— Ну как? — спросила она. — Есть?

— Да, миледи. Но он больше, чем вы думаете. Видимо, последнее ваше кровотечение — это один из капризов природы.

Она села в кровати и от радости схватилась за голову.

— Я самая счастливая женщина на свете, доктор Бартон.

— Да, и так и должно продолжаться. Послушайте, леди Вестон, у вас было два выкидыша, и на этот раз мы не должны рисковать. Я хочу, чтобы вы с этого момента оставались в постели.

— Но…

— Вы хотите этого ребенка или нет?

— Да.

— Тогда вы должны меня слушаться. Вы должны лежать смирно в течение всего срока. Я даже не хочу, чтобы вы выходили в сад. Если вы будете соблюдать мои требования, то можно надеяться, что ваш ребенок родится в срок.

— Это единственный способ?

— Боюсь, что да.

— Тогда, конечно, я именно так и поступлю. Но Фрэнсис…

— Сэр Фрэнсис достаточно большой, он может и сам о себе позаботиться, — твердо сказал доктор Бартон.

Когда Фрэнсис вошел в королевские апартаменты в Уайтхолле, его поразили произошедшие здесь перемены. Из комнат королевы доносились только грустные, мелодичные звуки лютни, хотя он не знал, кто играет — сама Анна или Марк Сметон. Смолк оживленный гул голосов, затихли взрывы хохота, заполнявшие эти коридоры несколько месяцев назад, и он с тревогой вспомнил, что уже был свидетелем чего-то подобного много лет назад, когда еще юношей впервые оказался при дворе: все более глубокая тишина в покоях королевы Екатерины и веселье и с каждым днем возрастающая активность в более скромных комнатах Анны Болейн.

Лишь на мгновение Фрэнсис почувствовал беспокойство, вспомнив слова Розы, сказанные в Морсби, и свой ответ, что Анна никогда не потеряет привязанности короля. Но затем он отбросил эти мысли. Вероятно, королева просто отдыхает. Может быть, она опять ждет ребенка и требуется предельная осторожность, чтобы не случилось нового выкидыша. Он вспомнил о Розе: как она сидела на кровати в их спальне, с растрепанными рыжими волосами, в беспорядке рассыпавшимися по плечам, и со скорбной гримасой на лице: ей еще семь месяцев предстояло оставаться в таком положении.

— Смотри, не слишком увлекайся азартными играми и не превращайся в горького пьяницу, — напутствовала она его, когда они расставались.

— Как ты могла такое подумать?! Честное слово, ты — самая сварливая женщина на свете.

— И не валяйся в постели с фрейлинами.

— Я?!

Он вытаращил глаза, изображая величайшую невинность, но грешные мысли, посещавшие его последнее время, по-прежнему не покидали его.

— Да, ты. Не припомню случая, чтобы ты воздерживался хотя бы месяц, не говоря уже о семи.

Роза тяжело вздохнула.

— О, Господи, на тебя противно смотреть, когда ты лжешь. А теперь прощай, я не хочу больше мучиться, думая об этом.

Эти слова она произнесла с такой очаровательной улыбкой, что Фрэнсис сказал:

— Роза, как я могу спать с другой женщиной, когда я люблю только тебя?

И он действительно верил в это. Словом, они расстались, обменявшись нежными поцелуями, обещаниями писать письма каждый день и заверив друг друга в вечной преданности. Фрэнсис отправился ко двору, полный добрых намерений, и когда три деревенские девушки задорно окликнули его: «Эй, красавчик!» — он лишь мигнул им и без малейших колебаний горделиво проехал мимо, решив не терять времени на пустую болтовню.

Внезапно взрыв хохота вернул его к реальности. На мгновение Фрэнсис засомневался, не ошибся ли он, и подумал, что королева в гостях у своего брата. Звуки доносились из комнаты виконта Рочфорда, и он слышал несколько мужских голосов и только один женский. Он напряг слух и понял, что там — не Анна, так как это был не ее хрипловатый, полный контрастов глубокий голос, а капризный и развязный, как у девочки, требующей, чтобы ей дали конфету. Исполненный любопытства, он постучался в дверь, и его ввели в прихожую, а затем в приемную Георга Болейна, где он остановился как вкопанный, взирая на происходившее с нескрываемым удивлением. На коленях у Георга, ничуть не смущаясь, окруженная толпой восхищенных мужчин, среди которых были самые невероятные люди, и даже положительный Генри Норрис, сидела девушка исключительной красоты. Длинные пепельные волосы обрамляли маленькое, заостренное книзу, как у кошки, лицо с большими зелеными глазами и скрытой кошачьей улыбкой. Покрой ее платья подчеркивал полную, округлую грудь и приятный изгиб бедер. По своему обыкновению, Фрэнсис поклонился и, целуя ей руку, поймал на себе ее взгляд.

