его любимчик Гэфф и потерял вчера двоих солдат, они договорились, что опыт и хорошее знание местности теми, кто остался в группе, более чем компенсируют те сомнительные преимущества, которые им может дать пара зеленых новичков, направь он их в группу. Этот народ скорее забот прибавит, нежели поможет. Тем не менее…
А тут вот вытянулся еще этот детина, стоит навытяжку и ждет молчком, что же решит начальник. Как будто бы все это имеет значение и его просьба способна решить судьбу мира. Уперся как бык, весь обзор закрыл своей тушей. И откуда только берутся такие?!
Подполковник немного помолчал, покусывая изнутри щеку, потом небрежно бросил:
— Если тебе действительно так уж хочется подраться, надо было сперва у капитана Гэффа спросить, возьмет ли он тебя. А я, к твоему сведению, занят. В общем, ступай уж, если собрался, и скажи, что я не возражаю. Ясно? Ну, и п-шел вон, черт тебя побери!
Грубо выкрикнув последние слова, Толл резко отвернулся от Верзилы. Солдат молча стоял, что-то соображая, потом, сообразив наконец, крикнул:
— Так точно, сэр!.. Спасибо, сэр!
И в то время как Толл принялся за третью роту, готовя ее к выполнению задачи, Кэш отправился на поиски Гэффа.
Слова благодарности, которые выкрикнул Верзила вслед уходившему от него подполковнику, в общем-то, тоже не были лишены некоторой доли сарказма. Долгие годы, проведенные за шоферской баранкой, научили Коша отлично чувствовать малейшие оттенки высокомерия, особенно показного, и не важно, что за этим скрывалось — высокое происхождение или низкая культура. Ну, что касается культуры, то тут уж Верзила был уверен, что нипочем на уступит всем этим выскочкам. А кое-кому и фору даст. Не зря же он всю жизнь считал, что всякая там чепуха вроде школьных программ, этой дурацкой истории или там арифметики, не говоря уж о письме, чтении и зубрежке всяких непонятных словечек, — скукота пустая, только время у человека отнимают, не дают ему настоящим делом заниматься. Он не только сам свято верил в подобные истины, но и детей воспитывал в этом духе. Кэшу не довелось закончить даже первого класса, однако газету он читал не хуже любого. Что же касается культуры, то ему с избытком хватало ее, чтобы понять: слова подполковника о том, что он, мол, не возражает, гарантируют согласие Гэффа. Тем более что если уж говорить по правде, то весь этот разговор с Толлом был в общем и не нужен — он с самого начала был намерен заявить Гэффу, что послан к нему командиром батальона.
Так вот и получилось, что в предрассветной дымке начинавшегося дня перед Гэффом и его четырьмя добровольцами неожиданно предстал, вытаращив глаза, Верзила с болтающимся на животе патронташем, с винтовкой за спиной и этим диковинным обрезом в мясистой лапе, весь в грязи от тех бесчисленных воронок, в которых он провалялся вчерашние день и ночь. Прижав обрез к груди, Верзила спокойно и даже как-то солидно доложил Гэффу о своей миссии и, как он и предполагал, был немедленно включен в группу. При этом, правда, Гэфф почему-то весьма скептически поглядел на его дробовик. Верзиле оставалось только вернуться назад, разыскать Стейна и доложить ему обо всем, а потом устраиваться уже с добровольцами и ждать, пока взвод второй роты успешно проведет свою атаку. После этого был их черед. Верзила проделал все это, вполне удовлетворенный всем происходящим.
Сейчас им пока нечего было делать. И в течение того получаса, который потребовался неудачливому взводу, чтобы, ничего не добившись, вернуться назад, шестерка добровольцев спокойненько отдыхала немного ниже по склону высоты, неподалеку от другого взвода этой роты, который прикрывал правый фланг, выполняя роль батальонного резерва.
