«Но ведь Люцифакс сказал, что он ошибся. Что это были не они».

Если это были не они, то почему кот рассказал об этом Люциферу?

«Забудь об этом, Филипп. Думай о чем-нибудь другом. Думай о задании. Сейчас надо выполнять задание».

— Но я даже не знаю, что мне надо делать! — рявкнул он.

В шишках на лбу опять появилась боль.

Вокруг колебались от ветра простыни, хлопая при сильных порывах.

«Как кнуты, — подумал он. — Звук в точности такой, как от кнутов».

Облачко заслонило солнце и нарисовало на одной простыне тень. Подул ветер, простыня дернулась, Филипп увидел тень, которая ужасно напоминала знакомое лицо.

Азиэль.

Еще один порыв ветра, простыня образовала складки, и теперь ему показалось, что Азиэль ухмыляется.

Филиппа охватил гнев, выбора больше не было. Он был обязан сделать это, чтобы не взорваться.

Не раздумывая, он наклонился к клумбе, взял в большую горсть грязной земли и бросил изо всех сил в ухмыляющуюся физиономию.

Попадание было идеальным. Грязь попала в лоб Азиэля и поплыла по поверхности простыни, расползаясь, как паутина огромного паука. Простыня съежилась, лицо пропало.

Освобождающее ощущение радости охватило Филиппа, он не мог не рассмеяться.

Облака все еще неслись по небу, теперь лицо возникло на соседней простыне. Сходство с Азиэлем было еще более разительным.

Филипп собрал еще больше грязи, она полетела и попала Азиэлю между глаз.

Филипп продолжал смеяться, он не мог остановиться. В груди кипело и бурлило, он бросал и бросал грязь в свежие выстиранные простыни, смеясь и крича, что он совсем не ангел.

— Слышишь ты, что я говорю? Я совсем не ангел!

— Правильно, Филипп! — раздался вдруг рядом с ним восторженный голос. — Ты сделал это! Ты сделал это!

Филипп развернулся, держа в руке большой ком грязи, и Люцифер, стоявший в щели, испуганно поднял руки к лицу.

— Нет, не в меня! Не надо в меня!

Разъяренный Филипп опустил руку:

— Что это значит? Что я сделал?

— Ты выполнил задание! — почти прокричал Люцифер; он сиял, как солнце вверху над ними. — Да ты сам посмотри!

Филипп повернулся и посмотрел на простыни, которые застыли в дуновении ветра. Грязь была везде, простыни были больше черными, чем белыми.

— Я выполнил задание? — буркнул он и посмотрел на грязь в руке. — Я выполнил задание?

Грязь выпала из его руки. У Филиппа были странные ощущения. Растерянность. С одной стороны, он впервые выполнил задание и был рад тому, что ему удалось сделать что-то правильно — или, точнее, сделать что-то неправильно. А с другой стороны, он чувствовал себя очень неловко. Как будто он чего-то лишился.

— Да наконец-то ты сделал это, Филипп! Редко мне приходилось видеть такие грязные простыни. Это сногсшибательный поступок! По-настоящему сногсшибательный! Ведь это так, Филипп? — Черные глаза излучали улыбку. — Приятное чувство, да?

Филипп смотрел Люциферу в глаза и тоже чувствовал на своих губах улыбку. Нет, это не было приятное чувство. Это было совершенно фантастическое чувство!

Он кивнул.

— Такой ответ, как бальзам на рану! — воскликнул Люцифер и восторженно зааплодировал. — Наконец-то мы на правильном пути, мой друг! А теперь больше не будем терять драгоценное время на болтовню! Ночь еще не кончилась, тебя ждет еще много заданий. Посмотрим, сможешь ли ты выполнить их так же, как выполнил это. Что-то говорит мне, что сможешь.

«Чудно, — подумал Филипп и посмотрел на свои грязные руки. — Что-то говорит мне то же самое».

— Где тебя носило вчера? — спросили друг у друга одновременно Филипп и Сатина, когда Сатина открыла ему дверь.

Филипп непонимающе покачал головой:

— Что ты хочешь сказать?

— А ты что хочешь сказать? — спросила в свою очередь Сатина. — Где был ты? Разве ты не обещал зайти?

— А я и заходил. — Филипп почувствовал раздражение. Она хотела обмануть его? — Никого не было дома. Я звонил три раза.

