– Его закрыть, – уточнил Вадик.
Что ж, накрыли Льва Ильича. В таком виде он стал очень похож на памятник накануне торжественного явления публике.
Андрей Ильич распорядился:
– Дежурим по очереди: сначала Юлюкин, потом я, потом Вадик. Мне хоть немного сейчас поспать надо.
– Я тоже могу, – предложил Нестеров.
– Вам необходимо набраться сил, – отказался Андрей Ильич.
Отставив Юлюкина на дежурстве, они по одному расходились из клуба.
Но Нестеров успел издали расслышать, как Андрея Ильича кто-то всё же перехватил.
– Эй, начальство, почему администрация весь день закрыта? Зарплата где?
– Имей совесть, Лев Ильич заболел, в район уехал! Завтра будет. Или послезавтра...
– А машина-то его тут!
– Его на скорой увезли!
Нестеров отправился к Клавдии-Анжеле.
16
Он отправился к Клавдии-Анжеле, а мы заглянем к Мурзину, анисовскому электрику, который сидит в своем саду с другом Куропатовым и обсуждает текущие события, в том числе Нестерова.
– Подействовало вчера на тебя? – спросил Куропатов. – У меня что-то такое было, только я не понял что.
– А на меня – ноль! Я непрошибаемый! Это Верка моя, дурочка, в прошлый раз надеялась: пусть, говорит, он мне этот... ну, на ногах у женщин бывает... Целлюлоз, что ли... Ну не важно. Пусть, говорит, уберет он мне это.
– Убрал?
– Ага, жди! В голове он у нее что-то убрал. Там и так негусто было, а наступил полный вакуум. И сбежала в результате. Я, Миша, считаю, что внедрение в психику – очень опасная вещь. Между прочим, Советский Союз какую войну проиграл?
– Холодную.
– Психологическую, Миша! Не выдержал внедрения в мозги западной пропаганды! Так что ты к себе прислушайся, что у тебя внутри происходит.
– Да ничего не происходит, – махнул рукой Куропатов. – С ним самим что-то произошло, взял и упал!
– Я тебе и говорю: психика! Опасная вещь!
Куропатов глянул на улицу и согласился:
– Это точно.
Но имел он в виду не слова Мурзина, хоть и с ними был согласен. Под психикой он подразумевал приближавшегося к саду Володьку Стасова.
– Конкурент твой идет, – предупредил он Мурзина.
– Кто это?
– Володька Стасов.
Мурзин рассмеялся:
– Какой это конкурент? Пацан он еще. Мурзин в этом селе, говорю тебе без ложной скромности, вне конкуренции!
Володька вперся в сад без всякого уважения. И тут же начал кричать:
– Что, договорился с экстрасенсом, да? Сколько заплатил? Я спрашиваю!
– Ты бы не орал, Володь, – посоветовал Куропатов как старший товарищ.
– А ты шел бы домой! – грубо ответил Володька.
– Яйца курицу не учат! – резонно возразил Куропатов.
– Ну, будешь свидетелем! – и Володька опасно приблизился к Мурзину. Тот вскочил на ноги.
– Учти, я не против! Но ты объясни сначала! О чем я договаривался, с каким экстрасенсом?
– С таким! Чтобы он на Клавдию-Анжелу воздействовал! Или ты не знаешь?
– Ничего я с ним не договаривался! – отрицал Мурзин.
Куропатов кивал, готовый подтвердить слова друга. Это Володьку смутило.
– А кто тогда?
– Да в чем дело-то? – не мог понять Мурзин. – Что происходит вообще?
– Уезжает она!
– Кто? Куда?
– В райцентр, насовсем.
– Кто тебе сказал?
– Она и сказала. Только что. Ладно. Я думал, тебе известно. Тогда живи. Нет, я чувствую, это всё-таки экстрасенс, гад, ее заколдовал! Он на всех подействовал, вы еще почувствуете! У меня и то с утра голова болит, а сроду не болела! Все теперь психами станут!
Он печально удалился, а Куропатов, глядя ему вслед, рассудил:
– Володька прав. Экстрасенс же в обморок упал. То есть недоработал. А ты представляешь, если, например, хирург начинает резать... ну то есть операцию делать. И недорежет, бросит и зашьет. Это что в организме начнется, представляешь?
Мурзина эта тема не заинтересовала. Он поспешил не очень ровными, но решительными шагами к дому Клавдии-Анжелы.
