— Миссис Конрой, — проговорил Каррик с улыбкой, решительно взяв ее руки в свои, — как приятно снова увидеть вас.

— Рада, что ты не забыл правила хорошего тона, Каррик де Марсо. — Она посмотрела на Глинис. — Ты не представишь меня своей очаровательной подруге?

Глинис почувствовала, что Каррик пришел в замешательство. Конечно, рассказывать историю ее появления было небезопасно, и она решила сама выйти из положения. Она поставила крышку и банку на стол и вежливо улыбнулась.

— Я Глинис Малдун, одна из американских кузин Каррика, — представилась она. — Очень приятно познакомиться с вами, миссис Конрой.

Пожилая женщина повернулась к Глинис и посмотрела ей прямо в глаза.

— Полагаю, вы с американского юга? — спросила она.

Юга, подумала Глинис, пусть будет так.

— Конечно, — ответила она, заметив, что Каррик отошел от назойливой дамы, — мои родные владеют землями на севере и западе Нового Орлеана. Вам когда-нибудь приходилось бывать в моей стране, миссис Конрой?

— К большому сожалению, не приходилось, мисс Малдун, и вряд ли придется. Я слышала, что в этой стране полно диких индейцев и диких зверей, которые утаскивают вас из постели, когда вы спите.

Улыбнувшись, Глинис заметила:

— Пусть лучше вытаскивает вас из вашей постели, чем затаскивает в свою. Вы согласны со мной?

Огоньки сверкнули в глазах пожилой дамы. Она перевела взгляд с Каррика на Глинис.

— Конечно, дорогое дитя, — сказала она, усмехнувшись, — все зависит от того, какой зверь.

Каррик закатил глаза, покачался на каблуках и ничего не сказал. Глинис прикусила губу, надеясь, что никто не заметил, как она покраснела.

— Я оставлю вас, — сказала Глинис. — Вам, наверное, о многом надо поговорить.

Джулия подошла к Каррику и положила свою покрытую синими венами руку ему на локоть.

— Мне так хочется узнать, как поживают твои родители, — проговорила она, — и твоя сестра Мод. Она не вышла замуж за шотландца? Если не ошибаюсь, Сараид говорила, что она живет недалеко от Абердина.

Каррик переводил взгляд с Глинис на Джулию. Глинис поняла его молчаливую просьбу, но решила не проявлять благородства, полагая, что он его не заслуживает.

— Очень приятно было познакомиться с вами, миссис Конрой, — вежливо произнесла Глинис. — Надеюсь еще раз увидеться с вами до моего возвращения домой.

Миссис Конрой ответила улыбкой, намереваясь увести Каррика из кухни.

— Через две недели я устраиваю небольшую вечеринку. Пусть Каррик привезет вас к нам.

— Обязательно, я ни за что не упущу такую возможность, — ответила Глинис.

Как только дверь за ними закрылась, она достала из банки огурец.

— Да, — задумчиво проговорила Глинис, откусывая огурец, — эта случайная встреча прошла весьма удачно и может мне помочь.

Продолжая хрустеть огурцом, она подумала, что Джулия Конрой, эта необыкновенная стареющая леди, монополизирует Каррика в ближайшие несколько дней. И благодаря этому у Глинис окажется достаточно времени, чтобы придумать, как избавить этого упрямца от необходимости принимать участие в печальном празднике с веревочными галстуками, который британская корона собирается устроить в его честь.

Глинис следовало послушаться совета Сараид и пообедать у себя в комнате. Ее непредусмотрительность сыграла с ней злую шутку. Она оказалась за столом, втиснутая между тринадцатью сидевшими за столом, один из которых делал вид, будто ее вообще не существует. Делал он это, безусловно, в отместку за то, что утром она оставила его в обществе миссис Конрой. Ковыряя вилкой в тарелке, Глинис убеждала себя в том, что отсутствие аппетита связано с чертовым корсетом, сжимавшим желудок, и не имеет ничего общего с пренебрежением, которое к ней проявлял Каррик. Также, как оно не имеет ни малейшего отношения к воспоминаниям о том, что произошло утром в мастерской.

Именно эти чертовы воспоминания испортили ей настроение, когда она зашла в столовую. Даже сейчас, когда он был окружен своей семьей и сидел на другом конце стола, Глинис ощущала каждое его движение, каждое изменение выражения его лица.

