Со стоном Гейдж оторвался от ее губ, но только затем, чтобы осыпать поцелуями ее щеки, подбородок, шею. О, какое наслаждение вот так ласкать ее.

Гейдж уже представлял ее обнаженной, лежащей на кровати, представлял, как руки Луизы судорожно изучают его тело, уже слышал ее страстные всхлипы, собственное прерывистое учащенное дыхание… Почти не отдавая себе отчета в том, что делает, Гейдж просунул руку под ее свитер.

— Я хочу тебя, — хрипло простонал он. Слова эти, казалось, вырвались у него помимо воли. Но теперь, когда она находилась в его объятиях, скрывать свое возбуждение дольше было невозможно. Его рука замерла на талии девушки, указательным пальцем свободной руки он приподнял ее подбородок, заставив откинуть голову, и заглянул в глаза Луизы. Нежно коснувшись пальцем ее нижней губы, Гейдж прошептал:

— Позволь мне ласкать тебя, милая… прошу, не говори «нет»… Я не вынесу этой муки.

Луиза смотрела на него широко распахнутыми глазами, угадывая желание в каждой черточке его лица. Гейдж безумно желал ее, но ему важно было, чтобы она сознательно сделала свой выбор. Он не хотел, чтобы она потом раскаивалась, упрекала его в том, что поддалась минутному искушению, не ведая, что творит…

В смятении Луиза не могла оторвать от него взгляда, понимая, что теперь все зависит от нее, что еще секунда, и Гейдж выпустит ее из своих объятий, предоставив самой бороться с нахлынувшими на нее эмоциями. Нет, она не в силах больше сдерживать своего желания!

Она склонила голову и прижалась губами к марлевой повязке на ладони Гейджа, и он понял ее без слов. Да, она желает его! Желает так же сильно, как и он ее.

Словно раскаленная стрела пронзила его сердце. У него перехватило дыхание, затуманился взор, из груди вырвался сдавленный стон, в котором с трудом угадывалось ее имя.

Будь Луиза опытной, искусной соблазнительницей, едва ли Гейдж вел бы себя столь безрассудно. Но в ней не было никакого притворства. Прильнув к нему всем телом, она готова была щедро дарить себя, всю без остатка, и Гейдж окончательно потерял голову.

Он не помнил, как снимал с нее свитер, но в мгновение ока тот уже валялся на полу, и Луиза осталась в джинсах и бюстгальтере. Не успела она опомниться, как была уже совершенно обнаженной. Гейдж схватился было за пуговицу своих джинсов, но ее руки опередили его.

— Теперь моя очередь, — прошептала она и потянула за молнию; ощутив прикосновение ее пальцев, Гейдж пришел в неистовое возбуждение. Луиза подняла на него затуманенный вожделением взгляд.

— Гейдж? — прошептала она и потянула джинсы вниз.

— Милая… Ты должна быть моей, только моей, — хриплым голосом произнес он.

Притянув Луизу к себе, Гейдж впился в ее губы страстным поцелуем и стал самостоятельно бороться с пуговицами на рубашке. Горя от нетерпения он не выдержал и рванул — неподатливые пуговицы полетели на пол.

Луиза прыснула, но Гейджу было не до смеха; он лишь криво усмехнулся и, перешагнув через джинсы, стал снимать трусы. Улыбка слетела с губ Луизы; ее обдало жаром при виде его обнаженной плоти, дышать стало трудно. Крик желания застрял у нее в горле, и она прижалась щекой к его горячей груди. В следующее мгновение Гейдж подхватил ее на руки и понес к кровати.

Боже, какое несказанное блаженство ощущать на себе тяжесть его тела. На секунду ужаснувшись тому, что делает, Луиза вздрогнула. Но снова на нее накатила волна наслаждения, и она беспомощно обмякла, не в силах сопротивляться.

Гейдж жадно целовал ее губы, целовал долго и страстно. Его губы становились все настойчивее, и вот уже Луиза сделала то, чего он добивался, — притянула его к себе. Прижавшись к Гейджу, она страстно ответила на его поцелуй и потом ослабела, словно растаяв от жара страсти. Тогда он прошелся языком по ее нежной шее, груди, покусывая пухлые соски, по изгибу талии, оставив влажный след на шелковистой коже живота и остановился на восхитительном холмике, увенчанном нежной порослью темных волос. Стоило ему поцеловать это укромное местечко, как Луиза, словно пораженная внезапной судорогой, выгнулась ему навстречу, впиваясь своими пальцами в его мускулистое тело, и ночную тишину прорезал ее сладостный стон, словно из недр души вырвались наконец на свободу страсть и желание:

— Гейдж!

