Американская пресса усилила кампанию против кубинской революции, в которой Че многократно упоминался как "Теневая сила за спиной Кастро" (заголовок статьи Теда Зульца в "Нью-Йорк тайме"), "зловещий человек за спиной Фиделя Кастро" (Ф. Сондерн в "Ридерс дайджест"), "мозг Кастро" ("Тайм мэгэ-зин") и "красный диктатор за спиной Кастро" ("ЮС ньюс энд Уорлд рипорт").
20 июля СССР купил 700 000 тонн сахара, оставшегося от урожая. Как выразился польский исследователь К.С. Кароль, "мероприятия, способствовавшие национализации, начали накапливаться подобно тучам, предвещавшим тропический шторм".
Конфронтация между Соединенными Штатами и Кубой, возникшая в первые же месяцы революции, продолжала развиваться и повлекла за собой все более враждебные меры и контрмеры с обеих сторон. После проведения конфискации сахарных плантаций Соединенные Штаты предъявили невозможное требование: возмещение должно быть выплачено наличными деньгами на основе фактической стоимости земли, а не заявленной владельцами налоговой ценности, которая была значительно ниже.
После того как угрозы понизить сахарную квоту получили поддержку президента Эйзенхауэра и Конгресса, противостояние продолжало развиваться уже в области нефти.
Советский Союз предложил Кубе 300 000 тонн сырой нефти на льготных условиях, а также кредиты на промышленное оборудование. Американские компании "Стандарт ойл" и "Тексако" отказались перерабатывать советскую нефть, а затем и вовсе поставлять Кубе какое бы то ни было сырье. 26 мая кубинцы направили танкеры с советской нефтью на предприятия компании "Шелл". Нефтяные компании отказались от своих очистительных заводов, и 10 июня эти заводы были национализированы. После национализации нефтяных компаний сети электроснабжения отказались от предложенного им снижения расценок на 3( процентов, а также заявили, что не станут использовать в качестве топлива советскую нефть. "Блокада стягивалась все сильнее; они ликвидировали сахарную квоту, мы национализировали электростанции, мы национализировали электрические сети". 9 июля, после того как сахарная квота была урезана, американским компаниям было приказано провести инвентаризацию и нотариально заверить ее результаты. "Проводился очень эффектный и торопливый обмен ударами". Еще через месяц, 6 августа, Фидель национализировал тридцать шесть сахарных заводов вместе с их плантациями, а попутно нефтеперерабатывающие заводы, телефонную компанию и систему электроснабжения.
Пока эти события молниеносно сменяли друг друга, Че в банке пытался предотвратить вывоз капитала. За эти четыре месяца он принял меры по укреплению Отдела индустриализации, в котором видел будущий оплот национализированной индустриальной экономики, отправил Хосе Мануэля Ирисарри лично вывезти кубинское золото, депонированное в банках США, подготовил к ликвидации государственные банки времен Батисты, пытаясь при этом избежать увольнения служащих, и вел открытую для всеобщего обозрения работу по развитию национализации.
10 июля Энрике Ольтуски и Марсело Фернандес, входившие в антисоветскую часть левого крыла Движения 26 июля, вышли из состава правительства, так как предвидели дальнейшее укрепление связей с Советским Союзом. Принятие их отставки явилось серьезной ошибкой: таким образом правительство могло лишиться в будущем должного баланса во взаимоотношениях революционных сил. Че хотя и являлся непреклонным сторонником самых тесных связей с СССР, не имел ни малейшего сомнения в революционности позиции Ольтуски и уговорил последнего пойти работать в Отдел индустриализации, чтобы использовать его незаурядные организаторские способности.
Где-то в это же время Че собрал вместе Альберто Мору, Рауля Мальдонадо и Хасинто Торреса из НСП и сказал им громко и ясно: "Мы должны монополизировать внешнюю торговлю". Он велел им взять в свои руки БАНСЕК и преобразовать его в Банк внешней торговли. В отсутствие заслуживающего доверия штата они были вынуждены импровизировать, используя "экономистов" из числа журналистов и даже двадцатитрехлетних молодых людей, работавших в экспортной компании.
