— За что же ты заплатил и когда? Тогда, когда спрашивал обо мне в кабаке у шоссе? За то, чтобы среди ночи проскользнуть в мой дом с пистолетом в руках? Сейчас я тебе заплачу за все!

— Я делал так, как мне было сказано!

— Кем?

— Джекобом Хандельманом.

— Хандельманом? — Толстая обветренная рожа Когоутека даже вытянулась от изумления. — Вы заплатили Хандельману? Это он направил вас ко мне?

— Он сказал, что позвонит и предупредит, — быстро проговорил Майкл, перенося на Хандельмана обещание Режин Бруссак. Старый хрен из Нью-Йорка отрицал это, надеясь выкачать из Майкла дополнительную плату. — Ни при каких обстоятельствах я не должен был вам звонить. Мне было приказано миновать почтовый ящик, оставить машину на дороге и двигаться пешком по направлению к ферме.

— А шоссе? Вы задавали вопросы обо мне в кафе на шоссе!

— Откуда я мог знать, где находится эта ваша Большая Развилка? Вы что, постоянно держите там человека? Он вам позвонил?

Уроженец Моравии отрицательно покачал головой.

— Не имеет значения. Итальянец, владелец грузовика. Иногда он мне завозит продовольствие. — Когоутек замолчал, его взгляд вновь приобрел угрожающее выражение. — Но вы не пошли по дороге. Вы пробирались как вор, как вооруженный грабитель.

— Я, приятель, не совсем идиот. Мне известно кое-что о вашем хозяйстве, и я догадался о существовании системы сигнализации. Для вашего сведения, мне пришлось работать в подполье. Я обнаружил фотоэлементы и принял все меры предосторожности. Кому хочется, чтобы на него бросились собаки или чтобы по нему открыли пальбу. А иначе почему бы я так долго добирался сюда от придорожного кафе?

— Значит, вы заплатили Хандельману?

— И очень щедро. Так я могу подняться?

— Вставайте! Садитесь! Садитесь! — приказал горный буйвол, указывая на небольшую скамейку слева от камина. На его физиономии было написано еще большее изумление. — Вы что, дали ему деньги?

— Очень много. За это он мне сказал, что я должен дойти до места, откуда будет внизу видна ферма. У ворот меня будет ждать человек, он подаст мне сигнал к спуску взмахом фонаря. Но у ворот я никого не увидел. Погода к этому времени стала совсем гнусной, и я решил спускаться самостоятельно.

Продолжая держать в руке стакан с чаем, Когоутек пересек комнату и подошел к столу у стены, на котором стоял телефонный аппарат. Поставив стакан, он поднял трубку и принялся накручивать диск.

— Если вы звоните Хандельману...

— Я не звоню Хандельману, — бросил Когоутек. — Я никогда не звоню Хандельману. Я говорю с одним человеком, тот — с другим, и только третий уже беседует с немцем.

— Вы имеете в виду Рабби?

Когоутек поднял голову и бросил взгляд на Хейвелока.

— Да, да, Рабби, — подтвердил он, воздерживаясь от дальнейших комментариев.

— Ну что же, кто бы он ни был... в его квартире трубку не поднимут. Я хотел вам это сказать.

— Почему?

— Он сообщил мне, что собирается в Бостон. Читать лекции в каком-то заведении, именуемом то ли Брандезе, то ли Брандиз.

— Еврейская школа, — уточнил буйвол и произнес в трубку по-английски: — Это Янош. Позвоните в Нью-Йорк. Вы назовете имя Гавличек. Поняли? Гав-ли-чек. Я жду разъяснений. Он положил трубку, взял свой чай и направился назад к камину. — Убери эту штуку! — приказал он охраннику, который самозабвенно полировал «ламу» о рукав кожаной куртки. — Выйди в коридор.

Охранник повиновался, а Когоутек уселся напротив Майкла в кресло-качалку старинного вида.

— Теперь подождем, Михаил Гавличек. Надеюсь, не очень долго. Минут десять... от силы пятнадцать.

— Я не могу нести ответственность за то, что его нет дома, — пожав плечами, произнес Хейвелок. — Меня бы здесь не было, если бы мы с ним не пришли к согласию. Я бы не знал ни вашего имени, ни места, где можно вас отыскать, если бы он мне не сказал, правильно?

— Посмотрим.

— Где женщина?