— Георг, ты должен меня представить, — сказал он.

— Конечно, — Рочфорд резко встал, подняв девушку на ноги. — Мэдж, позвольте представить вам сэра Фрэнсиса Вестона, среди придворных человека выдающегося, заядлого игрока, но, увы, он женат, хотя вряд ли это вас волнует. Фрэнсис, это моя кузина, Маргарет Шелтон, новая фрейлина королевы.

Она сделала хорошо отрепетированный реверанс, предоставив Фрэнсису прекрасную возможность рассмотреть ее грудь, и произнесла:

— Сэр Френсис, надеюсь, мы будем друзьями. — И при этом бросила на него красноречивый взгляд, не оставляющий ни малейшего сомнения относительно того, что она имеет в виду.

Он опять поднес ее руку к губам и позволил себе секунду-другую поласкать языком ее пальцы.

— Если только миледи окажет мне честь, — добавил он.

— Посмотрим, — ответила она и тут же переключилась на сэра Генри Норриса, который не отрывал от нее взгляда, словно собака от мозговой косточки.

— Господи Всемогущий! — сказал Фрэнсис Вильяму Бреретону, — давно она здесь?

— С февраля, но тебе придется побороться за место в очереди, если хочешь с ней поразвлечься.

— Вот как?!

— Список возглавляет Его Светлость. Если верить слухам, он в постельке с ней ежедневно, а с Анной — только раз в неделю.

Фрэнсис удивленно посмотрел на него.

— Жаль Анну, если это правда.

Бреретон рассмеялся.

— Вот уж действительно жаль. Ведь Мэдж привезли сюда отец и брат Анны. Болейны и их сторонники оказались в такой немилости, что были вынуждены усиливать свои позиции. Поэтому они заменили в постели короля одну представительницу клана на другую. Очень умно!

— Ты говоришь так уверенно.

— К сожалению, да. Циничная интрижка, но зато эффективная.

— То есть, она — любовница короля?

— Короля и… всех остальных, — сказал Бреретон, поднимая бокал и издали приветствуя Маргарет, довольный, что она не расслышала ни слова из того, что он сказал.

— Я думаю, предпочтение оказывается Георгу — леди Рочфорд скрипит зубами от ярости, — но не только ему.

— Неужели Норрису? — спросил Фрэнсис, покатываясь со смеху.

Бреретон ухмыльнулся.

— Я бы не сказал. Он так долго оставался вдовцом, что, думаю, вообще забыл, как это делается. Однако любой, кто смотрит на это одобрительно, может днем приятно провести время.

— И ты? — спросил Фрэнсис.

Бреретон подмигнул.

— Господи, вижу, что я безнадежно отстал от жизни.

— Держу пари, что недели не пройдет, как ты это наверстаешь.

— Сколько?

— Десять крон.

— Ставлю двадцать, что я сделаю это до завтрашнего вечера.

— Идет! — и они пожали друг другу руки.

— А доказательство?

— Кусочек кружева от ее подушки.

Они хихикали, как школьники, когда по тому, куда сместился центр внимания, поняли, что в комнату вошел Генрих. Очевидно, новая любовница хорошо ему угождала: таким его Фрэнсис давно не видел. Он громко смеялся, похлопывая придворных по спинам, он даже, дурачась, исполнил одно или два танцевальных па.

— Хвала Господу, — сказал Генрих, окидывая присутствующих взглядом, полным добродушия, — какая приятная компания!

— Кажется, вы в хорошем расположении духа, Ваша Светлость, — сказала дерзкая Мэдж. — Может быть, вы откроете нам свой секрет?

— Дело в том, что у меня есть прекрасная новая кобыла, которую мне приходится объезжать, — ответил он и недвусмысленно покосился в ее сторону.