Иоганн Дитрихт улыбнулся, его полные губы дрожали, а блеск глаз выдавал склонность злоупотреблять спиртным. Наполовину выщипанные брови говорили о нездоровых сексуальных наклонностях их обладателя. Занген терпеть не мог Дитрихта, его образ жизни возмущал промышленников всей Германии. Выслушав этого отпрыска немецких промышленных магнатов, Занген еще раз убедился, что откладывать дело нельзя. Шнитцлер и Креппс отлично осведомлены обо всем, и ему, Зангену, не застать их врасплох.

– Существует множество таких аспектов деятельности «Дитрихт фабрикен», о которых вы не знаете ровным счетом ничего, – ответил Занген Дитрихту. – Ваши лаборатории совместно с Пенемюнде разрабатывали новые взрывчатые вещества.

Дитрихт побледнел.

– Чего вы хотите, герр Занген? – спросил Креппс. – Неужто мы здесь только затем, чтобы выслушивать оскорбления в свой адрес? Безосновательные намеки на то, будто мы, директора, не имеем ни малейшего представления о том, что творится в наших собственных компаниях? Я не слишком хорошо знаю герра Дитрихта, но относительно нас с фон Шнитцлером заверяю вас, что мы не какие-то там подставные фигуры, а подлинные руководители предприятий. – Фон Шнитцлер пристально наблюдал, как Занген орудует своим платком, нервно потирая потный подбородок. – Надеюсь, – сказал он, – что вы имеете какие-то конкретные сведения, бросая нам в лицо обвинения, подобные тем, с которыми вы обрушились на герра Дитрихта.

– Совершенно верно.

– Итак, вы утверждаете, будто кое-что из деятельности наших собственных предприятий было утаено от нас?

– Вот именно.

– Но как в таком случае мы можем нести ответственность за то, в чем не принимали участия? Это же абсурдно!

– Я сказал лишь то, что есть. И исходил при этом исключительно из практических соображений.

– Вы же занимаетесь просто словоблудием! – прокричал Дитрихт, еще не оправившись полностью после брошенного ему Зангеном обвинения.

– Согласен! – поддержал его Креппс, хотя Дитрихт, чьи гомосексуальные пристрастия ни для кого не были секретом, вызывал у него глубокое отвращение.

– Минутку, господа! Позвольте обрисовать вам реальное положение дел. Компании, о которых мы говорим, – это ваши – именно ваши – компании. «Фарбениндустри» поставляет восемьдесят три процента всех химикалий, необходимых для производства ракет, «Шрайбварен» – монополист в обработке чертежей и схем, а «Дитрихт» – в производстве детонирующих смесей для взрывных устройств. Мы оказались сейчас в наисложнейшей ситуации. И если нами не будет найдено разумного решения, то вас не спасут никакие ссылки на то, что вы, мол, ничего не знали, ни о чем не ведали. Скажу вам более: и в министерстве, и в некоторых других ведомствах найдутся горячие головы, которые станут отрицать, будто вы не были поставлены обо всем в известность. И обвинят вас в попытке уйти от ответственности. Признаюсь, я не уверен в том, что подобного рода заявления будут столь уж далеки от истины.

– Все это ложь! – пронзительно закричал Дитрихт.

– Абсурд какой-то! – вторил ему Креппс.

– И вместе с тем цинично и практично, – подытожил фон Шнитцлер, пристально глядя на Зангена. – Это все, что вы хотели нам сказать? Или, вернее, Альтмюллер велел нам передать? Как я понял вас, мы или найдем выход из создавшегося положения, использовав весь имеющийся в нашем распоряжении промышленный потенциал, или лишимся доверия министерства.

– Не только министерства, но и фюрера и рейха.

– Что же нам делать? – спросил перепуганный Иоганн Дитрихт.

Занген напомнил ему слова Альтмюллера:

– У ваших компаний давняя история и широкие связи как официального, так и личностного характера, охватывающие целые регионы – от Балтики до Средиземного моря, от Нью-Йорка до Рио-де-Жанейро, от Саудовской Аравии до Йоханнесбурга.

– И далее – от Шанхая и Малайзии до портов в Австралии и на побережье Тасманова моря, – тихо продолжил фон Шнитцлер.

– Это уже вне сферы наших интересов.

