— Мистер Убер, мне теперь в купальниках появляться нельзя, пальцем тычут. Нельзя ли как-то решить эту проблему, вы же пластический хирург в прошлом?

— Я? Откуда такие странные предположения?

— В личном деле так написано, я посмотрела. Пожалуйста, мистер Убер, очень прошу…

Так я познакомился с «малышкой Эшли», обладавшей прорвой достоинств и знакомств на базе, помноженных на бульдожью деловую хватку и редкостную беспринципность. Девушка в военной форме. Девушка с «бронебойными яй…ми», как ее называл Самсон…

Я лежал на животе и лениво прикидывал: можно ли меня считать уже хорошо прожаренным бифштексом, или стоит пока продолжить прием солнечных ванн.

Командование сводных сил, расквартированное на окраине города, обзавелось толпой адъютантов, навербованных в каких-то модных учебных заведениях. Мальчики-мажоры прибыли в зону боевых действий за медалями, и первым делом потребовали «усилить и улучшить» качество патрульной службы. Чтобы обезопасить свои молодые тела от атак потенциального противника. Кто-то из генералов-адмиралов не досмотрел, и несостоявшаяся финансовая и политическая элита успела наложить лапу на бригаду специального назначения, сформированную заново в дикой спешке. Половину бойцов бросили на усиление «регуляров» и зачистки города, а другую посадили на голову десантно-штурмовой группе, расквартированной рядом с аэродромом. И теперь вместо рейдов по вонючим джунглям наша рота топала двести метров до КПП, где сменяла наевших круглые рожи парней с зелеными беретами, и следила за ползущими по дороге грузовиками.

Капитан Кокрелл дал нам неделю на отдых, после чего правдами и неправдами добыл для тренировок один из полупустых ангаров, где и продолжил прерванные тренировки. И пока очередной взвод нес караульную службу на постах, остальные браво вламывались с крыши в полумрак ангара, захватывали укрепленные баррикады и минировали входы-выходы. Вечером увешанные оружием спецназовцы бежали за город, где на пляже выдавался в океан длинный скалистый мыс. Там ставили разнообразные мишени и разносили их на мелкие куски, пугая чаек и остатки «условно мирного» населения в хибарах поблизости. Ротный натаскивал пополнение по полной программе, не обращая внимания на смешки за спиной. Он знал, что война не закончилась, а лишь отступила на миг, чтобы вернуться потом и вновь взять нас за глотку костлявой лапой.

Пока парни втихую потрошили склады с изъятым у наемников оружием, я маялся от безделья. До обеда принимал редких пациентов в госпитале авиаторов, там же доводил до ума изредка барахлившие импланты у сослуживцев. А после обеда пытался убить время, которое тянулось как протухшая на жаре патока. Пытался до момента, как в моей жизни появилась Эшли. И свободное время тут же закончилось…

Я ввалился в палатку затемно, по дороге зацепив чьи-то ботинки и шарахнувшись головой о подвешенный жестяной чайник с остывшей заваркой. На мое злое шипение сонно отозвался лишь Баламут — крохотный радист, по чистому недоразумению попавший к нам вместо каких-нибудь центров космической связи. Остальные даже не пошевелились, умотавшись на дневной тренировке.

— Док, тебя ротный искал. В «барахолке» найдешь…

Еще раз приложившись о проклятую жестянку, я вывалился на улицу. Через пару минут добрался до нашего складского контейнера, «позаимствованного» у стратосферщиков. Стальные бока, кодированный замок и габариты с пяток безразмерных грузовых боксов. Отличная вещь. Не удивительно, что мы уволокли его, как только увидели среди прочего мусора, брошенного во время «великого драпа». Зато теперь ни одна сволочь не могла приложить ручки к нашему добру, честно уворованному по всей округе.

Капитан сидел под потолком, скрючившись наподобие червяка. Подсвечивая себе фонарем, седовласый командир передвигал коробки и что-то бурчал под нос. Мельком взглянув на меня, кивком поздоровался и продолжил ковыряться. Потом что-то вспомнил, добыл из кармана мятый листок и бросил мне:

— Штабные совсем ошалели, инвентаризацию вздумали проводить. Недостающее нам простили, а вот любые неуставные предметы требуют сдать на центральный склад… Посмотри там, нет ли чего по медицине? Обидно будет, если вместо драной ветоши что полезное потеряем.