Ей необходимо выбраться из замкнутого пространства и найти способ израсходовать свою энергию. Слишком долго она находилась в доме, слишком долго была лишена возможности заниматься своей обычной деятельностью. Ночью, когда все уснут, она возьмет Берта и насладится верховой ездой. Она сможет совладать со своими эмоциями, если хотя бы на короткое время будет предоставлена самой себе. Да, завтра она не будет чувствовать себя так, будто в следующее мгновение взорвется, как, например, сейчас. Но в данный момент ей следовало вести себя так, чтобы никто не заподозрил, как она взволнованна.

Она вздохнула так глубоко, как ей позволил жесткий корсет из китового уса, и попыталась прислушаться к разговору за столом.

— Уильям Макенна самый последний из британских лакеев, — проговорил Гораций, отправляя в рот кусочек сочного ростбифа. — Он беспрекословно выполняет все распоряжения британцев.

Роберт, держа на вилке кусок картошки, спросил:

— Вы говорите об Уильяме Макенна из Стоункрофта?

— Да, я всегда считал, что он поступает бессовестно, когда дело касается денег. И оказался прав. Ради ничтожной платы за новый сарай он готов помогать тем, кто обрекает на голод соседских детей, — с возмущением сказал Гораций.

— Этот мистер Макенна — сборщик десятинного налога? — вмешалась в разговор Глинис.

Гораций с удивлением посмотрел на нее, не ожидая, что кто-то прислушивается к их разговору с Робертом.

— Прошлой ночью мы с Карриком видели, как сборщик налогов и британский патруль уводили дойную корову из семьи фермера, — продолжала Глинис. — Неужели кто-нибудь из ирландцев может принимать участие в таких преступлениях?

Гораций поддел вилкой кусок мяса и кивнул. Каррик взял бокал и проговорил:

— Уильям Макенна не единственный, таких много в Ирландии, Малдун. Я пришел к выводу, что человек, готовый ограбить своего соседа за несколько британских фартингов, ничтожен по своей сути. — Он сделал пару глотков и продолжал: — Если мы хотим сохранить свою родину, Ирландию, нам следует безжалостно уничтожать таких, как он.

— Конечно, — поддержал его Роберт, — надо объединяться и не давать покоя британцам.

Гораций кивнул и взял свой бокал.

— Нет ничего удивительного в том, что британцы встречаются с трудностями, когда пытаются ограбить ирландцев. — Он сделал пару глотков и прокашлялся. — И пусть Дракон успешно сражается с наглыми англичанами, которые пытаются издеваться над слабыми и беспомощными среди нас.

Дракон? Похоже на Сердце Дракона, промелькнуло в голове у Глинис, и, удивленно оглянувшись, она заметила, как Роберт и Каррик молча подняли бокалы.

В этот момент заговорил Мэтью:

— Я слышал, что Дракон убил пятьдесят британских солдат.

Каррик рассмеялся и взъерошил белокурые волосы племянника.

— Можно подумать, будто ты слушаешь стариков, которые только и делают, что распивают эль в пивных и рассказывают небылицы доверчивым мальчишкам.

Марк покачал головой:

— Нет, дядя Каррик. Когда я и Мэтью вчера отвозили зерно в город, мы видели объявления, которые расклеивали солдаты. Там написано, что заплатят тысячу фунтов тому, кто скажет, кто такой Дракон и где он находится. Они обещают так много денег, потому что он убил много солдат.

— Они поймали одного из них, — добавил Мэтью, — но он умер. Мы слышали об этом, когда были в городе.

Каррик замер, и Глинис увидела ужас в его глазах, прежде чем он взял себя в руки, пожал плечами и допил вино.

— Да, его дни сочтены, — сказал он, — бедняге придется дорого заплатить за свой успех.

Глинис прикусила губу. Нетрудно было догадаться, что именно Каррик был печально известным Ирландским Драконом, а убитым — его друг Шин.

Она также не сомневалась, что его племянники ничего об этом не знал и. Так было безопаснее для всех. У мальчиков, боготворящих своих героев, не всегда хватает здравого смысла, чтобы понять, кому можно, а кому нельзя рассказывать правду.