– Да, конечно… Итак, господин Занген, вы полагаете, что мы смогли бы изменить ситуацию в Пенемюнде, воспользовавшись нашими старыми связями? – Фон Шнитцлер подался вперед и уставился на руки, лежавшие на столе.

– Мы в ужасном положении. И не должны упускать ни малейшей возможности исправить его. Надо как можно быстрее связаться с потенциальными контрагентами.

– Все это так. Но что дает вам основание думать, будто они пойдут на сотрудничество с нами? – продолжал допытываться глава «И.Г. Фарбениндустри».

– Их заинтересованность в получении прибыли, – ответил Занген.

– Трудно вести дела под прицельным огнем. – Фон Шнитцлер передвинул свое грузное тело и взглянул в окно. Его лицо было задумчивым.

– Я имею в виду выплату им определенных комиссионных за поставку нужной нам продукции. И все это, понятно, должно осуществляться в основном негласно, путем различных манипуляций. К примеру, с использованием ссылок соответствующих лиц на допущенную ими обычную халатность.

– Поясните, пожалуйста, – попросил Креппс.

– Имеется около двух с половиной десятков районов, производящих борт и прочие разновидности промышленных алмазов в объемах, позволяющих нам за раз закупить все нужное нам количество указанных материалов. Упомяну в первую очередь Африку и Южную Америку. Одно или два месторождения расположены и в Центральной Америке. Но добычу названных мною полезных ископаемых ведут компании, находящиеся под неусыпным надзором спецслужб Англии, США, «Свободной Франции», Бельгии… Вы и сами знаете все это. Экспорт продукции строго контролируется, заранее оговариваются места назначения… Что же можно сделать в такой ситуации? А вот что: при выходе в нейтральные воды суда с грузом меняют направление и идут уже туда, куда мы укажем. Это все вполне реально. Наши контрагенты попросту забывают о принятии необходимых в таких случаях мер безопасности. Проявляют, если хотите, некомпетентность. Совершают ошибку, но не предательство.

– Ошибку, приносящую им колоссальную прибыль, – резюмировал фон Шнитцлер.

– Совершенно верно, – кивнул Вильгельм Занген.

– Но где вы найдете их, людей, готовых пойти на подобную сделку? – спросил Иоганн Дитрихт своим тонким голосом.

– Да всюду, – ответил вместо Зангена Генрих Креппс. Занген вытер подбородок платком.

Сполдинг бежал вдоль подножия холма, пока не уткнулся в сплетенные ветви двух деревьев. Это был ориентир. От него он повернул направо и, поднявшись по склону приблизительно на сто двадцать пять ярдов, увидел вторую отметку. Далее путь шел налево. Пригнувшись, внимательно глядя по сторонам и крепко сжимая в руке пистолет, Дэвид обогнул осторожно холм и двинулся в западном направлении.

На западном склоне он взглянул на скалу, одну из многих, усеявших этот типичный для Галисии каменистый холм. Ее подножие было обтесанным. На гладкой поверхности виднелись три выбоины в виде зубцов, служившие для Сполдинга третьим, и последним, ориентиром. Подойдя к скале, возвышавшейся над островком тростника, он опустился на колени и взглянул на часы. Два сорок пять.

Он пришел на пятнадцать минут раньше назначенного им же срока. И ему предстояло за эти пятнадцать минут спуститься по западному склону ниже обтесанной скалы и разыскать кучу веток, прикрывающих вход в небольшую пещеру. В ней – если все пойдет по плану – его должны будут поджидать трое. Один из них – член диверсионной группы. Двое других – Wissenschaftler[9]. Немецкие ученые из лаборатории Киндорфа на берегу реки Рур. Их побег готовился давно.

Но осуществлению этого замысла мешал все тот же противник.

Гестапо.

Оно сумело заставить заговорить захваченного ими подпольщика и затем, основываясь на полученных от него данных, установило слежку за учеными. Но, что было типичным для элиты СС, все сведения гестаповцы держали при себе, надеясь на большую игру, в которой двое недовольных гитлеровским режимом ученых сами по себе не представляли для них особой ценности. Гестаповские агенты не трогали диссидентов, предоставив им полную свободу ходить куда вздумается. Никто не следовал за ними по пятам. Ведомственная охрана в лаборатории, где работали они, пропускала их без всякого досмотра. И не было обычных в подобных случаях допросов.