Он мог поклясться, что до этого момента еще владел собой, намереваясь растянуть удовольствие до тех пор, пока Луиза не почувствует той же всецелой поглощающей страсти, которая бушевала в нем. Но когда с ее губ сорвался стон, исполненный желания, когда он почувствовал, как ласкают его плечи и спину ее маленькие горячие ладошки, он понял, что больше не выдержит…

В последний раз отчаянным усилием воли Гейдж постарался взять себя в руки, приказывая себе не спешить. Но было поздно. Горячая волна желания вновь захлестнула его; ни одна женщина прежде не вызывала в нем такого неистового возбуждения, и Гейдж ничего не мог с этим поделать. Он конвульсивно дернулся, нависнув над Луизой, раздвинул ее бедра, и его рука скользнула к низу живота, отыскивая спрятанный под шелковистыми волосками нежный холмик…

Увлекаемая водоворотом страсти, Луиза, словно в горячечном бреду, затрепетала всем телом и глухо застонала, немного стыдясь своего беспомощного восторга.

Судорожно извиваясь под ним, она не заметила, как его узкие бедра оказались между ее разведенных в стороны бедер, и в следующее мгновение он рывком вошел в нее. И после этого они забыли обо всем, растворившись друг в друге. Вокруг протянулись длинные пляшущие тени; Луиза взглянула в его исполненное страсти лицо и почувствовала, что умирает от наслаждения. И в тот же самый миг она неожиданно поняла — что бы ни уготовило для них будущее, она никогда не пожалеет о том, что отдалась ему, и никогда не забудет этих восхитительных мгновений.

Луиза, лежа в объятиях Гейджа, с тихой грустью наблюдала за первыми солнечными лучами, проникавшими в маленькое окошко.

Вчера она сказала себе, что этого довольно. Но вчера она была не в состоянии трезво мыслить. Они снова и снова предавались любви и никак не могли насытиться близостью друг друга, сделав перерыв только для того, чтобы поужинать, после чего вновь вернулись в постель. Это было чудесное наваждение.

Луиза понимала, что рано или поздно суровая реальность заявит о себе и ей придется вернуться на грешную землю. На глаза ее навернулись слезы. Разве возможно будущее с таким человеком, как Гейдж Коул, который не потерпит рядом с собой женщины, привыкшей к независимости. И поступаться ею она не намерена. Так что у них остается только сегодня. Завтра. Возможно, еще неделя. Но в конце-то концов ее преследователя поймают, и тогда пропадет необходимость скрываться в этой хижине. Она пойдет своей дорогой, Гейдж — своей, и если когда-нибудь им и суждено встретиться, то произойдет это лишь по чистой случайности. Увы, такова жизнь!..

Сглотнув застрявший в горле комок, Луиза доверчиво прижалась к груди дорогого ей мужчины, заставляя себя поверить — хотя бы ненадолго — в то, что, кроме этой хижины, кроме этих счастливых мгновений, ничего не существует…

Вечером Гейдж стоял у открытой двери и наблюдал, как мгла окутывает каньон. Весело журчал ручей, и этот звук напоминал ему тихий смех Луизы. Он знал, что никогда теперь не сможет забыть этот пленительный смех…

День прошел, словно восхитительный сон, от которого не хотелось пробуждаться. Луиза была прелестна и так соблазнительна, что ему было достаточно взглянуть на нее, как в нем снова просыпалось желание. Словно попавшие на необитаемый остров любовники, они день напролет нежились в жарких ласках, снова и снова растворяясь друг в друге.

От Гейджа не укрылась печаль, время от времени омрачавшая взор Луизы. Он перехватывал ее обращенный в никуда взгляд и понимал, что реальность, несмотря ни на что, грубо вторгается в ее мысли. В такие минуты хотелось одного — привлечь ее к себе и заставить забыть о суровом и опасном мире, который простирался за каменистыми пределами каньона.