— Давай поговорим о чем-нибудь более интересном. — Торн отступил под редко проявляющимся гневом Poбина. — Как Петра?

— Нет, не отвлекайся.

Робин был исключительно беспечным, но когда начинал говорить таким тоном, умному человеку следовало быть начеку.

— Чего ты хочешь? Или правильнее сказать — чего он хочет?

— Познакомиться, — ответил Робин.

— Мы знакомы. Мы вели переговоры по делу Кристиана и даже сотрудничали. Мы постоянно встречаемся при дворе и в парламенте.

— Ты понимаешь, о чем я говорю.

Торн взял пресс-папье, но, осознав, что вертит его в руках, поставил на место.

— Зачем?

— Британия получила мир, и это похоже на музыку, которая убаюкивает народ и внушает ему, что все хорошо. Но существует много опасных движений.

— Это мнение твое или твоего тестя?

— Ты не разозлишь меня этой насмешкой. Доказательства очевидны, но он приложил лупу, которая делает все яснее. Беспорядки в колониях не исчезнут. Если Британия не справится с ситуацией, мы можем уступить Франции все Америки.

— А что, этого не произойдет, если Ротгар и я вместе выведем людей на баррикады?

Робин вздохнул.

— Ты и он относитесь к немногим обладающим властью людям, которые не руководствуются собственными интересами. В его случае, я уверен, это моральный выбор. В твоем, как я понимаю, это больше потому, что ты слишком богат.

— Если хочешь быть полезным, найди мне идеальную жену.

— Женись на одной из сестер Кристиана.

— Он мне запретил.

— Как так? — изумился Робин.

— Несколько месяцев назад. Он хочет, чтобы я женился по любви.

— И я тоже.

— Пожалуй, и я, но любовь просто так не приходит. Во всяком случае, любовь к подходящей женщине.

— А есть неподходящая? — заинтересовался Робин.

— Забудь.

— Не могу, если ты влюблен. Просто подумай вот о чем: Петра «неподходящая женщина» для меня, и большинство считают Каро плохой партией для наследника графства.

— Петра была воспитана аристократкой и с легкостью ориентируется в нашем мире, несмотря на то что она незаконнорожденная католичка. То, что она побочная дочь Ротгара, скорее помогает ей, чем создает трудности. Каро воспитывалась среди джентри, а предки Кристиана тоже джентри, несмотря на его будущий графский титул. Она будет свободно чувствовать себя в светском обществе Девона, и пройдут десятилетия, прежде чем ей придется стать графиней. Мне не дано такой роскоши. Я должен жениться на герцогине.

— Если только твоя возлюбленная не молочница, она научится.

— Она молочница, — согласился Торн, и Робин добродушно выругался. — Я встречусь с Ротгаром. Готов на что угодно, чтобы ты убрался отсюда. Когда и где?

Шипение заставило их обернуться, и обоим пришлось принимать срочные меры.

Соболь вылез, чтобы поиграть с новым другом, а Табита собиралась броситься ему на помощь. Робин схватил свою нелепую собачонку, чтобы спасти от беды, но в спину Кокетки вцепился котенок, а Табита приготовилась к одному из своих невероятных прыжков.

Торн схватил кошку, а это привело к тому, что ее задняя часть оказалась прижатой к его груди. Пока Робин отдирал котенка, который по какой-то причине старался вцепиться покрепче, Табита задними ногами нанесла Торну удар в грудь, и если бы он ее не выпустил, могла бы сломать ему ребра.

Робин увернулся от стремительного нападения и опустил котенка на ковер, а Кокетку поднял повыше.

Табита несколько секунд смотрела, размахивая хвостом, а потом зашипела на его ботинки, схватила Соболя за загривок и отправила обратно в корзину.

— Фью! — присвистнул Робин. — Пожалуй, стоит вывести породу бойцовых кошек.

— Только нападающих задом наперед. — Торн потер побаливавшие ребра. — В моей жизни постоянный беспорядок, и это мне не нравится.

— Расскажешь? — с надеждой спросил Робин.

— Нет. Скажи мне, когда и где мне положено засвидетельствовать свое почтение Ротгару.

— Мы с тобой приглашены на ужин в Маллорен-Хаус сегодня вечером. — Робин поглаживал разволновавшуюся собаку. — Если тебе удобно. Если нет, в любое другое время по твоему выбору. Но как можно скорее. Вопрос срочный.

— Дело Уилкса?

