Проснулся разбитый и подавленный. Поднялся с трудом, кое-как привел себя в порядок и поплелся к В.
В., оказывается, еще вчера уехал в гости. И до сих пор не являлся. Митя напоил меня чаем, а Дмитр. Петр. усадил разбирать счета. Вольтер приехал во втором часу и лег спать. Я ушел домой. Хотел зайти к М.А., но раздумал. Ничего не могу с собой поделать, все время думаю о них с Правосудовым. Возможно, я неверно поступаю, не хотя ничего знать об их отношениях, потому что нафантазировал себе уже бог весть что, сверх всякой меры. Сам себя мучаю.
К вечеру собрались с Таней поехать к О.И. О.И. удивилась, но была нам рада. У нее сидели какие-то господа, пили вино. Мастерская О.И. не на этой квартире, далеко. Договорились поехать туда завтра вместе. Таню тоже возьмем. Они с О.И. очень нравятся друг другу, и, быть может, даже подружатся. Гости О.И. разговаривали о своем. Можно было понять, что речь шла об их знакомом, о его странном поведении в последние дни. Один из господ сказал, тоном слегка пренебрежительным: «Видимо без женщины здесь не обошлось». И тут моя Таня, довольно бесцеремонно зачем-то встряла в их разговор и заявила: «Бывает, что мужчины мужчин любят». Несколько мгновений длилась пауза, господа смотрели на Таню изумленно. О.И. громко расхохоталась, обняла Таню, поцеловала в щеку и весело продолжила: «А женщины женщин!» Тогда господа тоже посмеялись, но было видно, что они несколько ошарашены. Договорившись на завтра, мы с Т. пошли домой пешком.
От М.А. записка, сетует, что не являюсь. Все же я нужен ему!
28 марта 1910 года (воскресенье)
Прямо с утра отправился к М.А. Он еще не вставал, но меня пустили. Вместе пили кофий, весело болтали. Я смотрел, как он одевается. Вместе пошли в церковь, а после поехали к А.Г.
Вольтер, увидев нас вдвоем, заулыбался и поздравил меня. Я смутился, сделал вид, что не знаю о чем он. Вот как несложно меня разгадать! Неужели все мою любовь видят и понимают?
Дмитр. Петр., несмотря на воскресенье, забрал меня к себе в помощники. Когда я освободился, М.А. уже уехал. Я простился с Вольт. и побежал на встречу с Таней, чтобы вместе ехать к О.И. Потеплело, и даже немного выглянуло солнышко, все-таки весна потихоньку наступает. И настроение прекрасное. О.И. и Таня уже встретились и ждали меня. Они тоже веселые, шутят и дурачатся. О.И. выглядела гораздо моложе, и красивее, чем она мне раньше казалась. В мастерской у нее те же мифические животные, только маслом. Т. от них без ума. О.И. обещала и для нее что-нибудь написать. Портретов мало, и никого на них я не узнал, что, может быть, и к лучшему. О.И. отыскала бутылку Шабли, и мы уселись пьянствовать. Говорили о пустяках, очень много смеялись. О.И. называла меня сладким мальчиком, совсем расшалившись, целовала в губы меня, а потом и Таню, за то, что она на меня похожа. «Бросайте вы этих…», и тут она сказала то самое слово, которое я слышал от Кирсанова, попрекавшего меня нехорошими знакомствами. Таня хихикнула, а я покраснел: «Если я правильно понял, кого вы имеете в виду, то вы не должны так о них говорить». – «Отчего же? Я всё зову своим именем». – «Вы ничего не знаете». – «Это вы, мой дорогой, еще много не знаете, но если хоте, я вас научу. Подумайте об этом». Я и вправду немного задумался, но О.И. с Таней снова принялись шалить, и я развлекся. После того как вино кончилось, О.И. вздумалось ехать кататься.
Вернулись мы домой поздно ночью. Мама в панике уже собиралась идти за квартальным.
29 марта 1910 года (понедельник)
Ходил проверять рабочих. У них почти уже все готово. Вероятно, на следующей неделе можно будет начинать перевозить картины. Художников участвуют шестеро. Я не был еще у Окунева и Седого, но, надо полагать, товарищи их уже известили. Во «Втором Возрождении» О.И. единственная женщина. Любопытно было бы знать, как они принимают, того, кто хочет вступить.
