23—25 сентября: «У нас не было разведчиков, и мы шли по доpore, разбитой отрядом товарища Камило». Какой-то кампесино просил прощения за то, что не мог предложить ничего поесть или выпить: Камило прошел здесь всего несколько дней тому назад... «Начиная с двадцатого мы почти непрерывно шли по болотам. Не раз нам приходилось бросать то одну, то другую из наших немного численных лошадей. Все страдали от ножной гнили». Че мучился от непрерывного, выматывавшего все силы на протяжении уже трех дней приступа астмы.

Леонардо Тамайо: «Мы направлялись в центральную область провинции, но он сказал, что мы должны идти на юг. Юг представлял собой наиболее неприветливые места, и туда-то мы и пошли». Че предполагал, что армия будет искать самые легкие пути из Сьерры-дель-Эскамбрея и попытается их заблокировать. «Армия не могла предвидеть трех вещей одновременно».

Че отправил команду во главе с Рамоном Пардо и доктором де ла О на склад рисоводческой фермы Агуила, где удалось добыть немного провизии, а также несколько тракторов с навесными граблями и тележками.

Тем не менее 29 сентября западня захлопнулась.

«Мы оставили позади ферму Агуила с ее складом и вошли на территорию казарм Барагуа, когда обнаружилось, что армия полностью блокировала железнодорожную линию, которую нам предстояло пересечь. Жандармы обнаружили наше продвижение, и наше тыловое охранение отогнало их парой выстрелов. Предполагая, что стрелял кто-то из правительственных солдат, ожидавших, по обыкновению, в засаде, я приказал ждать сумерек, так как думал, что тогда мы сможем пройти. Когда я выяснил, что произошла перестрелка и враг точно знал, где мы находимся, было уже слишком поздно пытаться пройти: стояла темная и дождливая ночь, а мы не имели никакого представления о хорошо укрепленных позициях врага».

Че сказал Акосте, что именно он несет ответственность за столкновение с армией: «За эти выстрелы мы заплатим очень высокую цену».

«Мы должны были отступать, ориентируясь по компасу, прижимаясь к болотам и лысым холмам, чтобы сбить со следа самолеты и направить их атаки на лесистый холм поблизости».

30 сентября армия почти что окружила их. Хотя солдаты и не знали точного расположения позиций, но им было известно, что партизаны находятся в окружении. Было развернуто пять рот; ночь стояла темная и дождливая. Че выслал разведку на поиски бреши в кордоне, приказав: «Не стреляйте, даже если вас застрелят». Гиле Пардо и Акоста незамеченными подобрались вплотную к противнику. Солдаты стреляли наугад, но партизаны лежали, уткнувшись носом в грязь, и не отвечали. В пятидесяти метрах располагалась вторая цепь; маленький поезд подвозил подразделениям, окружившим партизан, продовольствие и боеприпасы.

Че не был единственным человеком, которого раздражала необходимость воевать с завязанными глазами. Подполковник Суарес Сукет, возглавлявший преследование партизан, заметил одному из своих офицеров: «Вы понимаете, что это еще не конец и что конца не будет».

В пять часов утра 1 октября Че приказал партизанам пробираться через глубокое болото, разбившись на маленькие группы и маскируясь самостоятельно. В четыре часа вечера он встретился с командирами подразделений и отправил повторную разведку. Хоэль Иглесиас вспоминает:

«Товарищи были до такой степени измождены, что порой даже не двигались с места, когда наверху пролетал армейский самолет и обстреливал нас. Мы находились по колено, по пояс в воде, и чтобы хоть немного выбраться из нее, нам оставалось только вылезать на крохотные островки, имевшиеся вокруг некоторых больших деревьев. Мы сидели в болоте почти три дня, окруженные. Мы уже привыкли устраиваться на ночлег на таких островках, устилая землю листьями. Земля была мягкой, болотной, и мы постепенно погружались в нее, пока не оказывались наполовину под водой, но мы были так измучены, что могли спать даже почти целиком в воде, лишь головы да плечи снаружи. Порой мы видели, как Че вставал и подходил то к одному, то к другому из товарищей, особенно к тем, кому было хуже всего, чтобы поддержать их дух, поговорить с ними и убедить, что мы должны быть сильными, должны разделаться с этим окружением, должны пройти».

