– Каким получателям? Что за чушь? Извини, Илья Сергеевич! – и, достав мобильный телефон, начал выяснять.

По мере выяснения лицо его мрачнело. Ему сообщили, что установка искусственного климата действительно была вчера привезена в Анисовку. Ее приняли под роспись.

– Какую роспись? Чью?

На том конце побежали звать шофера, а Лев Сергеевич вкратце описал загадочную ситуацию Терепаеву.

Шофера нашли. Выяснилось, что он каким-то образом привез накладную без подписи. Лев Ильич потребовал к телефону шофера и долго его расспрашивал, не стесняясь оценивать его действия такими словами, что Галина ушла: она не любила матерщины.

– Представь, Илья Сергеевич! – воскликнул Шаров, закончив разговор. – Шофер вчера привез кондиционер к администрации, потому что думал, что надо моему брату, он же тоже Шаров, свалил на руки каким-то двум пьяным скотам, которых в потемках толком не разглядел, и даже расписки не взял! А они, само собой, уперли! И даже ведь не знают, что это такое!

– Дорогая вещь?

Оглянувшись на дом, Лев Ильич сказал:

– Жене даже не уточнял, чтобы не взъелась. Две тысячи пятьсот, извини, пожалуйста. В долларах если.

Терепаев присвистнул с невольным восхищением.

– Ну, скоты! – злился Лев Ильич. – Всё! Кончилось мое терпение! Ответят за все сразу! Поголовно. Надо будет всех посадить – всех посажу! Кондиционер не иголка, так просто не спрячешь!

Кондиционер не иголка, так просто не спрячешь и с места на место не перенесешь. Володька собирался прийти пораньше, но его после вчерашних неприятностей сон разобрал. Потом он завтракал. Плотно, как всегда. Потом за Колькой ходил. И они пришли к кустам, где хранился агрегат, уже довольно поздно. Колька сокрушался насчет тележки:

– Дашка меня убьет теперь! Она и так с утра начала: куда ночью тележку дел? Я говорю: дура, я же спал рядом все время! А она говорит: сама, что ли, тележка, уехала? Я про тебя, конечно, понял, но промолчал. Как же тебя угораздило? Ну, чего там? Цел он хоть?

Володька сквозь дыру пытался рассмотреть:

– Вроде цел... Но помялся... Я чего-то не вижу, где у него мотор?

– Может, это какой-то новый холодильник? Без мотора? – предположил Колька.

– Это как же?

– Ну, не знаю. Что-нибудь там по трубам течет – и холодит...

– А течет-то от чего? Само по себе, что ли?

– Ну, может, и не течет, а просто в трубах стоит – и холодит...

– Ну, ты умный, прямо как я! – с досадой сказал Володька. Немного надорвав упаковку, он продолжал недоумевать:

– Ладно, без мотора, – согласен. Но у него и дверки, похоже, нет! Это – бывает?

– Может, чего-нибудь выдвигается?

– Ничего тут не выдвигается!

И только тут Володьке вошло в ум воспользоваться десятилетним школьным образованием. Он начал читать по слогам латинские буквы на упаковке:

– Кон-ди-ти-он... сис-тем... Кондиционер это, вот это что, ты понял?

Колька удивился:

– А почему?

– Что почему?

– Тебе же холодильник обещали. Зачем тебе кондиционер?

– Значит, это не мне.

– А кому же?

Володька сел на траву. Колька посмотрел на него, на помятую тележку, на агрегат и начал понимать, что произошла какая-то большая неприятность. Но не мог сообразить, какая именно.

Разъяснение последовало очень скоро. Сверху послышался рев мотоцикла Геши. Друзья забросали тележку и коробку ветками и отошли в сторонку. Геша смело спустился к ним по крутому склону, потому что считал свой мотоцикл вседорожным, хотя не раз у него выворачивало руль, вышибало детали, а однажды на полном ходу отскочило заднее колесо. Геша не унывает, ремонтирует и совершенствует мотоцикл, но мечтает о настоящем гоночном. Например, неплохие мотоциклы – «Судзуки», «Хонда» или старый добрый «Харлей-Дэвидсон»...

