Входная дверь резко открылась.

— Война! — тонким дрожащим голосом закричала Линда. — Мы объявили войну Восточной Монтэне.

Рэй едва оторвался от формулы.

— Война? Какая война?

— Только что сообщили по радио!.. Уже идет всеобщая мобилизация.

— Восточная Монтэна? Где это? — Олдридж вдруг рассердился. — Послушай, какая может быть война? Недавно мы провозгласили три принципа вечного мира!

— Рэй, Рэй, не будь ребенком!

Она схватила его за руку и повлекла в соседнюю комнату, где стоял телевизор. Рэй сначала упирался, а потом со смехом сказал:

— Что ты тащишь меня как барана?

На экране телевизора мелькали картинки с боевыми эпизодами.

Камеры, видимо, были установлены на вертолетах. В клубах фиолетового дыма разворачивались колонны танков, ракетных установок, дергались стволы крупнокалиберных пушек. Сквозь вой и грохот едва пробивался голос комментатора:

— Наши танковые клинья прошли сквозь поля и леса противника. С минуты на минуту ожидается высадка «кованых башмаков».

— Боже мой! — ужаснулась Линда.

Комментатор торжествовал:

— На южном фронте впервые применен нервно-паралитический газ. Более пяти тысяч вражеских солдат выведены из строя.

— Что он говорит? Как это можно?

Рэй ничего не слышал. Он выписывал на газетном поле длиннейшую структурную формулу.

— Рэй!

— Слышу, дорогая, слышу…

— Ты говорил о каком-то газе, полученном в лаборатории.

— Разумеется, дорогая…

— Рэй, оторвись от своей бумажки! Что за газ ты синтезировал?

— Обыкновенный инсектицид. Рядовая работа.

— Для человека он опасен?

— Как можно, дорогая! В таких концентрациях он опасен только для насекомых. Воздействует на нервные центры…

— А если концентрацию увеличить?

— Ну что ты! Какому дураку это придет в голову?

— Твоим газом убили пять тысяч человек!

— Что ты говоришь? Ты с ума сошла!

— Это ты сумасшедший убийца! Послушай, что вещает этот диктор…

Линда вырвала из рук Рэя газету, разорвала на куски и бросила на пол. Потом резко повернулась и выбежала из комнаты.

На другой день радио, телевидение и газеты сообщили об использовании нервно-паралитического газа против мирного населения Восточной Монтэны. Женщины и дети гибли на пороге дома, во дворе, на улице. Некоторые вечерние газеты пометили протесты видных ученых. Одновременно в официальных органах отцом нового газа и национальным героем был провозглашен Рэй Олдридж. Линда домой не вернулась.

Рэй был слишком далек от действительности, чтобы иметь револьвер или уметь завязывать петлю. Впрочем, химик не нуждался в этих примитивных приспособлениях. Он быстро нашел в столе нужную таблетку, разделил скальпелем на четыре части и одну бросил в мензурку с дистиллированной водой. Раствор принял слегка оранжевый цвет.

Рэй качнул мензурку и поднес ко рту.

— Постой, дружище, — послышался голос…

Молодой ученый Рэй Олдридж собирался на собственную свадьбу. Последний раз прошелся щеткой по туфлям, поправил подтяжки, подошел к зеркалу завязать галстук.

В раскрытое окно ворвался легкий ветерок, принеся запахи гвоздик и взъероша легкие пшеничные волосы Рэя. Глуповатая улыбка не сходила с его лица. Он смотрел в зеркало, а видел только Линду, ее огромные голубые глаза.

— Привет, дружище!

Рэй улыбался.

— Прошу тебя, Рэй, не пугайся и ничего не предпринимай, пока не поймешь мою сущность. Я — темпоратор.

— Валяй дальше, — сказал Рэй, надевая пиджак. — Где ты там прячешься?

— Это не шутка твоих друзей, не розыгрыш. Я продукт иной цивилизации, предназначенный для перемещения объектов в пространственно-временном континууме.

Рэй внимательно оглядел комнату — никого. Странный голос шел как будто из зеркала.

