Очень быстро он придумал план, как завладеть деньгами и нейтрализовать их владельцев, припутав заодно Иона Кодряну и оставив дядю Вадю, чтобы не быть в подозрительно честном одиночестве. Улучив момент, он похитил из тайника деньги, подбросил некоторое количество Дьордяю, Кодряну и Эльвире и тут же позвонил Амнистимову. Сгубила его крайняя скупость, которая и вызвала подозрения у Кравцова: слишком уж мало денег подбросил.

Ну а далее финал: Кравцов поговорил со всеми арестованными участниками и добился откровенности, поразив их знаниями деталей и подробностей и рассказав о коварстве Волового. Осталось выследить вора, обокравшего воров, и позволить ему при свидетелях начать прятать деньги, чтобы тот не смог отговориться: нашел, дескать, в лесу и в милицию несу.

Такая вот история.

Такая вот история, такое вот настоящее убийство, которое, по счастью, оказалось не настоящим: Владимиров выжил, и даже речевой центр у него восстановился. Он не преминул им воспользоваться сразу же и неожиданным образом: послал любимую жену к черту, сказав, что, когда был в коме, видел свет в конце тоннеля и ее, загораживавшую ему этот свет.

Такое вот преступление, которое нам очень не нравится. Нам вообще не нравятся все преступления. Не потому, что когда их совершают, убивают людей и воруют деньги, хотя это само по себе плохо. А потому, что слишком много вокруг преступлений траты времени. Куча людей как бы перестает нормально жить: дают показания или, наоборот, возятся с расследованием, подозревают друг друга, наговаривают друг на друга... А потом огромное количество людей начинает об этих преступлениях писать книги и снимать кино, а еще более огромное количество людей эти книги читают и это кино смотрят. То есть, если вдуматься, преступления занимают в нашей жизни гораздо больше места, чем занимают на самом деле.

Это грустно.

Любая, извините, коза важнее любого преступления, особенно когда от этой козы у старого человека зависят и питание, и радость жизни. И Кравцов, освободившись, все усилия направил на поиски козы бабы Насти Квашиной. Он постоянно приносил Вадику все новые и новые материалы для анализа, Вадик терпеливо исследовал их, след козы становился все явственнее и горячее и привел наконец ко двору Квашиной, где та плакала легкими слезами счастья, причитая:

– Сама пришла, моя Нюся! Пришла, моя умница!

Белая коза с черными пятнами чесала о хозяйку рога и смотрела добрыми и довольно глупыми глазами.

Уважая старания Кравцова, Квашина, накормив предварительно козу сеном с добавками своей тайной травы, угостила его Нюсиным молоком, и Кравцов убедился: совершенно не горчит.

Преступление плохо еще тем, что мешает раскрытию других преступлений, поэтому Кравцов в этот раз не нашел ничего такого, что могло бы стать ОЧЕРЕДНЫМ ЗВЕНОМ В РАССЛЕДОВАНИИ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ ГИБЕЛИ КУБЛАКОВА.

И была свадьба.

Андрей Микишин женился на Ольге Савичевой, а Ольга Савичева, легко догадаться, выходила замуж за Андрея Микишина.

И народ пел, пил, ел, плясал, кричал «Горько!».

Ольга и Андрей целовались.

Было это в саду, за длинным столом, под навесом, обвитым цветочными гирляндами и проводами с лампочками, и вот стало темнеть, лампочки включили. Всё сразу показалось еще ярче и праздничнее.

А вокруг тьма сгущалась – и сгустилась до непроницаемости, до полного непрогляда, и тем, кто сидел за столом, могло показаться, что другой мир, за пределами этого стола и окружающего его света, просто исчез на время, перестал существовать.

Но он не исчез, не перестал существовать.

Из него вышел и остановился на грани света и тьмы человек с ружьем, в военной одежде.

Старик Хали-Гали увидел его и обомлел. Он хотел предупредить всех, пытался крикнуть, но почему-то вдруг лишился голоса. Горло сдавило, ни звука не идет. Тогда он вскочил и начал махать руками, делать знаки, чтобы обратили внимание на человека с ружьем. Никто не заметил. Хали-Гали хотел вылезти из-за стола – ноги перестали слушаться. Больше того, и звуки вдруг пропали. Настала полная тишина. Тут только все увидели человека с ружьем. Повернулись к нему.

