Это был чуть ли не первый писательский опыт Че и не лучшая из его книг, но, насколько это было в его силах, она не должна была оказаться последней. Он как-то сказал Эрнесто Сабато, что еще напишет другую книгу о революции и это будет "воистину вдохновенная работа".

Ситуация на Кубе тем временем продолжала накаляться. Правительство вступило в открытое противостояние с фанатичной католической иерархией и духовенством, которые развернули агрессивную и ядовитую антикоммунистическую кампанию. Одновременно продолжал усиливаться конфликт с пробатистов-скими и либеральными газетами "Диарио де ла марина" и "Пренса либре". Оба эти издания совсем недавно субсидировались правительством Батисты.

На Кубу начала просачиваться информация о деятельности ЦРУ в Майами, где американская разведывательная служба организовала две группы кубинских беженцев. В первую из них, не поддерживавшую Батисту, входили, в частности, Мануэль Артиме, Барона и Аурелио Санчес Аранхо. Вторая состояла из военных пробатистовской ориентации, которые при полной поддержке диктатора Идигораса начали проходить подготовку в Гватемале.

16 мая Че вместе с матерью, находившейся на Кубе, отправился к Хемингуэю на соревнования по рыбной ловле. Судя по фотографиям, Че являл собою там довольно странную фигуру: голый по пояс, но с беретом на голове. Как всегда, он или держал книгу в руках, или прятал под сиденье, когда пытался выловить рыбу.

"На самом деле у меня есть только одна программа... - индустриализовать страну", - сказал Че в том мае, выступая с речью. Это была его навязчивая идея, порожденная осознанием того, что экономическая система Кубы не в состоянии хоть сколько-нибудь прогрессировать, пока страна, производящая дешевое сырье, остается полностью зависимой от импорта готовых товаров. Че играл все более активную роль в работе Отдела индустриализации, к троим руководителям которого присоединился двадцативосьмилетний адвокат Хаиме Вальдес Гравалоса, друг Фаус-тино Переса. Главной темой их заседаний был вопрос о том, как заставить НИАР безотлагательно взять под контроль предприятия, находившиеся в ведении Министерства расхищенного имущества или же национализированные, и создать из них объединения по виду производимой продукции. Отдел индустриализации должен был разобраться в их бухгалтерии и, пойдя на некоторые потери в прибыли у других предприятий, попытаться заставить фирмы работать хотя бы без убытка, не увольняя при этом рабочих.

Американский экономист Эдвард Бернстейн, занимавший должность консультанта в банке и имевший кабинет по соседству с кабинетом Че, докладывал, что помимо повседневных забот майор был очень заинтересован планированием промышленности. И все это сочеталось с безумием другого рода - приемом гостей, визитами, ночными занятиями математикой и экономикой с Хаиме Барриосом за восьмиугольным столом в соседнем кабине-По вечерам обычно приходили партизанские командиры с их (еисчерпаемым запасом военных историй. Алейда Марч и Хосе Мануэль Манреса оказались втянутыми в работу Че и пытались збавить его от хотя бы части бесчисленных дел: ознакомления с потоком корреспонденции, подготовки ответов на письма, статей и речей, посещений отделений банка... Во время одного из таких посещений он заметил около рабочего места кассира табличку с надписью "Я обслуживаю посетителей". Уходя из банка, Че попросил Виласеку посоветовать служащему повернуть табличку таким образом, чтобы она служила напоминанием ему.

Помимо всего этого, Че делал очень много дел, не входивших в круг его прямых обязанностей. Он дал интервью Жан-Полю Сартру и Симоне де Бовуар, которая написала потом: "Можно сказать, что сон оставил этих людей и тоже эмигрировал в Майами". Произведениям Сартра Че посвятил многие часы и почерпнул из них немало идей. В другой раз ему нанес визит американский журналист И.Ф.Стоун, автор книги "Тайная история корейской войны". Че познакомился с ней в Мексике, и у него на многое раскрылись глаза.

