Котта, человек среднего роста, несмотря на то что ему было сорок с лишним лет, сохранил стройность и ловкость. Левая рука у него плохо двигалась с того самого дня, когда он завоевал рудис, деревянный меч, означавший для гладиатора свободу. Его боялись и уважали почти все гладиаторы школы. Даже Мемор время от времени останавливался полюбоваться, как седовласый наставник занимается со своими учениками.

– Ты мне понравился, еще когда тебя клеймили, – сказал Котта. – Большинство визжат под железом, как поросята.

Ромул покосился на красную неровную отметку на своем правом плече. Буквы «LM» удостоверяли, что он является собственностью Большой школы (Ludus Magnus). Боль от прикосновения раскаленного докрасна металла была невыносимой, но ему каким-то образом удалось заставить себя не издать ни звука, невзирая даже на ужасный запах горелой плоти. Как и принесенная перед тем клятва повиновения, эта процедура служила серьезным испытанием на смелость.

– Что-то мне подсказывает, что тебя стоит взять, – одобрительно сказал старый гладиатор. – Что ты можешь оказаться получше обычного отребья.

Ромулу очень повезло, что его выбрал Котта, что его обучали на тяжеловооруженного секутора. Так у него было гораздо больше шансов выжить, чем у жалкого ретиария, кем, вероятнее всего, и должен был стать тринадцатилетний мальчик. Тех, кто попадал в школу, распределяли по разным классам в зависимости от роста, силы и умения обращаться с оружием. В Ромуле мало кто стал бы искать скрытые достоинства. Чтобы подготовить гладиатора, способного выйти на арену и сражаться, требуется несколько месяцев. Он пробормотал короткую молитву Юпитеру, пообещав ему совершить подношение позже, когда вернется в свою каморку.

– Мемор хочет, чтобы через месяц ты был готов. Будет хорошая возможность поупражняться таким вот образом. – Котта ткнул пальцем в сторону группы ретиариев, занимавшихся в дальнем углу двора. – Он, скорее всего, выпустит тебя против рыбака. Причем не новичка. – Наставник подмигнул. – Так было бы слишком просто. Толпу куда больше увлечет схватка новичка-секутора с хитрым старым ретиарием.

Ромул с удвоенной энергией набросился на палус, каждым ударом выбивая из него щепки. Он замечал, что самоучка-ливиец проводит с ним больше времени, чем с любым другим новичком. Почувствовав в Ромуле тягу к знаниям, Котта стал регулярно давать ему уроки военной тактики. У Ромула становилось гораздо легче на душе, когда он узнавал подробности славных битв, например при Каннах, где Ганнибал уничтожил восемь римских легионов, или при Фермопилах, где триста спартанцев остановили миллионную армию персов. Рассказывал Котта и о событиях недавних времен, о фантастических победах, которые одержал Цезарь над галльскими племенами. Ромул теперь понимал основы военного дела и знал, каким образом великим полководцам удавалось побеждать многократно превосходившего их врага. Хотя его тело было прочно заключено в стенах школы, мысль, поощряемая уроками Котты, странствовала далеко за ее пределами. Теперь он куда сильнее, чем прежде, стремился к свободе.

– Я буду готов, господин Котта, – пробормотал он. – Клянусь тебе.

Старый гладиатор усмехнулся и зашагал дальше, отдавая на ходу приказания другим своим ученикам.

За пять месяцев напряженных тренировок тело Ромула обрело силу, стало мускулистым. Черные волосы отросли, теперь их удерживал тонкий ремешок, оставляя открытым загорелое лицо. Мальчик превратился в красивого юного мужчину. Ростом он уже почти догнал большинство других гладиаторов и был очень быстр, хотя боевого опыта еще не имел.

Когда Котта наконец позволил ему остановиться, Ромулу казалось, что руки у него вот-вот отвалятся. Он устало уронил щит и побрел к выходу с тренировочной площадки.

По трем сторонам квадратного строения размещались крохотные каморки, где спали бойцы, и жилища наставников, а в четвертой стороне располагались бани, кухни, мертвецкая и оружейная. На втором этаже помещались конторы, лечебница и роскошные апартаменты Мемора. В покоях ланисты мало кто бывал, кроме проституток и богатых посетителей.

