Что касается «Хитрости Беллы», то я не слишком высокого мнения об этой пьесе. Хотя в ней есть две очень смешные роли. Одна, в которой «Легация Харди» (мисс Э. Терри), чтобы подшутить над «Дорикуром» (мистер Ирвинг), который по чьему-то завещанию должен на ней жениться, разыгрывает из себя неотёсанную деревенскую девушку; другая, в которой Дорикур, чтобы избежать брака с мисс Харди, притворяется сумасшедшим. Мистер Ирвинг, когда захочет, может быть очень смешным, а что касается комического дарования мисс Терри, то слова бессильны передать его! Лучше попробуй напрячь воображение и попытайся увидеть её роль мысленным взором!

Думаю, что, дочитав до этого места, ты скажешь: «Письмо и без того достаточно длинное. Не пора ли вам кончить его, мистер Доджсон». Поэтому я заканчиваю. Наилучшие пожелания à vos soeurs[41] (надеюсь, что это — хороший французский).

Твой любящий друг Ч. Л. Д.

Крайст Черч, Оксфорд

30 апреля 1881 г.

Противный паук!

(Ты совершенно права. Неважно, как начинается письмо, как оно продолжается и даже как оно заканчивается. Нет ничего проще, чем написать холодное письмо, — гораздо легче, если это только возможно, чем написать тёплое письмо. Например, как-то раз мне понадобилось обратиться к декану с письмом по поводу каких-то дел колледжа и я начал письмо так: «Невежественное существо!», а он был настолько глуп, что сделал вид, будто рассердился, и вздумал придираться к тому, будто письмо написано не по форме, а потом предложил проректору выгнать меня из университета, и все это по твоей вине!) Боюсь, что я не смогу прислать тебе драгоценный экземпляр пьесы[42]; мисс Терри только одолжила его мне и моей двоюродной сестре. Но смею думать, что я прихвачу этот экземпляр или его копию с собой в Истберн, и тогда в любой день, когда тебе случится заглянуть ко мне (а я надеюсь, что ты это непременно сделаешь!), пока ты будешь смотреть мои книги, разглядывать фотографии или фисгармонию, а я продолжать заниматься своими делами, приглядывая за тобой, чтобы ты ничего не натворила, тогда, говорю я, так и быть, я позволю тебе прочитать несколько строк одним глазом, если другой будет неотрывно взирать на меня с выражением глубокой благодарности. Что думает Амиатт о «Полковнике»? Один мой знакомый сказал, что это «совершеннейшая чепуха»!

Итак, прощай!

Презирающий тебя Ч. Л. Д.

P. S. Передай Алисе привет и сообщи ей, что её ждёт «Узелок V»[43]. Получила ли она узелки III и IV? Привет Джесси и Эви.

Крайст Черч, Оксфорд

21 мая 1881 г.

Дорогая Агги!

(Должен заявить с самого начала, что не жду в ответ ничего больше, кроме «Уважаемый мистер Доджсон!» и «Искренне Ваша».) Дело в том, что заказать отдельную ложу на «Отелло» стоит гинею, и я считаю, что с твоей стороны это неоправданно высокая цена. Я знаю, чего стоит вытащить из тебя «Дорогой»: ты была достаточно честной и сама рассказала мне об этом. Вполне возможно, что, если я пообещаю тебе билет на «Отелло», то услышу в ответ «Дорогой, дорогой», но не следует покупать сладости слишком дорогой ценой. Например, я никогда не покупаю ячменный сахар по 3 шиллинга 6 пенсов за палочку. Мораль ясна.

Кроме того, разве купленная любовь многого стоит? Сомневаюсь.

Посылаю тебе копию последнего счета, по которому мне пришлось заплатить за такую любовь. Думаю, что от такого рода ячменного сахара мне придётся теперь отказаться. (Мисс Уиггинс очень милая девочка. Она живёт где-то в Лондоне, но её точный адрес я, как назло, забыл.)

Всегда любящий тебя друг Ч. Л. Доджсон

Крайст Черч, Оксфорд

11 июля 1881 г.

Драгоценнейшая Агнес!

После той необыкновенной, высокочайшей, уму не постижимой чести или привилегии (не знаю, как и назвать?), которую ты оказала (или предоставила?) мне, я не могу должным образом выразить свою признательность, послушно и покорно следуя всем твоим наставлениям в других вопросах. Поэтому я и начал это письмо в соответствии с новой патентованной (с гарантией: при стирке не линяет) формой писем, установленной Вашим Высочеством.

Передай, пожалуйста, Джесси, что название, которое я не написал тогда для неё, — Тристан д'Акунья. Что мне особенно нравится в Джесси, так это её послушание. Необычайное, хотя и несколько особого рода. Стоит мне сказать: «Зажги свечу», как она тотчас же погасит лампу. Заметила ли ты сегодня, что когда я сказал ей: «Джесси, выпрыгни из окна», она опрометью бросилась к двери?

Твой (какое слово полагается дальше по твоей новой форме? Ах, да, вспомнил!) любящий друг.

Привет твоим сёстрам, кроме

Лашингтон Роуд, 7, Истберн

3 октября 1881 г.

Дорогая Агги!

Не думаю, чтобы я успел подарить тебе последнее издание «Ланрика»[44]. Попробуй поиграть в эту игру и сообщи мне, если сочтёшь необходимым внести в неё какие-нибудь усовершенствования.

У нас стоит сейчас великолепная погода, гораздо лучше, чем летом. Почему ты так быстро уехала? Без тебя так скучно, хотя у меня сейчас здесь Марион, что несколько утешает меня, и кроме того, так как Марион не гуляет рано утром, ещё одна дама, с которой я познакомился у моря. Мы с ней совершаем прогулки и беседуем. Интересно, много ли я смогу рассказать тебе о ней, чтобы все сказанное было чистой правдой и чтобы тебе не наскучило? Прежде всего, она уже в возрасте, живёт в Исгберне, домом правит старый-престарый джентльмен. Он дедушка. (Его внучка (не могу сказать, есть ли у неё сестры или нет) — прелестная девочка, мой друг, лет ей 11–15.) Каждое слово, написанное здесь, — чистейшая правда, и если я добавлю (и это чистейшая правда), что зовут её Джулией, то думаю, ты сразу поймёшь, что не нужно задавать больше никаких вопросов.

Привет Эви.

Всегда любящий тебя Ч. Л. Д.

Крайст Черч, Оксфорд

26 октября 1881 г.

Дорогая моя девочка!

(Подумать только! За всю свою жизнь я ни разу не начинал так ни одного письма!)

Марион. Не стоило начинать так и это письмо. Гораздо красивее было бы написать вместо «девочка» просто «Марион».

Я. Решительно не согласен. «Девочка» рифмуется с «белочкой» и «стрелочкой», а «Марион» — только со словом «аккордеон».

Но, разумеется, мне вскоре придётся обращаться к тебе иначе: наша дружба началась так быстро (а это очень опасно), так внезапно (почти как железнодорожная катастрофа), что она просто не может не кончиться так же внезапно. Надеюсь, в будущем году мы будем при встрече только обмениваться рукопожатием, ещё через год — поклоном, как только завидим друг друга на противоположных сторонах улицы.