— Отец не сказал, у них идет снег?

— Там снежная буря. Он рад, что мы решили не возвращаться сегодня.

Тепло начало заполнять комнату, Эмили сняла пальто и повесила его на крючок на стене. Купер встал с кровати и подошел к окну.

Отодвинув штору, он посмотрел на стоянку. Быстро падающие огромные хлопья снега оседали на кустах и накрывали припаркованные автомобили. Такую картину он наблюдал тысячи раз в бесчисленном множестве городов. Но сегодняшний вечер не походил ни на один из тех, которые он проводил в дороге. С ним была Эмили.

— На что смотришь? — спустя несколько минут поинтересовалась она.

Он перевел взгляд на нее, растянувшуюся на кровати.

— Ни на что, просто на снег.

— Подойди, сядь, — пригласила она, представляя, как он устал.

— Я весь вечер сидел, хочется немного постоять.

— Не глупи, я же не съем тебя.

— Я и не думал об этом, — сказал он, но все-таки опустил штору и сел на кровать. — Принести тебе еще что-нибудь поесть? Спать еще рано.

— Я не смогу запихнуть в себя ни единого кусочка. Но если ты хочешь куда-то пойти, то не беспокойся обо мне. Со мной все будет в порядке.

Он покачал головой.

— Я не хочу выходить, — все, чего он хочет, уже есть здесь, подумал он. В этом-то и проблема. Быстро взяв себя в руки, Купер сказал себе, что это глупо. Он жил с Эмили в одном доме почти три месяца и умудрялся сдерживаться. Тот факт, что они оказались волею судеб в одной маленькой комнатке, ничего не меняет. Она остается той же Эмили, что и дома. И здесь он сможет сдерживаться так же, как и там.

— Да не волнуйся ты так! Я не собираюсь соблазнять тебя, — неискренне засмеявшись, она погладила свой округлый живот. — Уверена, что в твоем вкусе стройные наездницы.

Купер тоже так думал когда-то. За десять лет он перевидал их огромное количество. Многие из них были готовы ради него на все. Но, что удивительно, в настоящий момент Эмили казалась ему прекраснее всех их, вместе взятых. Даже с ее большим животом и кругами под глазами она оставалась для него самой желанной женщиной на свете. Как он может все еще так страстно желать ее? Он любил ее. Он собирался жениться на ней. А она переметнулась к Кеннету, пока он был в отъезде. Мужчина не должен испытывать желание к женщине, которая сумела так легко забыть его, думал Купер.

— Не шути так, Эмили, это несправедливо по отношению к нам обоим.

— Купер, ты меня удивляешь. Я больше не юная девочка, да и ты повзрослел. Нам не следует притворяться друг перед другом.

— Притворяться?

— Да, — подтвердила она. Повернувшись на бок, она оперлась головой о согнутую в локте руку. — Я не слепая. В настоящий момент ты думаешь, что если ляжешь рядом co мной, то между нами что-то произойдет.

— Что-то?

— Да. Ты и я. Как в конюшне «Скалистого» на День Благодарения, — она натужно засмеялась. — Не беспокойся. Я хорошо усвоила тот урок. Ты не хочешь меня. Ты не намерен заводить со мной каких-либо отношений.

— Эмили, не говори так! — яростно перебил он ее.

— Почему? Тебе неприятно слышать правду?

Он готов был зарычать.

— Правду? Ты не знаешь, какова правда. Если б знала, ты бы не… — он замолчал. — Забудь, что я сказал. Мы найдем по телевизору какой-нибудь фильм, посмотрим его и ляжем спать. Я не буду соблазнять тебя, а ты не будешь соблазнять меня. И никто из нас завтра не будет чувствовать себя виноватым.

Эмили терзала мучительная боль. Появившись в пояснице, она распространилась на бока, а затем охватила весь живот. Но еще хуже боли был страх. Как она ни поворачивалась, боль не утихала. Что делать? Где Купер и почему он бросил ее одну?

— Эмили, проснись!

Стоны срывались с ее губ, а голова металась по подушке.

— Эмили! Это Купер. Ты заболела?

Его голос прервал ее ночной кошмар. Она медленно приоткрыла глаза. В комнате было темно, но она смогла различить очертания его лица.

— Боже, спасибо тебе, Боже, что это был только сон, — прошептала она, затем, обхватив Купера за плечи, уткнулась ему в шею.

Рыдания сотрясали ее тело, и Купер инстинктивно обнял ее, прижал к себе.

