— Девятый, мы ее взяли. Повторяю, объект задержан, груз не сброшен. Выезжаем в отделение…

Через час потный детектив выбрался из комнаты, где на столе валялась разодранная на куски матерчатая сумка. Нацедив в пластиковый стаканчик кофейную бурду, зло посмотрел на начальника отделения и ругнулся:

— Ну и зачем ты мне это дело подсунул? Шпана с улицы, с парой приводов за травку. И ничего с собой нет.

— Должно быть, она ходила в банк за компроматом.

— Может, она туда ходила подзаработать, клеркам минет сделать? Пусто у нее, ни бумажки, ни дискеты. Ни-че-го… Сейчас Сюзанна придет, личный досмотр выполнит. Но готов сотню поставить, ничего не найдем. У нее даже ножа с собой нет.

— Трудно подбросить?

— Тебе надо — ты и подбрасывай. А девка из Конгеладо. Я с ними в такие игры не играю и тебе не советую. Найдут на ступенях дома с располосованным горлом — и привет.

— Но ведь ходила она в банк! И у нас приказ — прикрыть все возможные контакты вояк, отследить любые необычные связи!

Смятый стакан полетел в урну, туда же детектив сплюнул, с ненавистью разглядывая задержанную через пластиковое стекло:

— Не знаю, что она в банке делала. Молчит. И адвокат уже примчался, не получится на нее надавить как следует. Молись, чтобы Сюзи нашла твою дискету. Или — еще час проволокитим и буду отпускать…

— Господин судья! — подал голос адвокат. Кстати, единственный мужик, который реально пытался хоть что-нибудь сделать для нас. Не знаю, что им двигало: память о военной срочной службе, благодаря которой он получил потом кредит на учебу и окончил университет, или собранные бедняцкими кварталами деньги, достаточные для найма независимого адвоката. — Защита хочет по последнему пункту о расхищении медицинского имущества предоставить видеоматериалы, снимающие данное обвинение. Прошу разрешения поставить кассету.

— Видео? — рыхлая женщина в нелепом судейском парике с выбившимся из-под него ярко-рыжым локоном махнула ладошкой. — Показывайте.

Крошечный черный микрочип перекочевал из рук в руки, и на широком экране замелькали кадры. Из мощных колонок по залу поползли стоны:

— О, о, давай, давай, детка, о…

Голый зад лихорадочно подпрыгивал в центре экрана, звучно шлепая по голым волосатым ногам снизу. Не успела камера сменить ракурс, как женщина обернулась, и…

— Уберите это! — заорала судья, от неожиданности откинувшись на стуле назад и полетев вверх-тормашками. — Уберите немедленно!

В зале началась суета. Пока спешно барабанили по кнопке отмены видео, пока трясущимися руками выламывали микрочип, пока орали на журналистов, проснувшихся и щелкавших напропалую фотоаппаратами. Я же подождал, пока суматоха чуть уляжется и ткнул пальцем в довольную рожу прокурора:

— И на тебя есть! Мно-о-о-ого!

Улыбка тут же пропала, а посетителей вытолкали взашей, покрикивая:

— Технический перерыв! Заседание закрыто!

Еще через полчаса меня приволокли в крохотную комнату, где набилась свора в дорогих костюмах. На блюдце валялся злополучный обожженный чип. Похоже, его показательно казнили, дожидаясь главного виновника «развлечения».

— Что вы себе позволяете, Убер?

— Я? Я всего лишь устал от балагана. И хочу его закончить.

— И?

— Новая власть, новые люди. Готов поспорить, что такой скандал никому не нужен. Стоит мне вытряхнуть все накопленное в газеты, судью и прокурора порвут на куски. И пусть завтра их заменят, но старому составу легче не будет. Старому составу — это всем вам. Вы же в одной команде, не так ли?

— Ты считаешь, что у нас нет способов испортить тебе жизнь?