— Оно уже всем наскучило. Нет. — Робин взглянул на дверь, чтобы убедиться, что она плотно закрыта. — Король, возможно, нездоров.

— Я ничего не слышал.

Торн весь превратился во внимание.

— Это скрывается, но у него был странный приступ. — Хотя они и были одни, Робин понизил голос. — По-видимому, на долю секунды он лишился рассудка. Были и другие признаки.

Обдумывая возможные последствия, Торн прошелся к окну и обратно.

— У него есть сыновья:

— Малолетние.

— Что случится, если король сойдет с ума? Его заставят отречься?

— Скорее назначат регента. Но кого? Королеву? Она очень молода и плохо говорит по-английски. Следующий вероятный выбор — мать короля.

— Которая находится под влиянием Бьюта.

— Еще существует его дядя, герцог Камберленд.

— Нет.

— Нет, — согласился Робин. — Очевидного подходящего кандидата нет, и это означает, что разные группировки при дворе и в парламенте устроят из-за этого войну.

— То есть король может оставить трон, сойдя с ума и не назначив регента?

— Такое возможно. Или назначит совершенно неприемлемого регента. Ротгар уверен, что нужно создать группу надежных людей, готовых в случае необходимости действовать сообща.

— Чтобы он был выбран регентом?

— Можешь не верить мне, но нет.

— Неужели леопард поменял свои пятна?

— Леопард имеет самку и детенышей. Я знаю, как это все меняет. Ротгар уже перенес основное внимание с государственных дел на домашние заботы. В декабре он ожидает рождения своего первого законного ребенка. Он в самом деле не хочет управлять страной. Поверь моему слову, Торн.

— Не могу избавиться от подозрений, Робин, но в данной ситуации постараюсь. Отлично, значит, сегодня вечером.

— По-дружески? — Робин пристально смотрел на друга.

— Так далеко зайти не могу, но надеюсь, что я разумен.

— И у тебя найдется для меня скромный уголок?

— Могу предложить буфет. — Торн позвонил лакею. — Как дела с будущим потомством? Надеюсь, у Петры все хорошо?

— Вполне, но она хочет провести Рождество в Ротгар-Эбби.

— Поездка не причинит Петре вреда, если вы будете ехать медленно.

— Я знаю, но беспокоюсь. Наверное, так бывает со всеми мужьями.

— К сожалению, нет, но, наверное, со всеми любящими мужьями.

Торн повернулся к лакею и попросил пригласить экономку.

— Кузен, если ты влюблен, то очень постарайся сделать ее своей женой, — посоветовал Робин, когда лакей вышел.

— Даже если я знаю, что она будет несчастной?

— С мужчиной, которого любит? Это, несомненно, взаимная любовь, иначе ты бы даже не задумывался над этим. Она научится быть герцогиней. Если ты в нее влюбился, то она, должно быть, необыкновенная.

— Оставь это, Робин. Ты лучше всех остальных знаешь, что любовь не всегда на веки. В нее окунаешься и выныриваешь. Через несколько недель я забуду ее имя, тем более что назревают серьезные события.

— А как ее имя?

— Белла. — Проклятие. Торн не собирался этого говорить. — Пожалуйста, приготовьте комнату для лорда Хантерсдауна, — обратился он к вошедшей экономке, а Робину сказал: — Уходи. Если мне предстоит впустую провести вечер, придется поработать еще усерднее.

Робин ушел и в своей комнате немедленно сел писать письмо Кристиану в Девон.

«Кого мы знаем по имени Белла? Торн сражен, но считает ее неподходящей. Нужно действовать. Недавно он ездил в Дувр. Приходит кто-нибудь на ум?»

Робин подписался, сложил лист, запечатал и отослал.

Вечером Белла вернулась в дом леди Фаулер. Некоторые женщины пили чай в гостиной, а нескольких она нашла в подвале, где они помогали печатать бюллетень. Оливия посмотрела на Беллу, но не нашла предлога удалить ее.

Беллу заинтересовала сама машина, которая выглядела совсем простой. Наборщик положил все буквы в своего рода ящик в середине деревянной рамы. Пышная Бетси Аберкромби плотным тряпичным тампоном нанесла на буквы чернила. Эллен Спенсер, выглядевшая, как всегда, встревоженной, положила лист бумаги в раму, а Оливия дважды надавила на рычаг, чтобы прижать к бумаге большую Плоскую поверхность. Потом она подняла пресс, а Эллен вытащила бумагу с уже напечатанным текстом.