От этой смеси банальности и сентиментальности мама растаяла. М-р Чаплин нашел самый прямой путь к ее сердцу. Сознательно он это делал или нет, но он очаровывал маму, чтобы избавиться от нее.
На следующий день, загипнотизированная им мама следила за ним взглядом, тогда как он был весь в делах. Он подвел меня к двум своим операторам и спросил их: «Сколько лет этой девочке?» Один из них угадал верно: «Двенадцать». Другой сказал: «Пятнадцать, шестнадцать».
После этого он занялся моими волосами. Он собрал их на макушке, потом отступил немного назад, поглядывая искоса, словно воображая меня в раме. Он закричал: «Мисс Прада! Мисс Прада!» — и студийная парикмахерша нерешительно приблизилась к нему.
— Причешите эту девочку так, чтобы она выглядела на восемнадцать, — приказал он.
— На восемнадцать, м-р Чаплин?
— На восемнадцать. Отведите ее на грим и проследите, чтобы они тоже сделали ее восемнадцатилетней.
Он поспешил прочь к своим камерам, оставив меня и маму обмениваться взглядами.
Проба не готовилась так тщательно, как это делают теперь. Меня причесали, загримировали и одели так, чтобы я походила на иностранку — взрослую иностранку, — а потом отвели на неиспользуемую съемочную площадку, где два оператора отсняли меня. Я с трудом балансировала на нелепых высоких каблуках и была в ужасе в течение всего этого часа, как казалось, бесцельной съемки, которая всех — в смысле м-ра Чаплина — разочарует.
Когда пришло время посмотреть пробу, я была уверена, что это конец.
Но я ошибалась. М-р Чаплин торжествовал.
— Превосходно, превосходно! — восклицал он, озираясь вокруг в поисках поддержки. Его главный оператор Ролли Тотеро спросил его:
— Ну, теперь, когда ты сделал пробу, что ты собираешься делать с этим?
— Я дам тебе знать, — ответил он, и попросил отвезти пробу к нему домой.
Это было в пятницу, и его не было на съемках в следующий понедельник. Вскоре мы узнали, почему: он проводил выходные и понедельник, продумывая очередную часть «Малыша». И его план строился вокруг меня.
От этого плана у меня голова пошла кругом. Эдна Первиэнс оставалась ведущей актрисой в картине, но ее первоначальная роль теперь менялась и подгонялась под новый вариант второй части. В новой версии появились знаменитые сны. Бродяга, измученный бесчисленными испытаниями и разочарованиями, постигающими его, пока он заботится о Джеки Кугане в своей темной мансарде, засыпает на пороге и ему снится, что он на небесах, где улицы вымощены золотом, где все бесплатно и все добры. Мне предстояло выступить в роли Игривого Ангела, который мило поддразнивает застенчивого Бродягу.
М-р Чаплин был явно доволен тем, к чему пришел в своей концепции картины. И он был доволен тем — как много раз потом говорил мне и всем, кто оказывался рядом, в том числе моей маме, — что его интуиция по поводу меня не обманула его. Для совершенно неопытной девочки я была невероятно естественна.
Возможно, это ему казалось; на самом деле, с самого начала и до самого конца я пребывала в ужасе. Он был так воодушевлен работой со мной, что сделал то, чего ни одна другая исполнительница главной роли не позволила бы: он лишил Эдну Первиэнс ее комфортабельной гримуборной и поместил туда меня!
Мисс Первиэнс была соблазнительной блондинкой с роскошными плечами и шеей, алебастровой кожей и необычайно спокойным нравом. Как я узнала позже, она была любовницей Чарли до того, как он женился на Милдред Харрис, потом отчасти сохраняла отношения с ним в течение двух бурных лет его брака, а во время съемок «Малыша» их отношения подошли к концу, хотя она пока еще об этом не знала. Она была чрезвычайно терпеливой женщиной, главным образом потому, что он неизменно возвращался к ней после того, как отбивался от рук на какое-то время. И она умела оставаться милой и понимающей, даже если он вопил на нее на съемочной площадке.
Но она была далека от безмятежности, когда мне дали ее гримерку и на время стали обращаться, как со звездой. Несомненно, она была уязвлена, и перестала заботиться о приличиях. Когда наши пути пересекались где-нибудь на территории студии, она царственно проходила мимо, задрав нос. Тем не менее она продолжала — на людях, по крайней мере, — оставаться по-прежнему очаровательной с м-ром Чаплином.
