— И именно поэтому вы стали Драконом? Чтобы помогать людям?

— Мне жаль разочаровать вас, Малдун, но мои мотивы были более эгоистичными. Я много поездил по миру, видел много людей, которые ведут совершенно бесполезную жизнь. Мне хотелось сделать свою более осмысленной. Мне все равно, будет ли написана на моей могиле благодарность, главное, осознавать, что прожил жизнь не напрасно, сделал что-то полезное.

Она задумалась нал его словами. Он позволил ей заглянуть в свою душу, поделился сокровенным.

— Вы никогда не думали, что, став Драконом, приблизите свою смерть?

— Нельзя изменить свою судьбу, но можно заняться достойным делом. Вы когда-нибудь видели, как бегут с тонущего корабля крысы? Я не собираюсь бежать от своей судьбы, торговаться с Богом. Я умру, сражаясь за справедливость.

— Вы погибнете, как настоящий мужчина, — проговорила она с явным сарказмом, — благородно, с достоинством, красиво.

Он спокойно ответил:

— Счастлив тот, кому уготована такая смерть. Уверен, Шин не смог так умереть.

— Мне очень жаль Шина.

— Знай я, что он попал в руки британцев, сделал бы все возможное, чтобы его освободить. Роберт попытался что-то узнать, как только мы добрались до дома Сараид, но британцы хорошо умеют хранить секреты.

— Если бы вы знали, что бы вы сделали? Сдались бы властям взамен на его освобождение?

— Возможно. Я смирился с тем, что умру молодым, Малдун, но это не значит, что я не хочу получать удовольствие от жизни. Я бы попытался освободить его из тюрьмы, прежде чем сдаться.

— Роберт не позволил бы вам, — сказала она серьезно. — Я имею в виду сдаться властям.

— Это верно. — Улыбка исчезла с его лица. — Ему пора возвращаться домой и забрать с собой Мэйлера.

— Мне кажется, он собирается оставаться с вами до конца, Каррик. Роберт знал, чем рискует, когда присоединился к вашему делу, также, как Шин. Также, как я.

У него замерло сердце, он остановил коня.

— Прекратите, Малдун. Вы не имеете к этому никакого отношения. Это моя борьба.

— Да, безусловно, — с гневом произнесла она, сдерживая Берта. Лунный свет не смягчал блеска ее глаз. — Я убила двух британских солдат, свалила с лошадей шестерых, которые преследовали вас после того, как вы посетили сборщика налогов мистера Макенна. Посмотрите в глаза реальности, Каррик. После всего этого я являюсь участником вашей войны независимо от того, нравится вам это или нет.

— Я не хочу, чтобы на моей совести была ваша кровь.

— Прекратите, Каррик. Я не ребенок и знаю, что делаю. — Сказав это, она пришпорила коня и понеслась вперед.

Он последовал за ней.

— Вы будете спорить со мной по любому поводу? — спросил Каррик, догнав ее.

— Нет, только по этому. Правда, есть еще разговор о судьбе и смерти, но сейчас мы это не обсуждаем. Не могу понять, почему вы с таким ослиным упорством отказываетесь от моей помощи. Мне казалось, вам должно быть приятно, что я рядом в вашем крестовом походе за справедливость. Вряд ли можно предположить, что я окажусь у вас камнем на шее.

Видит Бог, он хочет, чтобы она была рядом, чтобы помогала ему. Но это противоречит здравому смыслу.

— Почему же вы не хотите, чтобы я помогала вам?

— Есть масса дел, которыми я с удовольствием бы занимался рядом с вами, Глинис Малдун, но смерть не относится к их числу. А люди, окружающие меня, пытаются принимать в этом участие. Я предпочел бы отправиться в Великую Преисподнюю, зная, что вы в безопасности.

— Очень благородно с вашей стороны, де Марсо. Но я знаю по собственному опыту, что безопасность не всегда приносит счастье. Смерть тех, кто тебе дорог, оставляет в душе пустоту.

— Это отдельная проблема, которую нам придется обсудить, Малдун, — сказал он решительно, — и для нас обоих было бы проще, если бы вы так хорошо не относились ко мне…

— Я стараюсь, — с горечью ответила она, — и, надеюсь, у меня получится.

Она поскакала вперед, но он догнал ее и повернул коня так, что они смотрели в лицо друг другу.