До чего все же удивительна человеческая душа! Чем больше занимается он войной, тем меньше в ней остается сочувствия и жалости к тем его товарищам, кому не повезло, кто должен воевать и подставлять голову под пули, тогда как сам он сидит в безопасности. А ведь порой вся эта разница измеряется какими-то несколькими шагами. Но как бы там ни было, а страх у человека перед пулями растет в угрожающих масштабах только в то время, когда он сам подвергается непосредственной опасности. В другой же ситуации… Ну вот хотя бы сейчас. В то время как наступавший взвод второй роты стрелял в кого-то и одновременно был мишенью для чужих пуль, Гэфф и его группа спокойно отдыхали на травке, болтая о всяких пустяках.
Правда, сам Кэш говорил не очень уж много, ограничившись тем, что подробно рассказал о причинах своего решения. Стащив через голову винтовку, он аккуратно положил ее около себя на землю, тут же пристроил карабин, позаботившись, чтобы на них не попала грязь, а сам спокойно развалился рядом и принялся перебирать патроны. Он вытаскивал их один за другим из патронташа и внимательно разглядывал каждый. Обрез, которым так дорожил Верзила, был совсем новенький. Армейские умельцы из тыловых артмастерских сделали его из стандартного карабина-полуавтомата с пятизарядным магазином, отпилив ствол чуть ли не наполовину. Что касается патронов, то они были похожи скорее на охотничьи, снаряженные картечью — этот заряд, если стрелять в упор, мог разворотить в теле страшную дыру. В общем, это было жестокое, бесчеловечное оружие, пользоваться которым могут только типы вроде Кэша. Этого солдата почти не знали в третьей роте. Пришел он в нее с пополнением из мобилизованных месяцев за шесть до того, как рота высадилась на Гуадалканале, и за все это время так и не успел завести приятелей. Люди почему-то побаивались его, и он жил в роте особняком, замкнуто. Хотя он ни разу еще не ввязался в драку, злая ухмылка, часто блуждавшая по его широкому лицу, более чем красноречиво говорила: любое предложение подраться будет немедленно и с удовольствием принято.
Как ни парадоксально, но ближе всех Верзила почему-то сошелся с коротышкой из Кентукки — Уиттом. Последний едва доставал Кэшу до пояса, и тем не менее всюду таскался за Верзилой, пока его не откомандировали из роты. Скорее всего, это объяснялось тем, что в своем родном Толидо Кэш более других уважал именно кентуккийцев, приезжавших к ним на север на заработки. Больше всего ему нравилось в них какое-то врожденное чувство независимости, может быть, даже внутренней чести.
Прибыв в группу Гэффа и увидев здесь Уитта, Кэш почему-то не стал разговаривать с ним, только буркнул ему что-то вместо приветствия. Лежавшие рядом молча ухмылялись, разглядывая его дробовик и всю эту набычившуюся фигуру. Люди в группе были тертые, настоящие ветераны, понюхавшие уже пороху, и они могли позволить себе поглядеть этак свысока на здоровенного недотепу. Связываться же с ним ни у кого охоты не было.
Взять хотя бы Джона Белла. Какое ему было дело до того, что три дня тому назад японцы зверски убили двоих парней из седьмой роты? Произошло это так давно, с тех пор столько воды утекло, столько случилось всякого! Так что все даже удивились, когда Верзила принялся вдруг вспоминать про этот случай. Что же касается Белла, то у него сразу же возникло что-то вроде иммунитета против подобных воспоминаний — они для него не имеют значения, и нечего себе голову забивать всякой ерундой. Да и что тут особенного, когда каждый день кого-то убивают — и в бою, и без боя. Одного просто замучили, другому кишки наружу выпустили, вон как этому Телле хотя бы. А кому-то прямо в башку угодило, смерть легкой оказалась. И про тех двоих что они знают? Может, у них тоже все быстро обошлось, не пришлось особенно мучиться.