— Ты уверена, что это был только сон? У тебя ничего не болит?

Она сначала отстранилась, но потом снова вернулась в его объятия.

— У меня ничего не болит. Я кричала потому, что мне было страшно. — Ее голос дрожал, когда она снова заговорила: — Мне приснилось, что я дома, на ранчо, что у меня начались роды… а ты уехал… и никого нет радом. Боль разрывала меня на части, а я не знала, что делать.

— Эмили, ты знаешь, я не уеду, пока не родится ребенок.

— Ты можешь передумать и уехать раньше, — прошептала она.

— Я не уеду раньше. Обещаю.

Но он уедет позже. Тогда уж точно они с ребенком останутся одни. Разумеется, ее родители наймут ей постоянно проживающую в доме экономку. Но Эмили не хотела нанимать себе компаньонку. Она хотела семью. Мужа и отца для ребенка. Она хотела, чтобы всем этим стал Купер.

А он снова и снова повторял ей, что не создан для семейной жизни.

— Эмили, сейчас тебе хочется, чтобы я был поблизости. Но все изменится, когда родится ребенок. Изменится вся твоя жизнь. Ты не будешь нуждаться во мне.

Господи, неужели он действительно так думает?

— Купер, сегодня вечером ты сказал, что я не знаю правду. Не понимаю, что ты имел в виду…

— Я имел в виду, что мне больно, когда ты дразнишь меня. Ты считаешь меня бессердечным? Ты думаешь, я не могу хотеть того же, что и ты?

— Нет, я не нужна тебе. Так же, как и растущий внутри меня ребенок.

— Эмили!

Не сдержавшись, уже в следующий миг он обнаружил, что его губы касаются ее губ.

Растерявшись от неожиданности, она попыталась отстраниться, но Купер пресек ее попытку, и вскоре она уже сама отвечала ему.

— Ты думаешь, все эти годы излечили меня? — спросил он. — Ты думаешь, я забыл те чувства, которые испытывал, держа тебя в своих объятиях? Чувства, которые испытывал, занимаясь с тобой любовью?

— Да! Я думаю, ты быстро забыл и меня, и родной дом!

Улыбка заиграла на его губах, обнажив казавшиеся в темноте еще белее, чем при свете, зубы. В этот миг Эмили сравнила его с одиноким волком, обнажающим клыки, чтобы защитить свою территорию от непрошеных гостей. Его пальцы заскользили по ее опухшим губам.

— Я ничего не забыл, Эмили. Тогда я думал, что и ты любишь меня. Но теперь я вижу, что ты даже толком не знала меня. Когда ты вышла замуж за Кеннета, я заболел и какая-то часть меня умерла.

Он откатился подальше от нее, и Эмили со стороны наблюдала, как он пытается восстановить прерванное дыхание.

— Ты ненавидишь меня, — уверенно подытожила она.

— Ненавижу? — Он невесело засмеялся. — Сейчас я хочу тебя больше всего на свете. Но я не притронусь к тебе. Ты отняла у меня это право десять лет назад.

Итак, он никогда не простит ей замужество с Кеннетом!

— Тогда почему тебя волнует, холодно ли мне, жарко ли, не болит ли что? Какая тебе разница, буду я одна во время родов или нет?

Он пристально посмотрел на нее.

— Одна женщина в нашей семье уже расплатилась собственной жизнью за жизнь ребенка. Я не хочу, чтобы на моей совести их было две.

— Нет, мам, — сказала Эмили в телефонную трубку. — Я не хочу причинять отцу столько беспокойства. Как он потащит сюда елку? У него и так полно дел!

— Но, дорогая, ведь Рождество! Он всегда ставит елку на Рождество! — Роуз продолжала спорить с дочерью.

Взгляд Эмили блуждал по гостиной старого дома. За последние несколько дней она постепенно начала вытаскивать из кладовки елочные игрушки. Теперь каминную полку украшали блестящие сосновые шишки, красные свечи и золотая мишура. Северный олень из папье-маше и Санта-Клаус удобно устроились на журнальном столике.

Дом немного приукрасился к Рождеству, но Эмили совсем не чувствовала приближения веселого праздника. После путешествия в Розвелл, немногим более недели назад, Купер держался с ней вежливо, но отчужденно. Они спали и ели под одной крышей, но на этом все и заканчивалось. Он заговаривал с ней, только когда было действительно необходимо либо когда она вынуждала его. Впрочем, даже эти разговоры всегда были краткими и только о деле.