Предлагаемая читателю книга – признанный «маленький шедевр» французской прозы. Между тем литературным явлением он сделался лишь полвека спустя после смерти его автора, который и не помышлял о писательской славе. Кто же и как создал эту своеобразную книгу? Какова была ее судьба? В чем, наконец, залог ее неувядаемого очарования и причина интереса к ней, не угасающего на протяжении двух столетий?

Весной 1698 г. французский дипломат граф Шарль де Ферриоль, прогуливаясь по стамбульскому невольничьему рынку, обратил внимание на девочку-черкешенку, взятую в плен во время одного из турецких набегов, и вскоре купил ее за 1500 ливров. Девочке было года четыре; она отзывалась на имя Гаиде; первоначальный владелец ее утверждал, что происходила она из знатного, возможно, даже княжеского рода.

В Стамбуле Ферриоль находился в качестве королевского советника с особой миссией – в связи с подготовкой конгресса, которому предстояло собраться в Карловицах для заключения мирного договора между Турцией, с одной стороны, Россией, Австрией, Венецией и Польшей – с другой. 22 июня 1698 г. после завершения всех дел он покинул Стамбул и отправился на родину; вместе с ним была Гаиде. 30 августа корабль, на котором они плыли, вошел в порт Марселя, и путешественники двинулись к французской столице. По дороге, в Лионе, Гаиде была крещена. Ее крестной матерью стала г-жа де Ла Феррьер, жена лионского сенешаля; в роли крестного отца выступил сам Ферриоль. При крещении ей были даны имена Шарлотта-Элизабет.

Ферриоль оставался в Париже около года, а затем вновь отбыл в Стамбул, теперь уже в ранге посланника: об этом назначении он мечтал давно и добивался его с необычайным упорством. Что же касается девочки, то ее без особых колебаний он с самого начала поручил заботам невестки.

Мария-Анжелика де Ферриоль, урожденная Герен де Таксен, была женой младшего брата Шарля де Ферриоля – Огюстена-Антуана. Женщина умная, деятельная и властная, она правила домом твердой рукой, почти не считаясь с мужем, который был старше ее более чем на двадцать лет. К тому моменту, когда на их попечении оказалась Шарлотта-Элизабет, у них был уже годовалый сын Антуан (впоследствии принявший титул графа де Пон-де-Веля), а в 1700 г. появился на свет и другой – Шарль-Огюстен, будущий граф д'Аржанталь. Любопытно, что крестных родителей этого последнего – дядю и тетку – «представляли» Антуан и Шарлотта-Гаиде, как значилась она в свидетельстве о крещении, подписать которое ни тот, ни другая по малолетству не смогли. Весьма вероятно, что в, официальных бумагах Шарлотта (или Шарлотта-Элизабет) – Гаиде фигурировала еще не раз; но фактически из этих имен затем осталось лишь Гаиде, во французском произношении – Аиде, постепенно превратившееся в более «изысканное» Аиссе.

По-видимому, в течение нескольких лет Аиссе воспитывалась дома, а затем по обычаю того времени была отдана в монастырь; предполагают, что это был Новокатолический монастырь, расположенный неподалеку от особняка Ферриолей, который находился на улице Нев-Сент-Огюстен. Там она должна была усовершенствоваться в чтении и письме, научиться считать, рисовать, петь, танцевать, играть на клавесине, рукодельничать, что являлось более или менее обязательным для девушек ее круга [290]. Однако сколько-нибудь достоверные данные о пребывании ее в монастыре отсутствуют, и даже в списках воспитанниц, до нас дошедших, ее имени нет [291].

Неизвестно, как представляла себе г-жа де Ферриоль дальнейшую судьбу Аиссе. Конечно, она надеялась выдать ее замуж, но сделать это было нелегко: собственными средствами та не располагала, а снабдить ее приданым г-жа де Ферриоль, славившаяся своей скупостью, отнюдь не стремилась. Впрочем, подобные размышления вскоре потеряли смысл: осенью 1711 г. возвратился из Турции граф де Ферриоль – «маркиз» де Ферриоль, как он предпочитал теперь себя величать. Отъезд был вынужденным; на протяжении двух последних лет «маркиз» обнаруживал явные признаки душевного расстройства и в конце концов был отозван, причем на корабль его погрузили силой.