Я аккуратно устроился на жестком стуле и невесело усмехнулся:

— У вас — нет. Потому что испортить жизнь человеку, которого несколько лет подряд убивали — очень сложно. А я вам испортить могу — в момент. И поверьте, вы не сможете закрыть все газеты и порно-каналы, на которых будут крутить клубничку. И не сможете доказать налоговой, почему не успели вовремя заплатить положенное с разного рода сомнительных махинаций. И еще многое другое, что будет выложено на потеху публике. Пусть нас потом показательно засудят, все равно к этому все идет. Но вы все получите волчьи билеты. Обещаю…

Прокурор осторожно прокашлялся и спросил:

— И много у тебя… Такого?

Я покопался в памяти и начал загибать пальцы:

— Сделка с судостроительным заводом после аварии в цехе проката. Сумму назвать? И еще скандал с липовыми препаратами, что закупали у соседей три года тому назад. И еще…

— Хватит, я понял уровень вашей информированности. Но вопрос остается в силе — что вы хотите?

Злые глаза буравили меня, надеясь провертеть кучу дырок. Или еще лучше — спалить заживо. Но, не смотря на злобный настрой, вся эта падаль лишь бессильно скалилась, не решаясь напасть. Потому что это я мог дать шантажисту в зубы, а они предпочитали договариваться. Ведь, в отличие от меня, им было что терять. И ради этого они были готовы сдать любых хозяев. Потому что хозяева меняются, а личная шкура остается при любом режиме.

— Закрываете дело без обвинительного заключения. Без права пересмотра. В отношении нас, и в отношении тех парней, на кого состряпали отдельные бумаги.

— Это невозможно.

Скрипнув стулом, я медленно поднялся и вежливо улыбнулся оскаленным рожам:

— Тогда на следующей неделе мои люди опубликуют все материалы. Если даже какой-нибудь паршивый клерк попытается уволиться, если судья возьмет самоотвод — документы пойдут в печать. Все документы. Видео, данные о банковских счетах, тайные сделки с криминалом и корпорациями. У меня целый чемодан этой грязи, битком забитый такими чипами. И время пошло. Даже если нас убьют в камерах, контакты на свободе не просчитать и не обнаружить… Но я даю слово, слово офицера, что если разойдемся по-хорошему, то можете жить спокойно, ни крупицы гадости наружу не просочится… Время пошло.

Пока охрана сопровождала меня к выходу, я еще успел услышать, как за спиной надрывают глотки балаганные «столпы судебной системы»:

— Мы не можем идти на поводу! Это…

— А я не могу потерять семью! Вы знаете, что будет, когда это видео пойдет в печать! И пусть у журналистов в зале отобрали всю технику, но у него целый чемодан такого!

— Раньше думать надо было, дура!

Дверь закрылась, отрезав меня от клоаки…

Я стоял вместе с другими подсудимыми, слушая каркающий голос:

— Суд постановил: признать офицеров бывшей сводной бригады спецназа виновными в частичном превышении полномочий и выполнении прямого преступного приказа. При этом, суд считает, что в связи с давностью срока и показаниями бывшего подполковника Кокрелла, доля вины подсудимых в данном вопросе не является доказанной в полной мере.

Спасибо вам ребята. Вам всем, с кем мы потрошили корпоративный центр данных, и кто потом хранил и транспортировал для нас эти записи. Спасибо Эмми, которая организовала рано утром встречу курьера и ребят из «латинских» кварталов. И кто передал потом адвокату копию наиболее «жареной» дряни. Вы все же успели сделать это до того, как нас показательно распяли на потеху публике.

— По совокупности рассмотренных обстоятельств, суд выносит решение: лишить бывших офицеров сводной бригады спецназа званий и наград, а так же отказать в праве на получение пенсионного довольствия по выслуге лет. Освободить подсудимых в зале суда… Дело закрыто.

Мрачный детектив проводил адвоката с молоденькой девушкой на улицу и придержал на секунду тяжелую дверь:

— И все же, не для протокола, что ты делала в банке? Вон, в новостях говорят, освободили твоих друзей. Но ты не могла им ничего передать, тебя же задержали намного раньше.

Эмма лишь пожала плечами:

— Что можно делать в банке? Счет там открыла. Друг на учебу в университете денег дал. Может, тоже на доктора выучусь.

И хрупкая фигурка заскакала по ступенькам вниз, навстречу встречавшим ее радостно орущим парням: