Над головой у них, под самым потолком, у светового люка, висел огромный рекламный постер фирмы «Гэп». Повсюду, куда ни глянь – киоски, магазинчики, бутики, огни и покупатели. Пробившись наконец через заполнившие коридоры и переходы толпы, Эмблер и Фентон добрались до выхода к Дворцу Конгрессов на Вилль-Мари. Они поднялись по эскалатору, вышли на тротуар и как будто вернулись на холодную, обледеневшую планету. Даже сам комплекс походил на застывшего левиафана из стекла, стали и бетона.

Фентон подвел спутника к тротуару. Только теперь Эмблер заметил, что здание окружено довольно плотным кольцом охранения.

– Что происходит?

– Встреча «Большой семерки». – Точнее, Джи-7 плюс один. Министры торговли. Как всегда, представлены Соединенные Штаты, Канада, Франция, Великобритания, Италия, Германия и Япония. Да еще специально приглашенные гости. Большое событие. Место встречи никогда не объявляют заранее, чтобы не привлекать антиглобалистов, но и большого секрета здесь нет.

– Не помню, чтобы меня приглашали.

– Вы со мной. – Фентон подмигнул. – Идемте. Будет что посмотреть.

У окна одного из офисов на верхнем этаже здания, примыкающего к закованному в стекло комплексу Ги Фавро, Джао Ли подстроил наводку бинокля. Согласно полученной информации, объект мог попытаться попасть на международную встречу. На столе рядом с Джао лежала китайская снайперская винтовка калибра 7,62. Ли тщательно проверил ее утром.

В поле зрения появился тот, кого Ли знал как Таркина. Погода была хорошая, если не считать небольшого бокового ветра, так что выстрелу ничто не мешало.

Но с кем это Таркин? Джао Ли подкрутил резкость, наведя фокус на краснощекого, плотного спутника Таркина.

Действовать или анализировать? Вечная дилемма: пока будешь взвешивать варианты, либо сам погибнешь, либо других погубишь. И все же на сей раз Ли склонялся к тому, что прежде чем действовать, надо бы запросить дополнительные инструкции. Это было не по нему: его воспитывали, обучали, тренировали и выбрали не для сомнений, а для дела. Живое оружие, так назвал его однажды товарищ Сяо. И все же для того, чтобы быть эффективным, действие не должно быть поспешным: нужно уметь выбирать правильный момент, нужно уметь адаптироваться к меняющимся обстоятельствам.

Джао Ли убрал палец с курка, поднял цифровой фотоаппарат, поймал в объектив краснолицего незнакомца и нажал кнопку. Снимок будет отправлен для анализа.

Он редко испытывал страх, но сейчас ощутил что-то вроде тревоги. Основания для беспокойства были: враги Лю Аня вполне могли найти нового и грозного союзника.

Джао Ли посмотрел на винтовку – что же делать?

Анализировать или действовать?

Следуя за Фентоном в конференц-центр, Эмблер почти физически ощущал исходящие от миллиардера волны нетерпения.

Холл Дворца представлял собой высокий атриум из срезанного под углом стекла над шестиугольной гранитной плитой, так что фойе и три балкона над ним были залиты серовато-серебряным мерцанием зимнего неба. Табличка с белыми буквами на черном фоне позволяла определить, где в данный момент проходят те или иные мероприятия.

– Сейчас, – пробормотал Фентон, – сейчас вы убедитесь, как мы работаем.

Из ближайшего холла донеслись негромкие голоса, скрип, стук задвигаемых стульев – похоже, там только что закончилось какое-то заседание. Люди вставали, двигались к выходу, кто-то спешил воспользоваться перерывом, чтобы напомнить о себе, кто-то шел выпить кофе, кто-то покурить.

– Сколько времени, Таркин?

– Одиннадцать пятьдесят девять… нет, уже двенадцать.

Внезапно по атриуму эхом разлетелись пронзительные крики. Разговоры мгновенно оборвались, сменившись тамтамом ужаса: «О боже! О боже! О боже!» Шум нарастал. Фентон безмолвно стоял у застеленной дорожкой лестницы, приобняв Эмблера за плечи.

По коридору заметались агенты секьюрити в черных пиджаках, через несколько минут появились санитары. В общей суете понятно было одно: кого-то убили.

Стараясь не проявлять эмоций, Эмблер повернулся к Фентону.

– Что там произошло?