— Моя задача заключалась в том, чтобы спасать гениев от роковых ошибок. Однако я никого не спас. На моих глазах отравился Джек Лондон, повесился Сергей Есенин, застрелился Эрнест Хемингуэй. Я ничего не смог сделать… — Голос упал до шепота, потом опять обрел твердость. — Я трижды пытался спасти тебя, но тоже безуспешно.

— Спасти меня? — растерянно спросил Рэй.

— Да. Ты прожил три жизни, краткое описание которых с детальным разбором погрешностей я оставлю тебе. Может быть, это принесет пользу… Я убедился, что могу исправлять отдельные человеческие просчеты, но не в силах бороться против системы. Ваш мир полон противоречий и непредсказуемых поворотов.

— К сожалению, мне пора идти, — сухо сказал Рэй. — Через пять минут подойдет такси.

— Не спеши, такси задерживается. Это все, что я смог сделать. А вот сохранить Линду ты должен сам.

— Линду?!

— Ты трижды потерял ее, пока я понял свою ошибку. Наша логика чужда людям. Я не в силах что-либо изменить на Земле. Только вы сами можете распоряжаться судьбой человечества и планеты.

— Ничего не понимаю, — растерянно сказал Рэй.

— Слишком большой объем информации. Но время и талант у тебя есть, ты успеешь во всем разобраться. Помни главное: судьба Земли зависит от тебя и от тебе подобных.

— Послушай…

— Я навсегда покидаю вашу систему. Желаю счастья тебе и Линде. Прощай.

В комнате ничего не изменилось, разве что несколько посветлело и усилился запах резеды. Рэй стоял столбом посреди комнаты.

В кулаке было зажато нечто, похожее на фотокассету, из которой выглядывал краешек проявленной пленки.

В один из тех вечерних часов, когда городской транспорт забит спешащими с работы людьми, по узкой улочке шел очень подозрительный человек. Он был в черной шляпе, в черных очках, и усы его тоже были совершенно черны. Не привлекая особого внимания, пересек улицу и остановился перед объявлением на дверях двухэтажного дома. Буквы были размером с его шляпу.

Подозрительный человек оглянулся по сторонам, снял очки и прочитал следующий текст: «Внимание! Профессор Стенли Моус показывает кибернетических черепах. Вход — 2 пиззаро. Вносить фото- и киноаппараты запрещается».

— Черт побери! — пробурчал подозрительный человек, вновь вздевая на нос очки. — Профессор выставляет свои автоматы на всеобщее обозрение. Действительно изрядно продвинулся вперед. Если я не раздобуду информацию, шеф слопает меня живьем.

Через несколько минут он уже сидел в просторном зале на втором этаже. Посетителей было не очень много.

Прозвенел звонок. На сцене вспыхнул свет, и в тот же миг от левой двери поспешно прошел сухощавый человек лет пятидесяти.

Это в самом деле был профессор Стенли Моус.

— Уважаемые господа! — зычно возгласил профессор, упершись кулаками в стол. — Сейчас вы познакомитесь с чудом двадцатого века — живыми машинами.

Подозрительный человек, спрятавшись за широкие плечи сидящего впереди зрителя, взвел затвор фотоаппарата, вмонтированного в левую глазницу очков.

— Негро! — крикнул профессор, обратившись к двери. — Выпускай!

Тяжелая портьера дрогнула, из-под нее неторопливо выползли две черепахи. Их панцири отражали потолочные люстры, словно были смазаны несохнущей краской.

— Господа! — говорил профессор, пока черепахи двигались к сцене и неуклюже поднимались по ступенькам. — Внутренность автоматов набита микросхемами, однако они ведут себя как живые существа. Они реагируют на свет. — Профессор Моус включил лампу под столом, и черепахи немедленно изменили направление движения. — Они испытывают чувство голода. Правда, пищей им служит не трава, а цинк с углем. Вместо воды — кислота.

Черепахи остановились в круге света. Первая подняла голову и пронзительно свистнула. Другая вторила тоном ниже и более лениво. Профессор поставил на пол две тарелки. Черепахи принялись неспешно есть и пить. Подозрительный человек все их эволюции запечатлевал на пленку. Наконец автоматы зажгли в глазах зеленые огоньки и попятились от тарелок.