По лицам присутствующих я понял, что решение Ильина было для них сюрпризом, даже Арвид выглядел удивленным.
— Но почему же Полиграф? — Флирентов поперхнулся. — Я хотел сказать — Прибылов. По всем статьям более подходит Петрунис. Он у них самый уравновешенный, да и знаний у него больше всех.
— На данном этапе, — ответил Ильин, — знания не столь уж важны. — Он улыбнулся: — Главное сейчас для нас — контакт, а Прибылов, как известно, специалист по контактам. Только ему удалось повстречаться с людьми через тысячу лет.
— Это же произошло случайно, — не унимался Флирентов.
— Ну уж совсем точно этого утверждать нельзя. Кто знает, — загадочно произнес Ильин. — И потом. Бросок в будущее теперь будет происходить иначе, и здесь становятся важными ощущения, которые у художника тоньше и многообразнее. Наконец, на кандидатуре Прибылова настаивает Евгений Дмитриевич.
Все переглянулись. Еще никогда Зиманов не вмешивался в практические дела лаборатории, а тем более в подготовку экспериментов.
— Управление Прибылов освоил, — опять, как и тогда, первым начал Арвид.
— Я, вообще-то, не возражаю, — на сей раз не совсем уверенно сказал Арташес Гевондович.
— Вам виднее, — заметил Машков, — я здесь новичок.
— А что меня спрашивать, если сам Зиманов… — Флирентов так и не закончил фразу.
— Меня тоже нечего спрашивать, — совершенно спокойно сказал я. — Готов хоть сейчас.
Мой спокойный и уверенный тон поразил всех, кроме, пожалуй, Ильина.
— Вот и отлично, — сказал он и вновь обратился к Флирентову: — Однако прошу вас, Григорий Игоревич, обеспечить надежность работы ЭВМ в новой машине. Работать она там должна, видимо, на открытом воздухе, а потому ЭВМ обязана учитывать даже снос машины ветром.
— Я думаю, все будет в порядке, — ответил Флирентов. — Во всяком случае, запуск автомата должен это показать.
— Автомат отправится через час, — неожиданно для меня заявил Ильин.
Нет, я знал, что, помимо нашего агрегата, готовился еще один — для заброски автомата. С его помощью намеревались получить первые сведения о том, что ожидает нас через миллион лет.
Даже планировалось два запуска машины с автоматом — с минимальным пребыванием в будущем и с более продолжительным.
В первом случае автоматика должна была сработать за какие-то доли секунды, во втором — предполагалось испытать еще одну новую систему. Дело в том, что при нахождении машины с человеком в будущем система зависания должна была быть выключенной. И для старта обратно в наше время эта новая система обеспечивала создание там, через миллион лет, надежного временного постамента для машины, имеющего строго определенную высоту.
Основу системы составляли лазерные высотомеры и быстрозатвердевающий пенообразный заполнитель.
Разработкой и подготовкой самих автоматов занимались ребята с третьего этажа во главе с Валентином Павловичем Седякиным, который до этого весьма успешно работал в какой-то космической фирме.
Все это я знал, но не предполагал, что уже все готово для первого запуска. Присутствующие на совещании, видимо, об этом знали. Они деловито поднялись и, пропустив вперед Ильина с его коляской, направились к комнате, где готовилась к запуску машина с автоматом. Из обрывков их разговора между собой я понял, что Арвид, Машков и Флирентов через некоторое время должны прибыть на центральный пульт вместе с Седякиным. Нам же с Арташесом Гевондовичем представлялась возможность наблюдать эксперимент с помощью большого экрана в конференц-зале.
Выходившие из кабинета директора уже мало обращали на меня внимания, как будто ничего особенного и не произошло. Однако через несколько минут ошеломляющая новость о моем назначении облетела всю лабораторию. Со всех сторон я ловил взгляды, в которых можно было заметить и удивление, и восхищение, а порою и просто зависть. Эти взгляды я ощущал и в комнате, где сотрудники Седякина, Флирентова и Машкова проводили последние приготовления, и в конференц-зале, где я наконец увидел наших, в том числе и полностью пришибленного новостью Куприянова. Казалось, что все и пришли сюда не из-за готовящегося эксперимента, а чтобы поглазеть на меня. Я же на всех обращал мало внимания, поскольку впервые очутился в конференц-зале во время эксперимента. И все мое внимание было приковано к экрану.
