Из этого можно сделать неожиданный, но закономерный вывод: на селе советской власти в последние десятилетия фактически не было, партийная существовала бледной тенью, была одна лишь экономическая с худосочно социалистическими признаками; следовательно, социализм кончился раньше, чем нам об этом объявили (при этом есть сомнения: а был ли он вообще?).

Пересказывать прения Акупации и Льва Ильича не будем. Свои кровные тысячу двести сорок шесть рублей двадцать восемь копеек она из директора не выбила, но двести рублей он, между прочим, ей все-таки дал – и даже без расписки.

Анисовка же, одержимая алчностью, продолжала искать воров или кондиционер.

Анисовка продолжала искать воров или кондиционер, а Вадик зачем-то пришел к дому Кольки Клюева. Даша купала во дворе грудного младенца.

– Привет, Даш! А Колька где? – поинтересовался Вадик.

– Шатается где-то. А может, на работе, в садах. Чего надо-то?

– Да я дорожку у себя в саду насыпать хотел щебенкой. А у вас тележка же есть. Не дашь на полдня?

– Если б я знала, где она! Вчера он на ней хотел что-то возить, но передумал, а ночью она взяла и пропала.

Вадик обрадовался, но вида не подал.

– Что значит – хотел возить?

– Да пришел, дурачок, и говорит: помочь, говорит, просят. Он же безотказный. Ну, я не пустила, конечно. А ночью пропала тележка! Да вернут, я думаю. А ты у Микишиных возьми.

– У них не тележка, а тачка, она неудобная. Таких тележек я только три знаю: у вас и по одной у Шаровых.

– Шаров Андрей Ильич ему ее и дал за работу. Вечно он натурой платит, а не деньгами. Возьми у самого Шарова, он не гордый, даст. А ты все-таки медперсонал, человек уважаемый.

– Спасибо на добром слове. Значит, ночью исчезла тележка?

– Ну.

– Ясно...

Вадик побежал домой, схватил мопед и помчался в неизвестном направлении.

В таком же направлении мчался и Геша. Но ему повезло больше: он увидел возле реки сенопогрузчик. Геша пришпорил свой мотоцикл. Сейчас он их с поличным – и две тысячи у него в кармане!

Да, но свидетелей же нет! Геша сбавил скорость. Вот проблема! Поедешь за Шаровым-старшим – эти уедут. Подъедешь к ним – они от всего отопрутся, ему же по шее накостыляют, а улику уничтожат. Или скажут, что нашли и везли сдавать.

Именно! – пришла в голову Геше мысль! Они же не дураки, в самом-то деле! Трудно разве сообразить: мы, дескать, ни при чем, ехали, увидели, подобрали, везем сдавать. И Геша решил не предпринимать пока мер, а вести наблюдение. Кружить вокруг и около, следить за их действиями и улучить момент, чтобы взять их с поличным.

Думать на ходу, да еще на таком зверском мотоцикле, – опасно. Геша недоглядел, колесо попало в выбоину, мотоцикл подбросило, он полетел в одну сторону, а Геша в другую, хотя и параллельно. К счастью, остался жив и здоров, но мотоцикл оказался неездоспособен. Геша огляделся. Сенопогрузчик исчез.

Сенопогрузчик не исчез, а стоял над обрывом, и Володька готов был сбросить в омут несчастный кондиционер.

– Стой! – вдруг закричал Колька. – Отец твой идет!

В самом деле, снизу поднимался с удочками старший Стасов. Спросил:

– Чего это вы делаете?

Володька не растерялся:

– Да вот мусор убрали в мастерских, велели свалить где-нибудь.

– И ты в реку решил свалить? Умный! – иронически похвалил Стасов. – И в кого пошел, даже интересно? У тебя даже и мать не дура, между прочим, не считая меня!

– А куда же его?

– Забыл, где помойка у нас?

– У нас, дядь Слав, везде помойка! Совсем нет благоустройства на селе! – пожаловался Колька.

– Вот вы бы и благоустроили. Трепачи! – осудил молодежь Стасов. И научил Володьку: – Вези во Вшивую балку. Туда даже из города возят, паразиты!

– Пусть возят! А мы потом утилизуем! – показал сообразительность Колька.

Стасов пошел к селу, а Володька с Колькой поехали к пещерам.