Я по диагонали просмотрел бледно-синие строки распечатки и хмыкнул:

— Действительно, нам все простили. Ни перевязочных материалов, ни препаратов. Даже диагност не отметили, хотя обязаны на роту две штуки выдать… Нет, кэп, тут чисто, ничего неуставного не вписано.

Жилистый мужчина ловко спустился «с небес» и забрал бумагу.

— Безобразие, приходится в голове все держать. Даже в планшетник не забьешь, проверяют через неделю. А за неуставное оборудование — половину месячного оклада долой, да еще взыскание в личное дело. Уроды…

Потянувшись, я лишь усмехнулся:

— Тоже мне, нашел проблему… У «летунов» комбо-комплекты на складе есть. Махни на что-нибудь, я тебе поставлю. Крошечная пластинка на правое или левое предплечье, шифрация данных, сенсорный или удаленный ввод. Никакими детекторами пока не ловится, взломать можно лишь в крупных дата-центрах. Штурманы в таких штуках полетные задания держат и карты местности. Думаю, ты туда все личные дела бригады можешь запихать, и еще на дивизию места останется.

Полюбовавшись на мои обветренные опухшие губы, ротный согласился с предложением и удобно устроился на раскладном скрипучем стуле, протянув мне открытую банку пива:

— Сделаем, хорошая идея. Сам как? Вижу, расслабуха у тебя?

Я отогнал мелькнувшее перед глазами воспоминание и улыбнулся в ответ:

— Да, похоже на то.

— Это хорошо, док. Мне нужно, чтобы люди были в норме, чтобы никто с тоски и печали в петлю не лез. А ты недавно походил лишь на бледную собственную тень… Только хочу предупредить, чтобы ты ни о каких серьезных отношениях не думал… Это военная база. И люди здесь соответствующие. Никаких обязательств, никаких обещаний любви до гроба. Вернешься домой, обзаведешься семьей, детьми. А пока — живи одним днем. И не жалей о будущем, которого у нас нет.

— Да я и не жалею, — осторожно ответил я, устраиваясь рядом. Начало разговора мне не понравилось, но Кокрелл редко трепал языком без дела, поэтому его следовало хотя бы выслушать.

— Ты взрослый мужик, док. И не блюешь, как институтка, когда парни чужие мозги по стенке размазывают. Пусть тебе не нравится, как мы выживаем здесь и сейчас, но ты наш человек, а не болван из элитного гадюшника. Поэтому и предупреждаю: «Эшли с яй…ми» тебя попользует и сдаст, как только на горизонте что нарисуется. Относись к этому как данности, как великой мировой константе… И к тому, что сестрички в госпитале могут на тебя взгляд положить, а утром прогуляться в душ и усвистать «на повышение». Я на этом даже по молодости погорел разок… Не поверишь, втрескался в официантку из офицерской столовой. Лейтенант был, в голове только уставные команды и ветер свободы после училища… Мне тогда наш полковник впервые в рыло дал, когда я к нему с рапортом приперся. Типа — жениться удумал. Как он мне вмазал… И орал потом, аж стекла тряслись… И ведь прав оказался, скотина. Через неделю совместной жизни в съемной квартире у нас начались крошечные разногласия, а еще через неделю мы разбежались. Счастье, что мой рапорт умный человек в мусор отправил.

— Ты это к чему? — нахмурился я, смяв пустую пивную жестянку.

— Глаза у тебя шалые. Поэтому и спрашиваю, как ты… Отдыхай, Макс, только близко к сердцу не принимай. Потому как флиртовать — это одно. А головой от несчастной любви в стены биться — совсем другое… Эшли с утра на вас двухдневный отпуск пробила, я уже свою подпись поставил. Не знаю, с кем и как она договорилась, но завтра в восемь утра на десятой полосе ждет авиетка. Отправишься на «командные» острова, сто километров отсюда. Там гольф-клуб смастерили, пляжи и рестораны. Вся наша верхушка там отмокает при первой возможности. Отдохнешь хоть по-человечески.