Судя по всему к тебе вновь возвращается твоё обычное расположение духа. Это очень странно и совсем не то, что следовало бы желать, особенно если принять во внимание, сколь скверно это расположение даже после того, как ты обретёшь его вновь. Это одно из тех расположений духа, о которых так трудно удержаться, чтобы не сказать: «Чем быстрее его утратишь, тем лучше!»
Я написал по старой ошибке, что твоё имя она произносит неправильно, так как «Агнес» рифмуется со словом «лес», а не «лис». В ответ мне было сказано:
— Ну конечно же, я произнесла имя «Агнес» неправильно! Ведь на то я и ошибка, чтобы было неправильно!
Что касается «лиса», то она посылает его мех тебе в подарок и надеется, что он пригодится тебе в холодную погоду.
Новая загадка.
— Почему Агнес знает о насекомых больше, чем многие люди?
— Потому что она далеко продвинулась в энтомологии.
Твой любящий друг Льюис Кэрролл
Эдит Блейкмор
Честнатс, Гилдфорд
26 декабря 1878 г.
Дорогая Эдит!
Шлю тебе свой привет, полтора поцелуя и желаю тебе хорошего сливового пудинга.
Преданный тебе Ч. Л. Доджсон
Агнес Халл
Честнатс, Гилдфорд
26 декабря 1878 г.
Дорогая Агнес!
Несколько дней назад я послал тебе загадку с ответом-«притворяшкой» (я называю так ответы, в которых спрятаны настоящие ответы) и думаю, что настало время послать тебе полную её разгадку.
— Почему Агнес знает о насекомых больше, чем многие люди?
— Потому что она далеко продвинулась в энтомологии.
Разумеется, ты знаешь, что «она» — это «elle»[28]? (А если не знаешь, то что толку от того, что ты берёшь уроки французского языка?)
— Пусть будет по-вашему, — скажешь ты. — А почему «elle» так глубоко продвинулась в энтомологии?
Ах, Агнес, Агнес! Разве тебе так трудно произнести всю последнюю фразу вслух? Или ты не знаешь, что «л» — седьмая буква в слове «энтомология»? Она расположена в самой глубине слова, далеко от его начала — дальше просто некуда, куда же дальше?
Надеюсь, что фотографии, где ты в пляжном костюме, пришли в целости.
Твой любящий друг Льюис Кэрролл
Мэри Пэриш
Крайст Черч, Оксфорд
13 февраля 1879 г.
Дорогая Мэй!
Ты, должно быть, сочтёшь необычайной дерзостью с моей стороны не только надоедать тебе ещё одним сводом правил игры, но даже писать тебе, с которой я не настолько знаком, чтобы осмелиться даже заговорить! Но я некоторым образом давно знаком с тобой чисто зрительно. Я говорю «некоторым образом» потому, что видел тебя только с большого расстояния, а когда я подошёл поближе, чтобы рассмотреть тебя получше, ты оказалась совсем не похожей на себя. Дело в том, что когда я смотрел на тебя издали, у меня сложилось вполне определённое представление о том, что черты твоего лица расположены во вполне определённом порядке. Естественно, я очень удивился, когда разглядел тебя поближе и увидел, что твой нос расположен ниже глаз, а рот расположен ещё ниже. «Во взгляде издали есть своя прелесть», как тебе, должно быть, известно. И все же я узнавал тебя — более или менее — с первого взгляда и не раз говорил своим сёстрам:
— Я очень хочу, чтобы меня познакомили с Мэй Пэриш.
На что мои сестры отвечали:
— Она такая гордячка! или:
— У нее дурной характер! — или ещё что-нибудь в том же духе, чтобы я передумал.
Но от этого становилось только хуже. Дело в том, что я больше всего люблю в детях такие качества как (1) гордыню, (2) дурной характер и (3) леность и лживость (последние два качества всегда сопутствуют друг другу: они так хорошо дополняют одно другое). Именно потому я и не люблю маленьких Хэйдонов, что в них нет ни капельки этих свойств! Глупышки!