– Сразу надо было, – говорил Володька. – А ночью придумаем что-нибудь.

Они сволокли кондиционер к пещерам, занесли в одну из них, стали забрасывать вход ветками, впопыхах не сообразив, что от этого вход сразу станет заметным, слишком отличаясь от других.

Колька работал быстро и все время озирался.

– Слушай, давай быстрей. Не люблю я тут бывать...

– Дикого Монаха, что ль, боишься? – поддразнил Володька.

– Что я, дурак, в него верить? – не сознался Колька.

– И зря. Ему сто с лишним лет, и он тут в самом деле где-то живет. Не просто так у нас всякие штуки случаются. То картошку кто-то роет, то гусей недосчитываются.

– Ладно тебе. Это строители из «Поля чудес» промышляют, знаешь же.

– Мы вот с тобой говорим, а он слушает! – подначивал Володька. – Может, позвать его? Сигареткой угостим. А? – И вдруг закричал в пещеру: – Эй, Дикий Монах! Ты в каких штанах?

Неожиданно послышался странный звук: что-то глухо гукнуло. И не надо говорить, что это эхо – Володька и Колька тут с малолетства ошиваются, никакого эха тут не водится – по крайней мере, когда надо.

Они испугались, отпрянули, тут опять что-то гукнуло – и они помчались вниз по склону, спотыкаясь, падая, ушибаясь, и очнулись только в самом низу.

– Ты чего побежал, чудило? – спросил Володька, потирая локоть.

– Это ты побежал!

– Я тебя догонял, чтобы ты не сбежал совсем! Я же один не управлюсь!

– А почему ты меня впереди догонял? – удивился Колька.

– Почему, почему... Потому! Дорогу тебе, дураку, загораживал! Ладно, будем считать, что спрятано. Надо погрузчик на место вернуть.

Володька поехал возвращать погрузчик на машинный двор, Колька по пути соскочил и отправился домой, а Кравцов, потеряв интерес к прогулкам с бригадиром Бычковым, один навестил Стасовых с целью найти Володьку. Володьки не было, а Нина лежала под яблоней на раскладушке и читала книжку под названием «Дикое пламя любви», на обложке которой были изображены красивый мужчина и красивая женщина, не вполне одетые и обнявшиеся. Книжка была глупая, но интересная; к тому же Нине было приятно осознавать, что она понимает в любви и жизни гораздо больше, чем писательница, написавшая этот роман. Увидев Кравцова, она застеснялась и бросила книгу под раскладушку.

Кравцов поздоровался и спросил про Володьку.

– Он работает, – сказала Нина.

– А где, не знаете?

– Я как-то не интересуюсь.

– Ясно. Вот что. Когда появится, пусть сейчас же найдет меня. Передадите?

– Мне не трудно.

– Спасибо. И скажите так: по интересующему его вопросу. Запомните?

– Конечно. По интересующему его вопросу. А что за вопрос?

– Он знает. Извините.

Кравцов ушел, а Нина очень рассердилась на себя. Наверняка он заметил, какую дурацкую книгу она читала. Подумает теперь: деревенщина, глупенькая, ей бы только про выдуманную любовь... И говорила она с ним слишком как-то робко, будто в чем виновата. И смотрела так, будто заигрывает; вообще противно вспомнить.

В общем, когда появился брат Володька, она пребывала в сумрачном расположении духа.

– Нин, дай пожевать чего-нибудь! – попросил Володька.

– Сам возьмешь, все на виду. К тебе Кравцов заходил.

– Зачем?

– Чтобы ты его нашел срочно.

– Зачем?

– Диктую по памяти: по интересующему его воп– росу!

– А что его интересует?

– Глупый какой-то! – рассердилась Нина. – Это я пересказала. По интересующему тебя!

– Меня ничего не интересует.

– Это я давно знаю. Короче, я передала, и все.

– Так... – сказал Володька. И пошел обратно со двора, чтобы рассказать об этом Кольке. Но Колька и сам уже примчался, страшно напуганный.

– Этот гад, сыщик доморощенный, Вадик-фельдшер приходил! Тележкой интересовался! Ты понял? Вычислил он меня!

– Меня тоже, – вздохнул Володька, – только не он, а Кравцов. – Пусть, говорит, придет по интересующему меня вопросу. На допрос зовет, ты понял?