17
Мурзин поспешил не очень ровными, но решительными шагами к дому Клавдии-Анжелы, а Нестеров уже был там.
– Ну как, Клавдия Васильевна? Продаете дом?
– Продаю, – решительно сказала Клавдия-Анжела.
– Ну и хорошо, – у Нестерова даже не было сил радоваться. – Завтра с утра оформим.
И Нестеров побрел к медпункту – спать.
Тут же явился Мурзин, который дожидался, пока Нестеров уйдет. Он вовсе не боялся психологического воздействия, ему просто не нужен был третий человек при разговоре.
– Что это у тебя за дела с экстрасенсом? – спросил он.
– Ничего особенного.
– Ясно. А говорят, ты... Ну, будто бы... В общем, решила...
– Правильно говорят. И дом продаю.
– И в чем причина?
– А что меня тут держит? Дочь надо учить... и вообще.
Мурзин наконец нащупал настоящую нить разговора.
– Как-то странно с твоей стороны! Ничего не держит! А я думал, наметились отношения!
– Это какие? Раз в три месяца ты ко мне приходишь пьяный, намеки какие-то делаешь. Что дальше?
– Ну, не раз в три месяца! – обиделся Мурзин. – На прошлой неделе заходил! И... Я готов не только намеки. Готов прямо!
– Ты три года уже готов, – сказала Клавдия-Анжела. – А сам с женой никак не разведешься.
– Завтра же! – пообещал Мурзин. – Прямо завтра же еду в город и всё решу! Ты только не уезжай. Как же это? Нет, так нельзя! Я уже... Как тебе сказать... Я без тебя... Ну, понимаешь... Завтра же, будь спокойна!
– Ну, завтра и поговорим...
Мурзин кивнул и хотел было уйти. Но он чувствовал, что Клавдия-Анжела не вполне верит его решительности, что нужно сказать что-то более определенное. И он сказал:
– С утра возьму машину и перевезу тебя к себе. Готовься, собирай вещи! И всё. А развод оформить – пустяки!
– Это ты сейчас говоришь, – сказала Клавдия-Анжела, отворачиваясь и пряча улыбку.
– Собирай вещи! – с мужской повелительностью распорядился Мурзин. Но уточнил: – Утром. Я бы и сейчас мог, но не хочу, чтобы думали, что в ночь, тайком.
– И я не хочу.
– Тогда с утра – будь готова!
И ушел протрезвевшим шагом – будто не к себе домой шел, а уже направился в неизвестное, но чудесное будущее.
А Клавдия-Анжела бегом побежала в медпункт к Нестерову.
18
Она побежала в медпункт к Нестерову, а Нестеров уже улегся спать.
Она вошла, постояла над ним. Очень уж хотелось ей хоть кому-то сообщить о переменах в жизни. Поэтому сначала дотронулась до плеча Нестерова, а потом и потолкала легонько.
– А? Что? – очнулся Нестеров.
– Извините. Я чтобы вы до завтра не надеялись. Не продаю я дом. Остаюсь вообще.
– Почему? Я готов хорошие деньги...
– Обстоятельства изменились. Извините...
И Клавдия-Анжела побежала назад – навстречу своим изменившимся обстоятельствам. Ночь коротка, надо успеть к утру собраться, чтобы не держать Мурзина, когда он приедет.
Вадик (пришла его очередь) сидит в зале, караулит Льва Ильича. Ему кажется, что здесь не так страшно, как за кулисами. Но через некоторое время понимает: нет, здесь еще страшнее. Все время мерещится, будто за кулисами что-то шевелится.
– Умный человек, а боюсь... – пробормотал Вадик. – Нет, там лучше...
Он перешел за кулисы. Сел там, глядя на закутанную фигуру. Вскоре ему почудилось, что он ощущает на себе взгляд Льва Ильича – сквозь покры-вало.
Вадик осторожно подошел, приподнял скатерть до уровня лица Льва Ильича и остолбенел: глаза у того были действительно открыты.
– Лев Ильич, вы бы закрыли глаза, – попросил Вадик. – Спать пора. И жутко как-то, вы извините...
Лев Ильич медленно закрыл глаза. Вадик хотел опустить скатерть, глаза тут же открылись.
– Ладно, ладно... Если вам так удобнее...
Вадик откинул скатерть, Лев Ильич закрыл глаза.