Промышленник коротко сказал что-то по сотовому и кивнул.

– Убитого звали Курт Золлингер, – негромко ответил он. – Брюссельский чиновник, торговый представитель Евросоюза.

– И?

– По имеющейся информации, он представляет… представлял реальную угрозу. Учась в школе, связался с остатками группировки Баадер – Майнхоф и впоследствии вел двойную жизнь. Первоклассный экономист, невероятно обаятельный парень – это вам все скажут. Пользуясь своим положением в ЕС, лоббировал интересы Ай-Би-Си, группы международных компаний, занимался отмыванием денег, поступавших из некоторых сомнительных стран, и направлял немалые суммы на организацию и подготовку террористических ячеек. Получил кличку Казначей. Оплачивал взрывы, политические убийства.

– Но почему вы…

– Сегодня особенный день. – Взгляд Фентона стал жестким. – Своего рода годовщина. Помните убийство заместителя министра финансов США?

Эмблер кивнул. Несколько лет назад в Сан-Паулу был убит, расстрелян на глазах толпы, заместитель министра, выпускник Гарвардской школы экономики и один из главных архитекторов оздоровления валютных систем двух латиноамериканских стран. Его считали одним из самых светлых умов в правительстве США. Тем не менее убийцу так и не задержали. Власти подозревали, что к делу причастны экстремисты из лагеря антиглобалистов, но долгое и тщательное расследование результатов не принесло.

– Его убили ровно пять лет назад. День в день. Час в час. Ровно в двенадцать часов. В зале отеля. Публично. Они хотели показать, что могут сделать все, что их планам никто не способен помешать. С наемниками, действовавшими в Сан-Паулу, и теми, кто стоял за ними, расплатился Курт Золлингер. Расплатился через тех, кто когда-то сотрудничал с «Фракцией Красной Армии». Мы узнали об этом совсем недавно. Получили убедительные улики. В суд их не предъявишь, но нас они убедили. Вы понимаете.

– Боже… – прошептал Эмблер.

– Ровно пять лет назад, в полдень. Будьте уверены, сигнал этим ублюдкам дан ясный. К тому же мы только что отправили сообщение на их радиочастоте. Теперь они запаникуют, рассеются, перегруппируются и затихнут. Готовящиеся операции будут приостановлены. Сеть контактов попадет под подозрение. А остальное сделает их собственная паранойя. Вот эти крики, вопли – звукоряд тот же, что и в Сан-Паулу. Есть в мире справедливость.

Эмблер молчал. Фентон не просто срежиссировал убийство, он еще и лично появился на премьере. Это уже смахивало на рисовку.

Миллиардер как будто прочитал его мысли.

– Спрашиваете, почему я здесь? Отвечу – потому что могу себе это позволить. Нам в ГСУ бояться нечего. Я хочу, чтобы вы это поняли. Пусть мы и работаем скрытно, но мы, черт возьми, не преступники. Мы – закон.

Фентон мог так говорить – никому бы и в голову не пришло связать миллиардера с только что произошедшим преступлением.

– Но для вас у нас рыбка покрупнее. – Фентон достал из кармана тонкий листок бумаги, нечто среднее между луковой шелухой и уже вышедшей из употребления бумагой для факсов. По запаху Эмблер понял – бумага специальная, легковоспламеняющаяся, и если ее поджечь, сгорит за доли секунды. – Или, лучше сказать, акула.

– Значит, вы хотите, чтобы я убрал этого человека? – Ему удалось задать вопрос ровным тоном, хотя внутри все кипело.

Нить Ариадны – куда ты ведешь?

Фентон кивнул.

Эмблер быстро пробежал глазами страницу. Объект – Бенуа Дешен. Он знал это имя. Генеральный директор Международного агентства по атомной энергии. Действительно, дело серьезное.

– Что не так с этим парнем? – осторожно, стараясь не выдать чувств, спросил Эмблер.

– Дешен занимался разработками ядерного оружия для французского правительства. Сейчас, пользуясь своим положением в МАГАТЭ, передает материалы исследований таким странам, как Иран, Сирия, Ливия, Алжир и даже Судан. Чем он руководствуется, я не знаю. Может быть, считает, что на этом поле должно быть побольше игроков. Может, хочет подзаработать. Неважно. Главное, что он нечист. Опасен. И его надо убрать. – Фентон затянулся сигаретой. – Информацию усвоили?