– Слыхали? – закричал Геша. – У Шарова Лёвы кондиционер какой-то сперли! Стоит, говорят, как новая машина! Бешеные деньги! Лёва рвет и мечет, мента из района вызвал, Кравцов деревню прочесывает! Лёва со злости даже премию объявил: кто, говорит, укажет на вора или найдет кондиционер, две тысячи рублей получит! А вора или воров, если несколько, грозится на площади к столбам привязать и выпороть! А потом в тюрьму на пять лет!

– А если они вернут? – спросил Володька.

– Кто?

– Ну, кто взяли. Может, они как-то по ошибке?

– Ты чумной какой-то! Какая разница – по ошибке или нет? Украдено! Я кино видел по телевизору: он, значит, банк ограбил, а она, ну, жена, говорит: иди и верни. Ну, он пошел возвращать. А его схватили. А он говорит: я же вернул! А они говорят: мало ли что вернул, но украсть-то украл! Нет, две тысячи, надо же! Вы, кстати, ничего не видели?

– Нет! – сказал Колька.

– А чего вы тут вообще делаете? – оглядел овраг Геша.

– Червей копаем! – ответил Володька. – А ты тут тарахтишь, распугиваешь!

– Червей? Ну вы даете!

Засмеявшись, Геша уехал. А Колька сел на траву и обхватил голову руками.

– Все. Влипли! Пять лет! Только мне не грозит, меня Дашка до этого убьет. Может, все-таки вернуть?

– Поздно. Это все равно что признаться. Ты слыхал: сам признался человек, а его повязали. Вот что. Давай получше закидаем. Может, не найдут? А найдут, не догадаются, что мы.

– Ага. Геша нас видел. А Геше деньги нужны, на мотоцикл копит. За две тысячи он нас с потрохами сдаст.

За две тысячи если не с потрохами, то с другими жизненно важными органами сдали бы Володьку с Колькой и многие другие. Все село, прельстившись обещанной наградой, искало пропажу. Затруднение было в том, что не знали, как он выглядит, этот кондиционер. Старик Хали-Гали объяснял желающим, но всем почему-то по-разному. Одним сказал, что он такой длинный и плоский, вроде доски, но в картон обернутый, другим – что квадратный, вроде телевизора, третьим – что не сильно длинный, но объемистый, вроде корыта.

Самое интересное: про награду Лев Ильич не говорил! И про привязывание к столбу и порку тоже не говорил! Он, выйдя из себя, кричал только угрозы по поводу посадить негодяя (или негодяев) на пять лет. Откуда взялись две тысячи рублей, неизвестно. Но поверили в них сразу и непреложно – как и в возможность публичной порки. Побросали работу и прочие дела, рыскали по селу и окрестностям. Две тысячи – это очень нешуточные деньги!

А Бычков и Кравцов все ходили и ходили без толка, пока Кравцов не заметил на крыше одного из домов (это был дом Микишина) несколько листов нового шифера зеленовато-желтого цвета.

– Не этот? – показал он Бычкову.

– Наш вроде пожелтее был, – засомневался Бычков.

Это сомнение Кравцова насторожило. Обычно человек, обвиняющий кого-либо в чем-либо, скорее перегнет палку, чем недогнет.

– Зайдем! – сказал он.

Во дворе Микишин строгал доску. Собираясь женить сына Андрея, он не только думал о том, чем угощать гостей, но решил и дом привести в достойный, предпраздничный вид. Кравцов заметил, что веранда была покрашена свежей синей краской, на полу веранды – новый линолеум, дорожка вокруг дома новыми кирпичами выложена...

Бычков неожиданно оживился и сам начал задавать вопросы:

– Мы вот видели, у вас на крыше шифер новый. А Лев Ильич считает, что у него немного шифера взяли со стройки. Но такой шифер ведь и в городе тоже можно найти, если на Кривом рынке, например. Вы где взяли?

Микишин сразу же все понял:

– Там и взял.

И Кравцов тоже все понял. Поэтому спросил вполне утвердительно, зная ответ:

– Доски тоже оттуда?

– Оттуда.

– И линолеум, и кирпичи?

– Все там купил!

И Кравцов с Бычковым ушли. Казалось, Кравцов был даже доволен:

– Хорошо, что так получилось. А то заподозришь, обидишь человека!

– Именно, именно! Очень правильно говорите! – поддакнул Бычков.

– Так, может, и не искать?

– Вам виднее, вы милиция! Лично я не в претензии. Я тут человек чужой, должен соблюдать равнодушие!