— Я была дома всю ночь… Ай, вот черт! — Она стукнула себя по лбу, что-то вспомнив. — Я бегала в магазин для мамы. Видимо, ты приходил, когда меня не было.

— Видимо, так, — ответил он и попытался заглянуть ей в глаза. Она специально отводила взгляд?

— Почему ты не зашел попозже?

«А ты была дома попозже?» — подумал он и почувствовал, как на лбу, в шишках, опять застучало.

Ему пришлось принять еще одну таблетку от боли в рогах, когда Люцифер отпустил его. Голова раскалывалась, он почти не мог подниматься по лестнице.

— Филипп?

— Что?

— Я спросила, почему ты не зашел попозже?

— Я не мог, — сказал он. — Люцифер дал мне чересчур много заданий. Я читал половину ночи.

Она кивнула:

— Все учителя здесь очень строгие. Как дела с твоими заданиями?

— Идут хорошо… Э-э, я хочу сказать, что идут плохо. — Он потряс головой. Иногда были проблемы с такими словами. — Движутся.

И это не было ложью. Люцифер был вне себя от восторга, но сам Филипп не помнил деталей. Все было непонятно и перемешано, как во сне. Однако каждый раз, когда ему выпадало новое задание, что-то: тень или звук, или запах напоминали ему об Азиэле.

Когда он думал об Азиэле, когда видел его смеющуюся физиономию или слышал в порывах ветра его издевательский смех, то ему становилось очень трудно не быть злым. Трудно было отказаться проткнуть шины велосипедов в школьном дворе, разбить стекла в оранжерее или положить кнопки на стулья. А хуже всего — или лучше всего — было то, что он чувствовал радость от всех этих безобразий. Чувствовал… облегчение.

Но при этом у него появлялась жуткая головная боль.

— Это хорошо, — сказала Сатина.

Она переминалась с ноги на ногу.

— Послушай, Филипп. К нам на обед придут гости, мне надо прибраться в моей комнате, а еще папа велел пропылесосить весь дом. Мне иногда кажется, что он принимает меня за грешницу. Пока!

Она стала закрывать дверь.

— Я нашел Кнурре Ратника, — сказал он.

Дверь распахнулась.

— Что ты сказал?

— Варгара, которого мы видели в спальне Люцифера. Я его нашел.

— Ты на… Да, но… Как… Где? — Сатина наконец смогла договорить до конца.

Филипп посмотрел по сторонам, чтобы удостовериться, что рядом никого нет.

— Здесь, в Замке. В темнице, в подвале.

— Не может быть! — Сатина сделала знак рукой, приглашая его войти. — Можно сейчас и не пылесосить.

Наверху, в комнате Сатины, Филипп рассказал все, что узнал в прошлую ночь.

Сатина возбужденно ходила по комнате взад и вперед. А Филипп стоял у окна, ему не хотелось садиться. По неизвестной причине внизу спины появилась боль.

— От всего этого можно сойти с ума, — сказала Сатина когда Филипп кончил свой рассказ. Она села на кровать.

— Получается, что кто-то заставил Кнурре отравить Люцифера, после чего этот «кто-то» запер Кнурре в одном помещении с тюстером, Кнурре сошел с ума и теперь не может проболтаться, так что ли?

Филипп кивнул.

— Но почему он не сделал этого сам? Почему надо было использовать Кнурре, для того чтобы отравить Люцифера?

— Из-за Сферы Зла. Виновник всего этого знал, что есть Сфера Зла, которая разоблачит его.

— Или ее, — сказала Сатина.

Филипп кивнул еще раз.

— И что мы делаем теперь?

— Насколько я могу судить, наш единственный след — тюстер. Может быть, он расскажет нам что-нибудь.

— Хочешь поговорить с тюстером? — Сатина испуганно посмотрела на него. — Мне кажется, ты не понимаешь того, что сказал. Говорить с тюстером не так просто. Если, конечно, не хочешь стать овощем в смирительной рубашке. Они опасные, Филипп. По-настоящему опасные.

— Это я знаю, — сказал он, у него в голове зазвучал безумный крик Кнурре. Еще бы, он прекрасно знал, как опасны тюстеры. — Но ведь это наш единственный след. Кроме того, нас теперь двое. Как ты думаешь, у нас получится? Если мы будем говорить с ним по очереди?