Я еще раньше, когда был в комнате, где готовился запуск, поразился обилию аппаратуры, установленной на бетонном полу.
Ее назначение мне было абсолютно неясным, поскольку эксперименты с «Ирой» осуществлялись в совершенно пустом помещении.
Кроме того, на большом экране в конференц-зале рядом с изображением машины я увидел и второе изображение, полностью повторяющее первое, но воспроизводимое, как потом оказалось, с помощью находящейся в здании большой ЭВМ. Я все еще не мог этому надивиться, как последние приготовления закончились и все покинули комнату, где осталась лишь машина с автоматом, не считая многочисленной аппаратуры, о которой я говорил. А на экране теперь застыли готовые к запуску две совершенно идентичные машины.
Моему изумлению не было предела, когда в динамиках раздались команды, привычные скорее для космодрома: «Ключ на старт», «Ключ на пуск», «Зажигание», «Подъем». И в тот же миг обе машины на экране (одна реальная, другая воспроизводимая с помощью ЭВМ) плавно поднялись вверх и чуть зависли над бетонным полом. Между тем в динамиках начался отсчет последних секунд: «Пять. Четыре. Три. Две. Время!» Первая машина как-то мигнула и пропала с экрана, прошла пара минут, и она появилась вновь, затем исчезла и опять появилась, и так беспрерывно. В зале раздался взволнованный гул.
— Спокойствие! — послышался в динамиках голос Ильина. — Во-первых, поздравляю всех с успешным началом эксперимента. Машина уже побывала через миллион лет в будущем и благополучно вернулась. Это произошло почти мгновенно, когда вам показалось, что машина мигнула. Из-за резкой остановки в будущем возвращение ее носит сильно колебательный характер: она стремительно перемещается то в прошлое, то в будущее, практически там не останавливаясь. Так что поздравляю вас еще с одним достижением — впервые, хотя и без остановки, осуществлен перенос машины в прошлое. Это открывает новые перспективы для последующих экспериментов. Полет машины во времени (он так и сказал — полет) продолжается нормально. Через несколько минут ее колебания должны практически прекратиться. Контрольные измерения, проводимые с помощью аппаратуры, установленной в комнате, а также с помощью нашей большой ЭВМ, показывают, что положение машины в пространстве не изменилось. Во всяком случае, уже сейчас можно сказать: «Ура, товарищи!»
Невозможно описать, что творилось после этих слов в конференц-зале. Все кричали «ура!», поздравляли друг друга, стоял невообразимый шум. Но вот вновь прорезался голос Ильина:
— Прошу внимания… По предложению академика Зиманова система зависания должна проработать еще около суток. Комната, где проходит эксперимент, на это время объявляется законсервированной, вход в нее категорически запрещается. Слежение за дальнейшим полетом машины посменно продолжат дежурные на центральном пульте. Остальным предлагается вернуться на свои рабочие места.
Это сообщение вызвало у многих разочарование, поскольку не все такого ожидали, в том числе и я. Однако все стали расходиться, хотя на экране продолжали оставаться оба изображения машины, и на первый взгляд казалось, что ни одна из них уже не мигала.
Тут внимание большинства присутствующих вновь переключилось на меня, хотя, честно говоря, это уже стало мне надоедать. Сквозь толпу вдруг ко мне протиснулся Шиллер.
— Вот что, молодой человек. Я вас очень попросил бы сделать хотя бы одну стенгазету вперед, так сказать, в качестве задела. А вдруг тот, кто вернется, не сможет рисовать.
— Или, например, я вовсе не вернусь? — заметил я.
— Что вы, что вы, — Шиллер замахал руками и отстал от меня.
Я со своими вернулся в нашу комнату, где уже находился Арвид. Спасибо ребятам, они отнеслись к моему назначению весьма сдержанно, даже Куприянов почти не задирался, хотя некоторое недоумение его не покидало. Мы спокойно тренировались весь остаток дня, а также в первой половине следующего, но все, конечно, с нетерпением ожидали окончания эксперимента.
