День пролетел незаметно. Малиновка, даром что на вид хилая, двужильная оказалась, от Цезаря моего ни на сажень не отстала, локоть в локоть шли, болтали время от времени о том да о сем, как нормальные люди. Тут главное — не забывать, как только люди показываются, глупый вид делать, челюсть вперед, мозги назад и выдать что-то сакраментально-богатырское. Принцу же — наоборот, в моей тени спрятаться, а то негоже богатырям, героям народным, со всякими там особами королевской крови на равных ехать. Это спасать их мы горазды, а общаться нам с простым людом по долгу службы положено, только не больно с этими пекарями да кожемяками на общаешься? У них все беды на уме — дочку непутевую замуж выдать поскорее, да чтоб лиса кур не задрала, тьфу, раз-другой можно послушать, но не каждый же день! Принц — другое дело, он столько историй знает, что иногда и меня самого за пояс заткнет, правда, в практике ни бельмеса, сразу видно — всю жизнь в четырех станах под батиным оком просидел, но это дело поправимое, тут еще опыта наберется, а вот мозги никаким опытом не вставишь. Дал бог — быть с мозгами, а не дал — всю жизнь в шахте киркой махать, лес рубить да в кузнице молотом бить.
Третий день как второй. Гнали мы быстро, гонцы с новостями столичными нагнать не успели, так что про новые напасти узнать не удалось. Зато уже к ночи почти до цели добрались, а с утреца пораньше, как первые петухи прокукарекали, уже к воротам Белокамня подъехали.
Люблю я этот город! Для настоящего героя, да и не только героя, — рай земной! Белокамень быстро учит жизни, и каждый мальчишка, который сможет продержаться в этом городе больше суток, имеет право смело называть себя мужчиной!
— Жуть какая… — невольно вырвалось у парня. — Как будто домой вернулся…
— Э не, принц, это тебе не дом, это круче! Это Белокамень!
— Белокамень?
Еще бы — понимаю его удивление. Сам, когда лет двадцать назад сюда в первый раз приехал, не поверил. Иссиня-черные городские стены, ворота цвета антрацита, темная форма городской стражи, угрюмые лица, висящий над городом черный смрад — отличное место, чтоб назваться Белокамнем. Если в этом городе что белого и было, то давно уже покрылось пылью и стало темно-серым, а то и черным, все же Белокамень — признанный мировой центр алхимии, такие зелья, как тут, мало где варить умеют. Но история вообще забавная штука и иногда такие финтиля показывает, что нарочно и не придумаешь! Белокамень еще ничего, в одном из южных султанатов есть Долина Семи Озер, в которой, что характерно, не то что озерца — ручейка ни одного нет! Голая степь, дождь если пару раз в году покапает, то, считай, повезло, родников отродясь не водилось, и кто этот край додумался Долиной Семи Озер назвать — история умалчивает.
— Запомни! — давал я последние указания. — Я герой, безмозглая макака, умею только махать мечом и…
— Да запомнил уже, не переживай! — отмахнулся принц. — Ты это уже тысячу раз говорил.
— Ну смотри у меня! — грожу пальцем и окончательно принимаю геройский облик.
Тем более стража на вратах уже узнала. Смотрят хитро-хитро, ну да сегодня им обломится! Я не при деньгах — камни принца не считаются, их еще сбыть надо. Только этих мытарей пройду — нам, богатырям, между прочим, везде вход свободный. Где это видано, чтоб народный герой платил подоходный налог или, еще чего, с найденных сокровищ десятину в казну отдавал? Герои и вовсе считать не умеют, куда им десятину отдать. Пару серебряных монеток, так и быть, брошу в казну, но большего от меня не дождетесь! А сейчас главное — не останавливаться: если стража нормальная попалась, нас пропустят, не будут ничего спрашивать, а если нет…
— Эй, богатырь!
Ну вот, остановили. Ну что, им же хуже. Я хотел по-доброму, а придется как всегда.
— Что за беда гложет чело твое, добрый молодец? Али зверь какой в сих краях завелся, али полчища несметные на град сей велик идут? — привычно отзываюсь я.