Мой первоначальный контракт был разорван, и я подписала со студией Чаплина новый контракт на год. Это означало, что теперь я — официальный член того, что неофициально называлось акционерной компанией Чарли Чаплина. М-ру Чаплину это название не нравилось, он говорил: «Звучит, как закрытая корпорация, словно это семейное дело, куда никто со стороны не может проникнуть». Он предпочитал стационарную компанию исполнителей, и вполне обоснованно. Он знал достоинства и недостатки таких людей, как Эдна Первиэнс, Мак Суэйн, Генри Бергман, Альберт Остин и его сводный брат Сидней, и у него редко появлялось желание или время пробовать новых актеров на роли, которые, вне всякого сомнения, могли сыграть исполнители его собственной компании. Я была первым исключением, а Джорджия Хейл и Вирджиния Черилл и Полетт Годдар должны были стать следующими, но по большей части он не стремился к роли открывателя новых талантов.
Мама наслаждалась моим новым статусом и пребывала на небесах в те дни, когда я закончила свою работу в «Малыше». М-р Чаплин сказал ей, что прочит мне блестящее будущее в кино. Дедушка, который отказывался приближаться к студии, ворчал. Что же касается меня, мне начинала нравиться идея стать членом команды Чаплина.
Во время кинопробы и в процессе съемок сцен с Игривым Ангелом я все еще не понимала до конца, что я действительно снимаюсь в кино. То, что я делала, было мечтой, забавной игрой, которой скоро предстояло подойти к концу. Когда до меня вдруг дошло, что новый контракт означал, что со мной хотят работать и дальше, все мои сомнения рассеялись, и я начала воспринимать свой статус всерьез.
Одно практическое преимущество принадлежности к компании заключалось в том, что я могла хвастаться своей «карьерой» перед завистливой Мерной Кеннеди. Другим преимуществом было то, что я получала свои 75 долларов каждую неделю, независимо от того, работала я или нет. Это была не столь уж впечатляющая зарплата — никто из актеров Чаплина не получал бешеных денег, — но это существенно увеличило запас моих карманных денег.
Плохо было то, что какое-то время после того, как съемки «Малыша» закончились, я видела м-ра Чаплина очень редко. О Чаплине говорили, что после съемок у него обычно бывает своего рода спячка, когда он обдумывает следующий фильм. Я обнаружила, что мне его не хватает, не хватает суеты, которую он устраивал вокруг меня. Мы не обменялись более чем десятком слов, помимо того, что говорили как босс и исполнитель, когда снимались сны, но я потеряла голову и не могла дождаться, когда увижу его снова.
Чарли Чаплин «впал в спячку» сразу же после «Малыша», но не для того, чтобы сконцентрироваться на следующем фильме «Праздный класс» (The Idle Class). Милдред Харрис потребовала развода.
Я поняла совсем немного из газетных репортажей о его проблемах того времени, остальное выяснилось позже. Милдред обвиняла его в психологической жестокости, ее адвокаты не только требовали содержания для нее и пытались помешать ему увести активы, но искали способ разделить общую собственность. Глухой ночью он полетел в штат Юта с негативом «Малыша» под мышкой, зная, что если картина останется в Калифорнии, половина прибылей от нее будет по закону принадлежать жене. Тем самым он смог избежать осуществления права его собственного штата на арест его активов, а его самым главным активом в то время была пленка «Малыша».
Но даже м-р Чаплин понял, что он не мог оставаться за пределами Калифорнии навсегда. Он отправился в Европу, а потом вернулся назад, чтобы оказаться в эпицентре тяжбы между его адвокатом Натаном Бурканом в Нью-Йорке и адвокатом Милдред Харрис и газетной шумихи вокруг супружеской схватки Чаплин-Харрис. Несколько недель продолжалась борьба в суде и в газетных заголовках, прежде чем стороны согласились на переговоры. Милдред не получила ни пенни от сборов с «Малыша» как такового, но она получила более чем приличную компенсацию в 100 000 долларов наличными и часть общей собственности — что привело в уныние тех людей в студии, кто сочувствовал ему в этой брачной истории. Я первая была убеждена, что так называемую жестокость проявляла Милдред Харрис. Как посмела эта вымогательница причинять столько неприятностей самому доброму, самому интеллигентному, самому прекрасному человеку на свете?