А.Г. уехал к знакомым в Царское. И мне пришлось принимать его посетителей, слава богу, приходили только двое. Хорошо, что Аполлон не министр. Заезжал к Окуневу. Дома записка от Тани, она уехала с О.И. в какие-то гости. Я вышел, чтобы пойти ее разыскивать, но тут они с О.И. вдвоем подкатили на таксомоторе. Мы позвали О.И. выпить чаю. Таня показывала ей свои гимназические рисунки. О.И. их нахваливала, она находит у Т. талант, и считает, что ей нужно заниматься живописью. Она даже предложила дать ей несколько уроков. Но Таня сомневается.
Провожал О.И. до дома. Она спросила, подумал ли я о том, что она мне говорила. Я не захотел поддержать эту тему. Она, остановившись вдруг, повернулась ко мне, заглянула в глаза и сказала: «Вы погибнете, бедный мальчик». На прощание О.И. поцеловала меня в щеку. Духи ее пахнут жасмином, уходя прочь, я еще некоторое время нес с собой этот запах. Я не понимаю ее, она меня тревожит. А Таня! Верно, скоро и она из знакомой, милой девочки обратится в существо непонятное и чужое, станет женщиной.
От М.А. записка французская и по-русски немного приписано снизу. Он заходил сегодня к Вольтеру, но ни его, ни меня не застал. Бедный, дорогой мой Миша!
30 марта 1910 года (вторник)
Провожали Супунова. Были Вольтер, Правосудов, Демианов и я. Еще Валетов и другие господа из одинаковой свиты. Я все наблюдал за П. и М.А., за их взглядами и улыбками. Впрочем, улыбок не было, они будто дуются друг на друга. Поссорились? А, может быть, просто не хотят показывать чувства при посторонних. В ресторане на вокзале Демианов сидел рядом со мной, но против Правосудова. Я так внимательно за ними наблюдал, что временами не слышал даже, с чем Вольтер ко мне обращается, и несколько раз ответил невпопад. Все разговоры были вокруг выставки. Еще обыкновенные в такой компании остроты и немного легкого философствования, тоже обыкновенного, после выпитого вина. Вольтер очень много ко мне обращался, хотя, прекрасно видел, что мне не до него. Вероятно, нарочно хотел меня развлечь, ведь все он знает и понимает. Может быть, даже лучше меня самого. Правосудов меня почти совсем не замечал. Возможно, только делал вид, но скорее, я и впрямь ему безразличен. А вот Д.… Кончилась их связь или еще длится? И что мне нужно ожидать?
Супунов прощался со мной сердечно, чем невероятно меня растрогал. Даже обещал написать мне из Москвы. Все-таки он очень хороший человек, а больше всего хорош тем, что не имеет романа с Демиановым. Но это уж моя горестная шутка. Знаю, что не имею никаких прав на ревность, а все же, ревную. Ведь не пустые это были слова, когда он говорил, что любит? А теперь, выходит, любит еще и другого? Или все дело только в том, чего еще не было между нами?
С вокзала я, Демианов, Правосудов и кое-кто из «одинаковых» поехали к Вольтеру. У Вольтера продолжили пить вино, затеяли карты. Не играли я и Правосудов. М.А. проиграл 3 р. и больше не стал. Как ни следил я за ними, но, все же, Вольтер меня отвлек. Ответив ему, обернулся и обнаружил, что тех двоих уже нет в гостиной. Противный Вольтер! Не терпелось ему пристать ко мне со всякими пустяками. Разумеется, глупо злиться на В. Не знаю, на что тут злиться, разве только на себя. Я был уже порядочно пьян, стал прощаться, заявляя, что поеду нанимать полотеров, для выставочных комнат. Меня удерживали, урезонивали, но напрасно. Чуть не в слезах я ушел. Ни за какими полотерами я, конечно не поехал. А пошел домой с намереньем переодеться и устроить засаду возле дома М.А., чтобы видеть, когда он вернется и будет ли один. Придя домой, разделся, но от выпитого вина и отчаяния одеваться уже не хотелось. Я достал карточку М.А., и сидел над ней, проливая слезы. Не слышал, как вошла Таня. Внезапно она обняла меня, стала целовать в щеки и лоб. Она тоже плакала и приговаривала: «Ты погибнешь, Саша! Ты погибнешь!» Что такое?! Неужели это О.И. ее научила? Или женщины чувствуют лучше? Я не вижу для себя никакой опасности в любви к М.А. Только мысль о Правосудове мне невыносима.
31 марта 1910 года (среда)
Проснулся с больной головой. И ужасно было стыдно. Перед Вольтером, перед Таней, перед М.А. Не хотелось никому показываться на глаза.