Лишь дюжина шагов отделяла арену от крохотной комнатушки, которую Ромул делил с тремя другими гладиаторами. Там помещались лишь кровати и алтарь для поклонения богам. Секст, низкорослый, крепкий неразговорчивый испанец, оказался очень дружелюбным. Лентул, гот с двухлетним боевым опытом, был еще довольно молод. Третьим был Гай, широкоплечий ретиарий, не отличавшийся большим умом; его наивность служила основным предметом разговоров в комнате.

К счастью, соседи Ромула не испытывали влечения к молодым мужчинам, и он со дня своего появления в школе мог спать спокойно. Но по взглядам, которые кидал на него кое-кто из гладиаторов, Ромул понимал, что при подходящем случае они попытаются его изнасиловать. Уже несколько раз ему чудом удавалось избежать подобной участи. Он внимательно следил за тем, чтобы не оказаться в одиночестве в отхожем месте, и всегда носил на поясе острый кинжал. Мемор не разрешал держать в комнатах мечи и другое серьезное оружие, но против ножей не возражал. Ланисту охраняли лучники, и ножи не представляли для него опасности.

По стенам полутемной кельи стекали струйки воды. Спать у стены означало проснуться на сырой постели. Ромул поселился здесь последним, и потому худшее место досталось ему. Он сносил свое положение без жалоб, понимая, что это тоже является частью ритуала причисления к «своим». Каждое утро он неизменно выволакивал тюфяк сушиться на солнце, не обращая внимания на смех окружающих. Каждый вечер он заносил тюфяк обратно.

Ромул поднял тяжелый тюк, лежавший возле двери, немного постоял. Затем глубоко вздохнул и вошел.

– Ну и неженка же ты, малый!

– Привык, поди, к хорошей жизни!

Ромул покраснел. В этом подшучивании была некоторая доля истины. Жизнь в лудусе была куда тяжелее, чем в доме Гемелла. Он кинул свою постель на грубый дощатый топчан.

– Погоди, вот зима придет, – бросил с усмешкой Лентул. – Вот тогда почувствуешь, что это и впрямь поганый угол!

Ромул недолюбливал коренастого молодого гота, который постоянно искал повод задеть его. И сейчас, раздосадованный этим замечанием, он вдруг принял боевую стойку.

– Может, к тому времени я уже займу твое место.

Гай настороженно приоткрыл глаза.

– И как же ты рассчитываешь его получить? – усмехнулся Лентул. – Зарубишь меня мечом?

Ретиарий хихикнул.

Лентул вновь улегся на свой тюфяк и принялся ковырять щепкой в гнилых зубах.

Ромул стиснул рукоять кинжала.

– Я преподам тебе урок, – медленно произнес он.

Гот напрягся и опустил руку на пол. Звякнуло железо, и в руке у него оказался гладиус, который он прятал под кроватью.

Ромул почувствовал прилив возбуждения и страха.

«Лучше драться во дворе, а не в этой клетушке, где шагу не ступить».

И чтобы у него был не только ножик или деревянный меч. Выданный ему настоящий меч хранился под замком в оружейной вместе с прочим оружием. Всего тридцать шагов, а расстояние непреодолимо. Пожалуй, он ошибся. Стоило сдержаться и не отвечать.

Лентул начал приподниматься, взмахнул мечом…

– Успокойся, Лентул, – произнес знакомый голос. – Мы все устали и жрать хотим.

Ромул скосил на Секста благодарный взгляд.

Низкорослого испанца-скиссора в школе гладиаторов побаивались очень многие. Он не знал равных в обращении с боевым топором, а его боевой специальностью было расправляться с ранеными и слабыми.

Лентул был не настолько уверен в себе, чтобы вступать в конфликт с Секстом, и потому промолчал. Но столкновение с невзлюбившим его готом неизбежно ждало Ромула. И нельзя надеяться, что скиссор в следующий раз окажется рядом и поможет разрядить ситуацию. Рано или поздно ему придется драться с Лентулом. Эта мысль одновременно и восхищала, и ужасала Ромула. Он был на пять, а то и шесть лет моложе и ниже ростом, чем секутор, проведший уже с полдюжины боев без единой раны, что характеризовало гладиатора очень хорошо.