А он беззвучно закричал что-то, поднял ружье и выстрелил. Хали-Гали увидел, как медленно из ствола вырывается пламя, а из пламени вылетает пуля и летит в невесту. Ему показалось, что пулю можно поймать, он попытался двинуть одеревеневшими руками – не получилось, он разевал рот, силясь крикнуть – не вышло, а пуля летела, все провожали ее глазами, поворачивали головы, и вот она достигла невесты, и на белом платье появилось и стало расплываться алое пятно.

Хали-Гали в отчаянии упал головой на стол. От этого и проснулся.

Хали-Гали проснулся в своей сторожевой будке, потер лоб, которым ударился о дощатый столик, чуть не сбив стоящий на нем транзисторный приемник, ошалело огляделся, схватил приемник и торопливо начал спускаться. Спустившись, побежал к зданию администрации.

А в администрации Андрей Ильич Шаров, глядя в окно, чтобы не глядеть на Кравцова, разговаривал с участковым на морально-этическую тему.

– Ты меня знаешь, – сказал Шаров, – я человек сдержанный.

– Знаю.

– Я тебя даже не спрашиваю, холостой ты, например, или наоборот.

– Скорее наоборот.

– Твое дело. Но тут ты, получается, холостой, так?

– Возможно.

– Тогда определись как-то, что ли! – перешел Шаров к сути. – Все, само собой, ждут, с кем ты сойдешься. Ну, в мужском смысле слова. Он же, так сказать, женский. К тебе то Нинка заглядывает, а она малолетка совсем, то с Людмилой ты чего-то там, а она, во-первых, учительница, а во-вторых, замужем все-таки! Ты уж, я не знаю... Одинокую, что ли, выбери. Юлию хотя бы Юлюкину, главбуха дочь, очень ничего женщина. Или Клавдия-Анжела та же, продавщица, хоть она и не в моем вкусе.

– Зато, говорят, она была во вкусе Кублакова! – попытался Кравцов перевести разговор в другое русло, чтобы заодно кое-что уточнить по делу утопления бывшего участкового.

Но Шаров в другое русло не захотел.

– В общем, определяйся как-то!

– А просто одному никак нельзя?

– Можно, но не получится. Все равно сосватают с кем-нибудь. Ладно, – повернулся Шаров от окна, показывая этим, что разговор на морально-этическую тему закончен. – Тебя на свадьбу пригласили?

– Да. Никогда не был на деревенской свадьбе.

– Вот и посмотришь. Весело бывает! – усмехнулся Шаров. Но тут на усмешку легла тень какой-то мысли, Шаров озаботился и добавил: – Аж жуть!

Тут и вбежал Хали-Гали.

– А, и милиция здесь! – закричал он. – Очень хорошо! Отменяйте свадьбу, начальники! Я сон видел!

Хали-Гали сел, налил воды из графина, выпил. Шаров административно встрепенулся:

– Какой еще сон? Ты же сторожить сейчас должен! Спишь на вышке, значит?

– Ни грамма не спал! – поклялся Хали-Гали. – Ни одного глаза не сомкнул! Все утро как огурчик сижу!

– А как же ты сон видел тогда? – ехидно спросил Шаров.

– А вот так! Ты разберись сперва! Я сижу. Я сижу нормальный! И только вот так вот – тюк! – Хали-Гали клюнул носом, закрыв глаза, и тут же открыл их, поднял голову и орлом оглядел действительность. – Понял? Даже и заснуть не успел, только вот так – тюк! – Он повторил свою интермедию. – Секундочки не прошло!

– А когда же ты сон успел увидеть? – удивился Шаров.

– А вот за это время и увидал! Что ты, не образованный ни разу? Не знаешь, как бывает? Бывает, рюмку свистнешь, а пьяный в стельку! А бывает – литру усодишь, а хоть бы хрен! Вот и я иногда всю ночь сплю, сплю, сплю, а снов не вижу. А тут только... тюк! – и готово! Во всех подробностях! Значит, вижу я во сне свадьбу...

И Хали-Гали рассказал свой страшный сон, кончающийся появлением человека с ружьем, выстрелом и кровью на платье невесты.