"Гевара приветствовал меня с теплотой, которая поначалу озадачила меня, пока я не узнал, что несколькими годами раньше американское посольство в Мексике... скупило чуть ли не весь тираж опубликованного испанского перевода "Тайной истории корейской войны". Оставшиеся экземпляры благодаря этому читались еще шире... Че приветствовал меня как такого же товарища-бунтаря против "империализма янки".

Стоун вспоминал, что Че

"был первым мужчиной из всех, кого я когда-либо встречал, о котором я подумал, что он не просто привлекателен, а красив. Со своей вьющейся рыжеватой бородой он казался чем-то средним между изображением фавна и образом Иисуса Христа, отпечатанным для воскресной школы... Что поразило меня больше всего - то, что он не казался хоть сколько-нибудь развращенным или опьяненным властью, которая внезапно оказалась у него в руках".

И действительно, Че был человеком, не испытывавшим ни малейшего почтения к деньгам; друзья тайком покупали ему кофе, так как в кармане у Эрнесто никогда не было ни монетки. Явившись в качестве почетного гостя на свадьбу Фернандеса Меля, он был одет в рваный военный френч.

"- Как вы можете ходить в такой одежде? - удивился кто-то. - Это моя летняя форма".

14 июня он начал переговоры с рабочими, чтобы предотвратить волну требований повышения заработной платы в наиболее организованных секторах рабочего движения: "Индустриализация призывает к жертвам; форсирование ее темпов - это вовсе не пикник, и мы рассмотрим данный вопрос повышения заработной платы в будущем". Че также объяснил: "Мы выступаем против повышения зарплаты, потому что она всего лишь порождает инфляцию, что позволяет создавать рабочие места". Количество безработных он оценил в триста тысяч; это количество, хотя и составляло половину от уровня безработицы к моменту победы революции, но все еще было чрезвычайно большим.

Спустя две недели, выступая в Индустриальной технической школе, Че повторил это объяснение. Если не увеличится количество производимых товаров, то повышение заработной платы может быть осуществлено только за счет печатания большего количества денег, "но денег, которые будут стоить меньше, так как производство страны еще не увеличилось до той степени, чтобы соответствовать тем деньгам, которые будут выпущены".

Либорио Новаль, фотограф газеты "Революсьон", натолкнулся на Че в гаванском районе Марти, где активно осуществлялась программа жилищного строительства.

"- Что, парни, пришли поработать?

- Да, майор, мы собираемся отразить события.

- Нет, нет, я имею в виду настоящую работу, с киркой, лопа

той и катанием тачки.

- Что ж, раз мы должны, то будем работать.

- Отлично. Повесьте свои камеры вот тут и пойдемте со мной".

Таким образом Новаль провел утро, катая тачку, которую Че наполнял песком, цементом и камнями. С тех пор фотограф принялся следовать за Че в его добровольных выходах на воскресники, в которых Че участвовал не только для поддержания спортивной формы. Наконец Че попросил его остановиться: из-за многочисленных фотографий Новаля коллеги Гевары не давали ему житья на собраниях министров по понедельникам. Кубинцев трудно остановить, когда дело доходит до шуток.

В начале июля Соединенные Штаты отказались от своей квоты в импорте сахара, которая предусматривала закупку существенной части национальной продукции Кубы по цене, установленной выше рыночного уровня. Кубинское правительство предупредило, что эта мера подтолкнет национализацию сахарной промышленности. На стенах домов Гаваны появились надписи: "Нет квоты - нет и землевладельцев".

17 июля Че в своей еженедельной колонке в "Верде оливо" высмеял американскую паранойю. Соединенные Штаты обвинили Кубу в создании на острове баз для советских подводных лодок

Не было никаких подводных лодок, но бельгийское и итальянское оружие, закупленное в первые два года революции, быстро сменялось советским, поставлявшимся по более выгодным ценам.