В Париже Ферриоль поселился в особняке на улице Нев-Сент-Огюстен, большую часть которого занимала семья его брата, включая и м-ль Аиссе Движимая чувством сострадания, она, по всей вероятности, пришла на помощь своему благодетелю, тем более что все эти годы он не забывал «прекрасную Гаиде», то приветствуя ее в письмах к родным, то обсуждая с ними ее будущее, то посылая ей подарки [292]. Через некоторое время состояние «маркиза» значительно улучшилось, болезнь отступила. Но и после этого он, несмотря на сопротивление м-ль Аиссе, решительно отказался предоставить ей свободу. Об этом свидетельствует, в частности, его «увещевательное» письмо к ней, не оставляющее сомнений в характере его намерений. «Когда я вырвал вас из рук неверных и купил вас, – писал Ферриоль, – я не предполагал причинить себе такие огорчения и сделаться столь несчастным. Я рассчитывал, следуя велению судьбы, определяющей участь людей, располагать вами по своему усмотрению и сделать вас когда-нибудь дочерью или возлюбленной. Опять таки судьба пожелала, чтобы вы стали той и другой, поскольку я не могу отделить дружбу от любви и отеческую нежность от пламенных желаний. Обретите же покой, покоритесь судьбе и не разъединяйте то, что небу угодно было, кажется, соединить» [293]. И м-ль Аиссе покорилась судьбе, оставшись с «маркизом» до конца. Он умер 26 октября 1722 г. после долгих и мучительных страданий.

Было бы ошибкой думать, однако, что все эти годы м-ль Аиссе провела затворницей в апартаментах дряхлевшего Ферриоля. Прежде всего, жизнь ее скрашивала близость с Пон-де-Велем и д'Аржанталем оба брата отличались живостью ума, хорошей образованностью; к тому же они не были чужды литературных интересов, в особенности старший, который писал стихи, а впоследствии сочинял комедии. Иногда в доме появлялся их соученик по иезуитскому коллежу Людовика Великого – Франсуа-Мари Аруэ, вошедший в историю под именем Вольтера; дружеские отношения с ним братья сохранили навсегда [294]. Некоторое разнообразие в жизнь м-ль Аиссе вносило также общение с младшей сестрой г-жи де Ферриоль – Клодиной-Александриной Герен де Тансен, несколько лет жившей с ней под одной крышей; женщина незаурядная, позднее хозяйка знаменитого литературного салона и сама писательница, г-жа де Тансен, однако, неизменно отпугивала м-ль Аиссе своим безграничным цинизмом.

Впрочем, различные светские знакомые м-ль Аиссе – г-жа де Парабер, г-жа дю Деффан, г-жа де При и другие – немногим уступали в этом г-же де Тансен: эпоха Регентства, в которую Франция вступила после смерти Людовика XIV (1715), была одной из самых безнравственных во всей ее дореволюционной истории. С замечательной точностью и лаконизмом эпоху эту охарактеризовал Пушкин в «Арапе Петра Великого», воссоздавая на первых страницах романа общую атмосферу тех лет: «По свидетельству всех исторических записок, ничто не могло сравниться с вольным легкомыслием, безумством и роскошью французов того времени. Последние годы царствования Людовика XIV, ознаменованные строгой набожностию двора, важностию и приличием, не оставили никаких следов. Герцог Орлеанский, соединяя многие блестящие качества с пороками всякого рода, к несчастию, не имел и тени лицемерия. Оргии Пале-Рояля не были тайною для Парижа; пример был заразителен. На ту пору явился Law; алчность к деньгам соединилась с жаждою наслаждений и рассеянности; имения исчезали; нравственность гибла; французы смеялись и рассчитывали, и государство распадалось под игривые припевы сатирических водевилей» [295].