Незнакомый офицер — а это явно не простой солдат, те богатырям не перечат — стоит у меня на пути и делает вид, будто может задержать. Надо же, как люди иногда заблуждаются…
— Беда? Чело? Да какая же беда в таком славном городе… У нас, слава королю, все в порядке, службу свою несем, за порядком следим… Но все равно рады видеть такого знаменитого богатыря в нашем небогатом городе. Только вот какая беда, понимаешь, я, конечно, не посмел бы такому богатырю перечить, но наш король издал приказ, чтоб, значит, с каждого встречного плату брать, исключительно на благие нужды города! Была бы воля моя — в жизни бы не посмел, но король, сам понимаешь, королевская воля и все такое…
Сам себе могилу роет! На что он надеется? Не понимаю. Неужели думает, что я, защитник слабых и обездоленных, не посмею очернить его перед «злобным тираном», чей сын чуть ли не давится со смеху у меня за спиной? Интересно парню, как Тиналис-богатырь выкручиваться будет. А мне что, мне не впервой, это когда надо я защитник справедливости, а когда надо — поборник закона. А так как «закон» и «справедливость» почти всегда друг другу противоречат, то я получаюсь всегда на нужной стороне. Что весьма удобно.
— Воистину глаголешь, добрый молодец! — киваю я, нахмурив чело богатырское и демонстративно развязывая седельную сумку. — Не дело так — вот встречу короля, а к нему путь мой лежит, и молвлю: мол, что же ты, супостат такой, творишь, коли доблестных ратников угнетаешь, неволишь их не по совести поступать, что они власть твою, супостат, поносят, оброк собирая…
Нормально? Нормально. Офицер не сразу понял, но постепенно начало доходить. Что я собрался прийти к королю-некроманту и настучать: мол, такой-то офицер вел антинародную пропаганду, поносил на чем свет действующую власть да еще и брал взятки — ведь въезд во все города королевства бесплатный, и действует местная городская стража не по закону, а по понятиям. Офицер не дурак, догадался, что после такой «рекомендации», да еще и из уст богатырских, а нам, богатырям, врать не положено, королевские зомби очень быстро придут за смутьяном и мятежником. Побелел, уже и золото из рук моих брать не хочет, назад пятится, руками машет.
— Нет-нет, спасибо! Я так подумал — ты ведь подвиг какой, наверно, совершить собираешься, ну и это тоже послужит на благо города, лучше чем золото любое!
— Ну коли так глаголешь, добрый молодец, быть по сему! Молвлю я пред королем: мол, ратники твои доблестны, мзду не берут, а почем ты их гнобишь, супостат! Скажи мне имя свое, добрый молодец, дабы пред царем я назвал столь знатного ратника!
— Не надо имен! — уже едва ли не умолял офицер, но меня понесло.
Минут десять я уламывал его назвать свое имя, но в конце концов смилостивился — пообещал, что опишу столь «скромного ратника» внешне, если он так не хочет, чтоб король-некромант знал по имени своих героев. И на этой оптимистической ноте мы без дальнейших проволочек проехали в город. Принц, молодец, не сглупил, послушно выполняя мои рекомендации, и не пытался завязать умную беседу. Мы направились в сторону Нижнего Белокамня — моего любимого места в моем любимом городе! Если я прав, а я всегда прав, то одного из наших будущих спутников мы должны найти именно там. В самом грязном и дешевом кабаке, где подают самый крепкий ром и самую зеленую брагу, не найдем по запаху — выйдем на слух, там должна быть обязательно драка с поножовщиной, без этой народной забавы в Нижнем Белокамне ни дня не проходит, ни ночи.
Звуки бойни за версту слышны, двери все на запор, люди двигаются короткими перебежками, местами красные пятна и вонь, как у кентавров в логове? Значит, идем в нужную сторону. Тут ведь как, один день есть улица, на завтра баррикадой завалили, послезавтра соседний дом сгорел, вот тебе и новый переулок — карту Нижнего Белокамня даже любители новомодной абстрактной мазни из дальних стран нарисовать не могут, фантазии не хватит. Нет, есть, конечно, тут и привычные улицы — широкие, прямые, да по ним даже такой богатырь, как я, проехать не рискнет. Пока сто саженей проедешь, триста раз подстрелить успеют, до последней пуговицы обдерут да еще и двести запретных удовольствий предложат. Переулками да подворотнями уж как-то безопаснее. Не, если бы я со всеми своими ребятами ехал в полном составе, то нет проблем — никто бы подойти не рискнул, но вдвоем с принцем, у которого на лбу написано «лох», извольте!