«Я действительно должен был все время устраивать нагоняи бойцам Вторжения, сидевшим в зарослях кустарника. Они были босые, голодные и недисциплинированные. У них на лицах было обреченное выражение, как у висельников. Они не обращали ни на что внимания. Время от времени, чтобы подогнать их, требовалось даже физическое наказание. Я сказал им, что они вписали важную главу в историю Кубы, хотя сами не знали об этом».

В таких условиях Че собрал командиров подразделений колонны и впервые сообщил им о подробностях задания. Он сказал, что их цель заключается в том, чтобы развернуть партизанскую войну в новых районах, разрезать остров пополам и отвлечь часть угрозы от Сьерра-Маэстры. Он говорил о политической работе, которую предстоит провести для объединения групп, борющихся в Эскамбрее, об идее строительства баз наподобие тех, что были устроены в Сьерре. На этой же самой встрече он подвергся нажиму со стороны молодых командиров, желавших первыми нанести удар и попытаться прорваться из окружения. Че упорно утверждал, что в бою они окажутся в крайне невыгодном положении и следует избегать сражения до тех пор, «пока мы не найдем выхода отсюда». Фернандес Мель вспоминал: «Он упорно отвечал, что время еще не подошло, что пока есть малейшая возможность, мы должны сражаться, чтобы пробиться к Эскамбрею».

Еще один патруль, во главе которого шел Рохелио Асеведо, повторно проверил расположение кордонов врага. В мертвой тишине ночи партизаны спровоцировали солдат открыть огонь, чтобы таким образом установить, нет ли в окружении разрывов. В конце концов им удалось обнаружить и разведать брешь в порядках противника; она находилась в конце причала Барагуа. Узнав об этом, Че сразу же заметил, что в конце туннеля забрезжил свет, и немедленно приказал всем выходить. Снова шли под покровом ночи, не зажигая огней, не издавая ни звука. Авангард пересек железнодорожную линию и выставил заслоны по обе стороны путей, в то время как остальная часть колонны пробиралась по грудь в воде, держа винтовки над головами.

«Мы пересекли эту грязную лагуну, стараясь изо всех сил приглушить шум, который издавали 140 человек, шлепавших по болоту, и шли почти два километра, пока не пересекли пути почти в сотне метров позади последнего армейского поста. Мы даже слышали разговоры. Невозможно идя по воде, избегать бульканья, к тому же луна заливала ночь ярким светом, и мы были почти уверены, что враг поймет, что мы там у него под носом, но недостаток боевой подготовки, который мы всегда замечали у солдат диктатуры, сделал их глухими как столбы».

Это произошло в одиннадцать ночи на 2 октября. Следующие трое суток колонна продвигалась по ночам «в соленых болотах. Четверть отряда шла в разбитой обуви или вовсе босиком. По ядовитым болотам, без капли питьевой воды, под постоянным обстрелом авиации, не имея ни одной лошади, которая помогла бы самым слабым продираться через неумолимые болота, в обуви, разъедаемой грязной морской водой, с голыми ногами, израненными о растения, мы переносили по-настоящему ужасные трудности, прорываясь через заслон Барагуа на знаменитое пространство между Хукаро и Мороном».

Армия продолжала наседать, то и дело налетали самолеты.

«Психологически наше положение напоминало первые дни Сьерра-Маэстры: мы видели потенциального доносчика в каждом кампесино. Мы не могли установить контакт с Движением 26 июля, потому что пара предполагаемых членов движения отказалась передать мою просьбу о помощи; только от НСП я получаю деньги, нейлоновые пончо, немного обуви, лекарств, продовольствия и проводников. Они сказали, что требовали помощи для нас от организаций Д26, но получили следующий ответ, который следует отметить в рапорте, так как я не имею свидетельств о его достоверности: «Если Че пришлет нам несколько слов в письменной форме, мы поможем ему; а если нет, то пусть он зае..тся».