Три месяца спустя, во время приема в гостинице "Гавана либре", Че получил составленный Морой и Мальдонадо доклад Банка внешней торговли. Молодой руководитель и его экономический советник ввалились на прием грязные, в потрепанной одежде и гордо вручили Че двухтомный доклад. "Мы чувствовали себя героями". Че взял доклад, даже не поблагодарив. Мальдона-до позднее говорил: "Он рассчитывал на то, что каждый будет работать так же, как и он сам. Это был обольститель, который мог бы заставить вас вкалывать как проклятых и быть при этом до смерти довольными, что вы можете это делать".
Банковский чиновник старой школы, пораженный той калейдоскопической быстротой, с которой возникали новые и новые противоречия с мировыми империями, спросил Че: "- И чем же это все может закончиться? - Совершенно ясно, что все закончится пушечной пальбой". Напряжение нарастало, а Че тем временем принял участие в праздновании годовщины 26 июля в Сьерра - Маэстре, а еще двумя днями позже - в первом Латиноамериканском юношеском конгрессе. Попав туда, он прежде всего отреагировал на собравшихся делегатов, с точки зрения врача. Эрнесто увидел "детей, которым, судя по телосложению, можно было дать восемь или девять лет, хотя почти всем им на самом деле двенадцать или тринадцать. Они и впрямь дети голода и бедности, воплощение недоедания". На конгрессе он впервые встретил человека, который в прошлом произвел на него большое впечатление, - бывшего президента Гватемалы Хакобо Арбенса. Че пообещал ему, что происшедшее в Гватемале не повторится на Кубе, где люди будут драться, защищая революцию.
В августе Че встретился с французским экономистом Ренс Дюмоном, специалистом в области аграрных проблем, выступавшим в качестве советника революции. Тот хотел, чтобы Че стал посредником и "заставил Фиделя понять" некоторые экономические постулаты. "Нельзя заставить произойти все то, что ты хочешь увидеть сделанным". Дюмон указал на необходимость увеличить промышленное производство без подъема заработной платы. Впрочем, судя по заявлениям, которые Че делал, выступая перед городскими рабочими, тот и сам хорошо знал об этом. "Я также объяснил Че, что слишком сильное снижение цен в сельских магазинах грозит слишком сильным увеличением потребления в среде кампесинос, и предложил ввести в качестве возмещения налоги на розничную продажу". "Мы получим советские часы по цене девять песо за штуку и будем продавать их по сорок" - сказал Че, мотивируя отказ. "Он не сознавал опасности сверх потребления в сельской местности порождающего дефицит и инфляцию, которые неизбежно должны было возникнуть, потому что товарные запасы были ограничены, а объем импорта резко сокращался".
Дюмон посоветовал Че предложить членам кооперативов бесплатно работать на строительстве домов, особенно после завершения сафры - сбора урожая сахарного тростника; в таком случае они ценили бы свои дома гораздо больше. Он также порекомендовал проводить эту работу во время относительного безделья дождливого сезона. Участники работ могли получать оплату в виде товарных сертификатов или кооперативной доли. У кооператоров не было денег, зато у них было время, а в стране все еще существовала достаточно сильная безработица. "Я полностью высказал ему все свои впечатления о том, что они, кажется, считают себя не участниками предприятия, которое на самом деле принадлежит им", а скорее чем-то вроде государственных служащих. Многие не ощущали никаких моральных преград перед воровством из кооператива, и так будет продолжаться до тех пор, пока бездельники не перестанут зарабатывать столько же, сколько и лучшие рабочие. Дюмон постучал себя пальцем по лбу: национализация и государственные перевороты, сложившись воедино, вовсе не обязательно образуют социализм.
