«Все это было бы смешно, если бы не было так грустно», – констатировал я про себя. Я угадал концовку истории с драгоценностями. Уперли шкатулку. Мне очень хотелось высказать свое отношение к происшедшему, однако я сдержался, лишь пожурил Быстрову:
– Но как вы могли, Наталья Александровна, забыть спрятать такую дорогостоящую вещь в сейф?
Каким бы ни был мягким укор, он явился последней каплей, переполнившей чашу терпения Быстровой. Она разрыдалась. Я не спешил ее успокаивать, пусть выплачется.
Платочка у меня не было, зато на столе я увидел бумажные салфетки. Я приподнялся, взял салфетки и протянул их заведующей детским садом. Пробормотав слова благодарности, молодая женщина стала промокать салфетками глаза. Судя по тому, что в пачке салфеток было меньше половины, Наталья Александровна сегодня их уже использовала, и не единожды, причем для той же цели, что и сейчас. Наконец, решив, что Быстрова излила из себя достаточное количество жидкости, я проговорил:
– Успокойтесь, Наталья Александровна!
Но мои слова не возымели успеха – заведующая детским садом продолжала рыдать почем зря. Я встал, взял все с того же стола бутылку минералки, открыл ее и, плеснув воды в одноразовый стаканчик, сунул в руки Быстровой.
– Попейте.
Молодая женщина взяла стакан и припала к нему, словно усталый путник к роднику. Через пару минут она, наконец, успокоилась.
– Вы понимаете, Игорь Степанович, – все еще всхлипывая, заговорила Быстрова, – у меня и в мыслях не было, что кто-то может взять шкатулку. Никто о ней знать не знал, ведать не ведал. Да и мой кабинет сам по себе – крепость. Он надежно закрывается на ключ, и без моего ведома в него никто не мог попасть.
– Давайте о нюансах поговорим чуть позже, – предложил я. – А сейчас доведите свой рассказ до логического конца. Что вы сделали после того, как обнаружили пропажу?
– После того, как я обнаружила пропажу, – как прилежная ученица, отвечающая выученный урок, откликнулась заведующая детским садом, – я обежала всех сотрудников и спросила об исчезнувшей шкатулке. Но никто ничего не знал и не видел. Тогда я позвонила Вере Ягодкиной. Она моя старая приятельница, мы как-то сидели с ней в одной компании, и Вера рассказала о том, как вы ей однажды помогли найти ее пропавшую дочь Эллу. Вот я и решила обратиться к вам за помощью.
– А в полицию не стали обращаться потому, что не хотели афишировать свои отношения с Варламовым? – заключил я.
– И не только, – шмыгая носом, с угрюмым видом призналась Быстрова. – Сергей Николаевич доверяет мне, но, если я вдруг проявлю себя безалаберной женщиной, бросившей на произвол судьбы драгоценности, да к тому же по моей вине разразится скандал, он мне этого не простит, и тогда я не только утрачу его доверие, но и покровительство.
– А если вас косвенно обвинят в пропаже шкатулки и диадемы и повесят на вас несколько миллионов долларов, так будет лучше? – удивился я.
Заведующая детским садом повела хрупким плечом:
– Не знаю. Но я пытаюсь спасти положение, для того и хочу вас нанять. – Она встала, подошла к письменному столу и, открыв ящик, вытащила из него деньги. Вернувшись ко мне, протянула пачку банкнот. – Здесь сто тысяч рублей. Это аванс. Найдете диадему и шкатулку, получите еще двести. Если вы будете нести какие-то траты, то представите мне счета, я их оплачу. Ну, так как, вы согласны мне помочь?
«Отчего не помочь хорошенькой молодой женщине, тем более за деньги?» – пока я пялился на пачку банкнот, говорила одна, оптимистическая, сторона моей души, в то время как другая, пессимистическая, молвила обратное: «Ох и найдешь ты, Игорек, с этими драгоценностями себе приключения на одно место!» И тем не менее оптимист во мне стал побеждать. Чему способствовали и прекрасные глаза Натальи Александровны, вернее, их выражение, а выражали они такую мольбу, отчаяние и надежду, что, сиди на моем месте человек с каменным сердцем, оно у него наверняка сомлело бы, чего уж говорить о мягкосердечном тренере детской юношеской спортивной школы, к тому же холостяке? Эх, скольких вы сгубили, прекрасные глаза!.. В общем, я подавил в себе пессимиста и, ни слова не сказав, взял протянутые деньги.