— Здесь. Тут у нас несколько зданий, — ответил гороподобный собеседник, прихлебывая чай и лениво покачиваясь в кресле. — Она, конечно, в потрясении. Здесь ведь не совсем то, что она ожидала увидеть. Но она поймет в конце концов. Они все в итоге приходят к пониманию. Мы — их единственная надежда.

— Что значит — в потрясении?

— Вас это трогает? — скривился Когоутек.

— Всего лишь профессионально. Мне надо ее увезти, и я вовсе не желаю иметь дополнительные проблемы.

— Посмотрим.

— С ней все в порядке? — спросил Майкл, пытаясь не выдать беспокойства.

— Ну, как и некоторые другие — те, что с образованием, — она утратила чувство реальности. Надеюсь, что временно. — Когоутек ухмыльнулся и выдавил из себя мерзкий смешок. Отхлебнув из стакана, он продолжил: — Мы объясняем ей порядки, а она заявляет, что наши правила для нее неприемлемы. Представляете? Неприемлемы!.. — Буйвол опять хохотнул. — За ней теперь будут внимательно наблюдать. И она все поймет, прежде чем покинет эти стены. Они все в конечном итоге понимают.

— Вам не придется беспокоиться, я ее увезу.

— Это вы говорите.

— Я заплатил.

Когоутек прекратил раскачивание и наклонился вперед.

— Сколько?

Он давно уже собирался задать этот вопрос, но в традициях карпатских горцев — идти к цели кружным путем. Майкл понял, что тот колеблется: ответа из Нью-Йорка может и не быть. Буйвол готов начать торговлю.

— Может, вам лучше услышать об этом от самого Хандельмана? Если он дома, конечно.

— Может, мне все же лучше услышать это от вас, приятель?

— Откуда вы знаете, что мне можно доверять?

— А почему вы считаете, что я могу доверять Рабби?

— А как же иначе? Я нашел вас, нашел вашу ферму. Конечно, не так гладко, как мне хотелось бы, но все же нашел.

— По-видимому, вы представляете интересы весьма влиятельных кругов, — сказал Когоутек, неожиданно меняя тему. Любимая тактика горцев при ведении переговоров.

— Настолько влиятельных, что я не ношу с собой документы, удостоверяющие мою личность. Но это вам, как я понимаю, уже известно. Стареющий лев вновь начал раскачиваться.

— Высокая степень влияния означает наличие денег.

— Да. В достаточном количестве.

— Итак, сколько вы заплатили Хандельману?

Движение кресла-качалки прекратилось.

— Двадцать тысяч долларов США.

— Двадцать тысяч?.. — обветренное лицо Когоутека частично утратило свой бурый цвет, маленькие, глубоко сидящие глазки сверлили Майкла из-под нависших век. — Весьма приличная сумма, приятель.

— Он сказал, что дело того стоит. — Хейвелок закинул ногу на ногу, его мокрые брюки здорово нагрелись от огня. — Мы к этому были готовы.

— А вы готовы узнать, почему он не связался со мной?

— При ваших мерах предосторожности и многоступенчатой связи это не удивительно. Он спешил в Бостон, мог звонить с дороги, кого-то не оказалось дома...

— Этот «кто-то» из дома не выходит. Он калека. А вы поспешили в поставленную вам ловушку, которая могла стоить вам жизни. Майкл вытянул ноги и взглянул в лицо Когоутека.

— Фотоэлементы?

— Не только. Вы упомянули о собаках, у нас есть и они. Правда, нападают они только по команде, но незваный гость об этом не знает. Они окружают его и облаивают. Как вы поступаете в таком случае?

— Разумеется, стреляю.

— И имеете все шансы быть убитым. Майкл, помолчав, подхватил мысль.

— А у Рабби остаются двадцать тысяч долларов, о которых вы не имеете представления. И я не могу рассказать о них, потому что стал покойником.

— Теперь вы все поняли.

— И он готов подставить вас всего за двадцать тысяч? Не могу поверить.

Буйвол вновь принялся раскачиваться в кресле.

— У него могли быть и иные соображения. У меня здесь имеются кое-какие мелкие проблемы — ничего такого, что нельзя держать под контролем, — но мы находимся в зоне экономической депрессии. Некоторые начинают завидовать, если ваша ферма преуспевает. Хандельман мог решить заменить меня. На это у него могли быть свои причины.