— Стреляй! — Закричал он на меня. Это было ужасно и неожиданно, и это прозвучало дико и мрачно. — Давай! Какая в этом разница? — Он обрушил свои руки на раскачивающиеся стопки книг возле него, расшвыривая их. Он схватил одну из них и разорвал, просто разорвал ее на куски, листы бумаги закружилась вокруг него, словно умирающие птицы. — Давай, сделай это! Это заставит нас обоих почувствовать себя лучше!

Я почти сделал. Мой палец давил на курок, и я чувствовал напряжение — еще одно крошечное усилие, и я мог бы убить его.

Вместо этого, я медленно опустил арбалет: — Это был не ты, — сказал я.

— Нет. Боже, нет. — Он собрал горсть вырванных страниц, и сжал их в руке, как если бы ему нужно было за что-то держаться. — Не я.

— Тогда кто? — Гнев внутри меня исчез, и это было плохо — он оставил вакуум, и Клер достаточно учила меня науке, чтобы знать, что вакуум должен быть заполнен. Я знал, что придет на место ярости, и я не хотел этого. Я не хотел этого чувствовать, никогда. Чем дольше мне удастся этого избежать, тем меньше умершей она будет. — Амелия посылала кого-нибудь другого, чтобы уничтожить нас?

— Как она…

— Сломана шея, — сказал я. Когда я произнес это, мир вокруг меня накренился, и я подумал, что лучше бы мне сесть, но мне удалось удержаться на ногах. Не как Клер, лежащей там такой хрупкой и беспомощной на полу… — Кто-то сломал ей шею.

И просто так, это ударило меня.

Горе и потрясение обрушилось на меня, как бетонный блок, уронив меня на колени. Я услышал, как арбалет грохнулся на каменный пол. Я знаю, что падение причиняет боль — объективно — но боль внутри была так велика, что я не мог даже начать волноваться из-за этого.

Я обвил себя руками, пытаясь удержать ее внутри, но я не мог. Я не мог.

Я знал, что он приближался. Я знал, что должен взять кол, быть готовым ко всему, но какая-то черная, умершая часть меня больше не волновалась, закончит ли он работу. Я пожалел, что он не убил меня несколько дней назад, так мне не пришлось бы знать это, видеть это, чувствовать это.

Ее глаза были открытыми и такими пустыми, и Боже, я даже не осмелился прикоснуться к ней.

Я ушел.

Рука Мирнина коснулась моего плеча. Я отдаленно понимал это, что он говорил что-то, но я не мог сосредоточиться. Я не хотел слышать его банальности, его сострадание, его боль. Она была моей, и она ушла.

Эта боль хуже всякой боли, что я когда-либо чувствовал. Даже потеря моей сестры не была такой сильной. И даже потеря моей мамы.

Я не мог понять почему мое сердце все еще билось.

— Шейн, — говорил Мирнин. Он потряс мое плечо, достаточно сильно чтобы прорваться через продолжающиеся волны агонии, которую я чувствовал. — Шейн! Послушай меня…это важно!

Я сделал вздох, потом еще один. Мои внутренности болели так, словно я провел дюжину раундов на ринге, и все двенадцать меня избивали. Я чувствовал себя так, будто кровоточил внутри. Истекал кровью.

Все было неважным сейчас, когда ее не стало.

— Шейн! — Он обхватил меня за плечи, присел на корточки и потряс меня достаточно сильно, чтобы загремели мой зубы. В его темных глазах были боль и отчаянье, с оттенком красного свечения далеко в своих центрах. — Черт бы тебя побрал, парень, послушай! Где? Где она умерла?

Как быстро все изменилось. Открывая входную дверь, я был еще цел, все еще жив, все еще в здравом уме. Десять шагов позже, я был… — Дома, — сказал я. Это вышло сырым, прерывистым шепотом. — Она дома.

— Боже защити меня, ты идиот! — Мирнин вскочил на ноги, и потащил меня с собой. Буквально потащил. Я пошатывался после того, как меня дернули словно игрушку на пару футов, и пришлось бежать, чтобы не отстать, когда он бросился вперед, сокрушительной силой раскидывая книги и стулья на своем пути. Он выбрал самый прямой путь к тому месту, куда он шел, что означало оторвать лабораторный стол от пола и швырнуть его через комнату, разбив о дальнюю стену.