— У меня родилась идея, — вдруг проговорила она, сдвинув шляпу со лба. — Почему бы вам не ударить меня? Тогда все мои нежные чувства к вам улетучатся. — Она указала пальцем на свой приподнятый подбородок. — Вот сюда, попробуйте свой лучший удар.

Каррик расхохотался. Боже, он никогда не встречал женщины, похожей на нее. Она не переставала его удивлять и не упускала возможности ответить на его шутку или вызов. И ему это нравилось.

— Только глупец мог позволить вам уйти! Глинис показалось, что ее окатили ушатом ледяной воды.

— О ком это вы?

Он пристально наблюдал за ней, глядя прямо в глаза.

— Как его звали?

Глинис назвала первое пришедшее в голову имя.

— Билли Мартинес. Ему было пять лет. Мне тоже. Как-то на пляже он положил свое полотенце рядом с моим, там все и произошло. Хотя он не признался в этом, ему нравилась Дебби Мерсер, маленькая мисс Белокурые Локоны. С тех пор мне расхотелось ходить на пляж. Да, все эти надежды, все воспоминания… — Она притворно вздохнула. — Ушли, как с белых яблонь дым.

— А после Билли Мартинеса?

Она крепче сжала поводья.

— После Билли ничего серьезного не было, — соврала она. — Если после длительной совместной жизни парень разбивает тебе сердце, тебе не захочется рисковать вторично.

— У этой проблемы есть решение, — криво усмехнувшись, проговорил Каррик. — Не надо вкладывать в это сердце.

«Как это делаешь ты», — подумала Глинис.

— Я так не могу, Каррик, — призналась она. — Предпочитаю быть одна, чем с кем-нибудь и в одиночестве.

— Не стоит думать о будущем, надо пользоваться моментом.

— По части моментов вы большой специалист.

После паузы Каррик тихо произнес:

— Если вы хотели причинить мне боль, то добились своего.

Она действительно хотела причинить ему боль, но это не принесло ей удовлетворения. Строить отношения с Карриком де Марсо не простая задача. С Джеком все было проще.

— Меня возмущает, что вы так легко смирились со своей судьбой.

— Видеть свое будущее — это великая мука, а видеть собственную смерть — мука вдвойне. Я прожил многие годы, зная о том, что меня ждет, Глинис. Лучше бы, конечно, дожить до старости, но этого не случится, поэтому я стараюсь как можно лучше провести отпущенные мне годы.

Быть откровенной с Карриком было непросто.

— Как женщины относятся к вам? Смотрят на вас как на человека, приговоренного к смерти, которого еще можно успеть сделать счастливым? Или стараются помочь вам забыть о том, что вас ожидает?

— Это зависит от их отношения к христианским добродетелям.

Черт возьми, с ним трудно сохранять легкомысленный тон.

— И они получают удовлетворение, если, покидая вас, видят на вашем лице улыбку?

— Видимо, да, но я никогда не спрашивал их об этом. — В его глазах появился хитрый огонек. — А вам хотелось бы вызвать у меня улыбку?

— Никогда не следует слишком легко сдаваться, де Марсо, — возразила она. — Вы когда-нибудь думали о том, что бы вы делали, если бы ваше видение не реализовалось? Если бы это оказалось ошибкой?

— Нет, в этом нет никакого смысла, это не может быть ошибкой. Но вы не ответили на мой вопрос, Малдун.

— А думали ли вы когда-нибудь о том, чтобы осчастливить кого-нибудь?

— Могу вас заверить, мадам, я делал все, от меня зависящее, чтобы дамы покидали меня удовлетворенными и улыбающимися. Это вопрос чести и репутации.

— Хоть на минуту прекратите изображать из себя ловеласа. Я говорю серьезно. Я провела рядом с вами несколько дней и знаю, что вы не равнодушны к тем, кто вас окружает. Неужели рядом с вами не оказалось женщины, которую вы могли бы полюбить?

Улыбка исчезла с его лица, когда он посмотрел на Глинис.

— Если честно, Малдун, — наконец ответил он, — не оказалось. И не потому, что я сдерживал свои чувства. Просто ни одна из них не волновала меня. Я всегда удовлетворял их, но поступал с ними честно. Не прикидывался влюбленным, не давал пустых обещаний.