– У меня такой вопрос, Наталья Александровна, – проговорил я, пряча пачку банкнот в карман джинсов. – Вы сказали, что никто, кроме вас, не мог попасть к вам в кабинет. Это означает, что ни у кого, кроме вас, нет ключа от кабинета?
Заведующая детским садом вновь села на стул и сложила на коленях ухоженные руки.
– Есть, конечно. Все дубликаты ключей находятся у завхоза в сейфе, но она сегодня с утра уехала с отчетом в департамент, а потому доступ к ключам в течение всего дня был закрыт.
Что ж, завхоза из числа подозреваемых можно смело исключить, уже легче.
– А не мог кто-то взять ваш ключ? – поинтересовался я.
Быстрова покачала головой и категоричным тоном проговорила:
– Исключено. Обычно утром я забираю ключ у охранника, весь день ношу его с собой, а вечером вновь сдаю на охрану. Когда днем уезжаю по делам, тоже сдаю.
– А не мог охранник сделать дубликат ключа?
– Разумеется, мог, только зачем ему это нужно? Ведь ключ с вечера и до утра находится в его распоряжении, и, если ему что-то потребуется в кабинете, он может попасть в него в мое отсутствие на работе, – резонно заметила молодая женщина. – Если бы он знал заранее о том, что в кабинете окажется коробка с драгоценностями, тогда, да, можно предположить, будто он изготовил дубликат. Но я повторяю: никому, в том числе охраннику и мне, не было известно о том, что сегодня утром приедет Сергей Николаевич и привезет шкатулку.
– Значит, кому-то было известно, раз драгоценности исчезли, – вздохнув, резюмировал я.
Быстрова ответила мне тусклой улыбкой измученной переживаниями женщины.
– Действительно. Я как-то не подумала.
Мне в голову вдруг пришла интересная мысль.
– Послушайте, Наталья Александровна, – оживился я, – а ведь на ресепшн я видел монитор. В детском саду имеется видеонаблюдение?
Я выжидающе уставился на молодую женщину. Уж очень мне хотелось, вот так, с ходу, по записи с камер видеонаблюдения узнать имя похитителя драгоценностей. Но чудес на свете не бывает, что подтвердила Быстрова, заявив:
– Все не так просто, Игорь Степанович. Видеонаблюдение в самом деле есть, но у нас какая-то проблема с записывающим устройством. Я не очень разбираюсь в тонкостях дела, но запись почему-то иногда стирается. Вот и вчера стерлась, так что определить по записям с камер видеонаблюдения, кто именно входил в мой кабинет, нет возможности.
«Да уж, срубить легких денег не получится», – подумал я уныло и взглянул на часы. Было около девяти вечера. За окном уже смеркалось. Пора домой. Мне еще предстоял обратный путь на машине по ночному городу. В темноте я еще не ездил, страшновато как-то.
– Уже поздно, Наталья Александровна, – проговорил я, поднимаясь с дивана. – Сотрудников ваших, кроме охранника, на работе нет, проводить опрос не с кем. При искусственном освещении нужные детали тоже можно пропустить. Поэтому давайте договоримся так. Сегодня вечером я проанализирую полученные мной факты, составлю план действий, а завтра с утра приеду к вам и займусь расследованием пропажи шкатулки с диадемой.
Молодая женщина поднялась следом за мной.
– Хорошо, – проговорила она, протягивая мне узкую ладошку. – Утром я вас буду ждать.
Я слегка пожал руку Быстровой.
– Я думаю, ваш персонал будет содействовать мне в поисках похищенных вещей?
– Разумеется, я предупрежу с утра всех сотрудников, чтобы они правдиво отвечали на все ваши вопросы.
«Насчет правдивости вопрос спорный, – усмехнулся я про себя. – Но, если будут хотя бы охотно отвечать, и на том спасибо».
– Еще один момент, Наталья Александровна! Вы понимаете, что за один день это дело раскрыть нельзя, – проговорил я и, дождавшись, когда Быстрова в знак подтверждения правоты моих слов кивнет, сказал: – А завтра должен приехать оценщик драгоценностей, которых, как известно, нет. Что будем делать?