Мы остановились перед дверью, встроенной в стену. Она была заперта. Мирнин смотрел на замок только секунду, затем протянул руку и сорвал его. Затем он сорвал и саму дверь с петель.

Чернота за ней была порталом. Я знал это, и знал, что он мог вести прямо в наш дом. Клер упала прямо перед ним, вероятно, пытаясь разобраться.

О Боже, я не смог помочь, но воспроизвести это в своей голове… ее, осознающую свою опасность, бегущую к порталу, схваченную прежде, чем она смогла пройти…

Умирающую.

Мирнин пошел еще дальше, и сосредоточился. В темноте появилась рябь цветов, но она быстро исчезла. Он попытался снова, и снова.

Ничего не произошло.

— Ты думаешь, что сможешь спасти ее, — сказал я. Я чувствовал себя внутри неповоротливым и тяжелым от горя, раздавленным им. И я знал, что это только ухудшится. — Ты не можешь. Она мертва, Мирнин.

— Дом, ты идиот, дом спас ее. Он уже делал это раньше, и с вашей четверкой, живущей в нем, он стал более мощным, чем когда-либо… Он должен был попытаться!

Майкл. Дом спас Майкла однажды. Я почувствовал дикий, сумасшедший, болезненный всплеск надежды, как луч солнца, ударивший в глаза, которые никогда не видели день, но он исчез почти сразу. Сгорел. — Тело Майкла исчезло, — сказал я. — Когда дом спас его, его тело исчезло… он говорил мне это. Ее по-прежнему там. Если дом пытался, это не сработало. — И я бы знал. Я бы что-то почувствовал, если бы она все еще была там, в ловушке. Я бы знал, поскольку что тогда это говорило бы обо мне, если бы я не почувствовал это?

Мирнин не слушал. Он что-то бормотал себе под нос, что-то на незнакомом мне языке, но судя по звуку, он ругался, как пьяный матрос, когда злобно пялился на черный портал. Затем он перешел на английский. — Ладно, — сказал он. — Убей меня тогда, ты неверная груда досок и гвоздей. Убей меня, если так надо, но я прохожу.

Я думал что он говорил со мной, но это было не так. Он разговаривал со Стеклянным Домом.

Он рванулся вперед, в темный портал. Даже я знал, что это плохая идея — Клер очень ясно говорила об этом. Он ударился о темноту, и она поглотила его, как лужа чернил. Волны цвета распространились и исчезли.

Ничего больше.

Я смотрел и ждал, но ничего не увидел. Может быть, он просто… ушел. Умер. Может быть, мы все умрем сегодня. Я действительно не видел никаких недостатков в этом, за исключением того, что я, казалось, был оставлен позади. Всегда.

Это просто не может и дальше происходить. Не может.

Я был достаточно проницателен, чтобы вернуться, забрать мой вампирский набор, а затем прыгнуть вслепую в темноту. Я думал лишь об одном, когда делал это.

Пожалуйста, позоль мне увидеть Клер еще раз.

Потому что это все чего я хотел напоследок.

Клер

Внезапно, портал стал появляться в стене, как черный шар, и Клэр услышала испуганный крик Евы, когда она увидела это.

Она чувствовала как открываются двери портала, будто какое-то странное напряжение, просачивающееся через весь дом; целый мир, казалось, дрожал, как будто это был водоем, в который обрушилась скала, и резким звуком раскололась напополам.

И Мирнин выпал из портала.

Он хотел сбалансировать вес тела, но у него не получилось и он упал рядом с телом Старой Клер. Он приподнялся и замер, глядя прямо в ее безмолвное лицо. Новая Клер, витающая рядом, видела взгляд, который появился на его лице, и поняла, что в действительности она его раньше никогда не видела.

Мирнин беспокоился за нее. Действительно беспокоился. Это было не то выражение, когда умирал человек незначительный, которого можно было заменить, не просто еще одно теплое тело в лабораторном халате. Это была искренняя печаль.

Это разбило ей сердце, немного.

Мирнин только встал на ноги, когда Шейн упал весь бледный и холодный; он рухнул, задыхаясь и дрожа. Ева вскрикнула и подошла к нему.

Майкл был занят тем, что смотрел на Мирнина взглядом, который обозначал готовность. Был красный свет в его глазах, предупреждающий хищников.