Хотелось бы мне знать, не сочтёшь ли ты оскорблением, если я подпишу это письмо так:
преданный тебе Льюис Кэрролл
Агнес Халл
Крайст Черч, Оксфорд
5 марта 1879 г.
Милая моя Агнес!
Что толку посылать тебе книжку[29]? Я отказался от этой затеи. Дело в том, что я, не переставая, придумывал все новые и новые загадки, но стоило мне открыть книгу, как я тотчас же обнаруживал, что е` уже изобрели до меня и она смотрела мне прямо в лицо, большая, как жизнь, ещё больше, большая, как самая большая жизнь, такая большая, что она вылезала из книжки, как только я раскрывал страницы, и отправлялась за покупками (разумеется, за свой счёт). Книжка сейчас почти пуста, так много загадок убежало из неё. Все они отправились в Лондон. Ты легко узнаешь их, если выдумываешь прогуляться по лондонским улицам. Все они приняли фамилию «Смит» и занимаются главным образом торговлей «чаем, кофе, перцем, курительным и нюхательным табаком, распивочно и навынос».
Шлю тебе некоторое количество самых лучших пожеланий, а также некоторое количество пожеланий, самую малость, похуже, чтобы ты могла распорядиться ими в соответствии со своими наилучшими пожеланиями. Передавай их только тем, кто меня любит.
Твой любящий друг Ч. Л. Доджсон
Мэри Форшалл
Крайст Черч, Оксфорд
6 марта 1879 г.
Дорогая Мэй!
Играешь ли ты в какие-нибудь игры? Или твой идеал жизни — «завтрак, уроки, обед, уроки, чай, уроки, сон, уроки, завтрак, уроки» и т. д.? Это просто великолепный образ жизни и жить так столь же интересно, как быть швейной машиной или кофемолкой. (Кстати сказать, это очень интересный вопрос, и ты, пожалуйста, ответь на него: чем бы ты предпочла быть — швейной машиной или кофейной мельницей?) Если ты вообще когда-нибудь играешь в игры, то, может быть, ты попробуешь и скажешь, нравится ли тебе моя новая игра «Ланрик»? Я придумал её месяца два назад, и правила этой игры менялись почти так же часто, как у тебя меняются желания за обедом, когда ты говоришь:
— Я хочу сначала мясо, а потом пудинг! Нет, сначала пудинг, а потом мясо! Нет, мясо с пудингом! Нет, я не хочу ни мяса, ни пудинга!
Но не будем отвлекаться: если ты придумаешь какие-нибудь усовершенствования к правилам, пожалуйста, сообщи мне.
Знаешь, как легче всего покорить детей? Лучше всего корить и бранить их, не переставая. Мистер Симпсон не шлёт тебе привет. Сказать по правде, я его не спрашивал. Возможно, он и не послал бы тебе привет и с его стороны это было бы очень грубо, если бы я спросил бы его, не передать ли тебе привет, а у него не оказалось бы под рукой ничего, кроме неприязни. Не думаешь ли ты, что спокойнее всего ни о чем его не спрашивать? Но не будем отвлекаться. Знаешь ли ты, откуда взят девиз к «Ланрику»[30]?
Эдит Джебб
Крайст Черч, Оксфорд
5 июня 1879 г.
Дорогая Эдит!
Долгое время — возможно, годы, по всей вероятности, месяцы и уж заведомо недели — я пребывал в полном неведении относительно того, как связаться с вашим семейством. «Фэрбек Холл» — вот все, что мне было известно. Я был уверен, что это где-то в Англии, но сомневался, смогу ли по этому адресу разыскать тебя? Наконец, одна из тех счастливых мыслей, которые приходят в голову гениям вроде меня, не чаще одного-двух раз в столетие, снизошла на меня: «Напишу-ка я по их старому адресу. Ведь новый ректор знает, где они сейчас». Так я и сделал. Новый ректор действительно знает, где вы сейчас. Более того, он сообщил об этом мне.
А теперь приступим снова к переговорам. Думаю, эта игра[31] покажется тебе весьма успокаивающей. Она представляет собой что-то вроде такого средства, которое врачи называют альтернативой: если у тебя болит голова, игра снимает боль, а если голова у тебя не болела, то скорее всего заболит от игры.
