— С чем? — Ник представил себе миллионы тестов, и ему поплохело, поэтому только через несколько секунд вспомнилось — у него этот КП высокий, в досье видел.

— С высоким коэффициентом пассионарности ^[5]и низким — виктимности, ^[6]причем последний показатель менее важен, — пояснила Маша. — Конечно, тебе не придется миллионы бумажек обрабатывать — на это Управление статистики есть, страшные люди. Трудоголики пуще меня. К тебе самые сливки попадут, те, что для зеленых папок.

Собственное личное дело, которое он видел у Маши на столе, было в зеленой папке. Ник приподнял брови, ожидая пояснения. Девушка протяжно вздохнула:

— Все тебе объяснять приходится! «Зеленые папки» — это досье пассионариев. Дошло?

— Не дошло, — решился Ник. — Льву Гумилеву я никогда не верил, Маша. Чушь псевдонаучная — фрики на марше, биоэнергетика, экстрасенсы, шапочки из фольги!

Маша рассмеялась. Она хихикала долго, наконец успокоилась.

— Но термин-то пригодился! Ник, для нас, «Фатума», пассионарий — человек, который ведет за собой других, прирожденный лидер. Как ты его ни называй, он обладает определенными качествами и делится ими с толпой. Теперь ясно?

Ясно не стало, но посвящать Машу в свои сомнения Ник не собирался. Тем более по беззвучному телевизору снова показывали Коня, с которым Ник вроде как поделился «определенными качествами», а точнее — идеями. Если сказать об этом Маше, она сразу вспомнит оставленную на столе папку. Специально оставленную, Ник в этом почти не сомневался.

— Ну и ладненько. — Маша хлопнула ладонями по столу и поднялась. — Пойдем перекусим, звонки я на Тимура Аркадьевича переведу. А то после обеда дурь эта, «тим билдинг». Станут нам, Ник, лапшу на уши вешать. Но той лапшой сыт не будешь…

* * *

После обеда Маша привела Ника в конференц-зал, как он понял, малый — всего-то на несколько сотен мест. В президиуме восседал хмырь с зачесанными на лысину редкими пегими волосами.

— Пранов, — шепнула Маша, — Леонид Ильич. Директор Управления контроля.

Передние ряды заполнялись юношами и девушками с блокнотами. Вид слушатели имели недовольный, заранее скучающий. Маша дернула Ника за руку, усадила рядом с собой на втором ряду. Маша всех здесь, похоже, знала, кивала, улыбалась, здоровалась — ни следа печали и тоски.

Интересно, у нее и правда друг погиб? Тогда куда исчезло горе? Где та девушка, рыдавшая в буфете? Маша улыбалась. Маша была сама приветливость.

— Начнем, — буркнул в диктофон Пранов. — Надеюсь, все в сборе. Сегодняшнее мероприятие посвятим агрессии в нашем маленьком государстве, — он подсмотрел в бумажку, — в нашей второй семье. В «Фатуме».

Пранов оказался отвратительным оратором — ему написали речь, полную труднопроизносимых слов и казенных оборотов, но Леонид Ильич порывался говорить от себя. И делал это из рук вон плохо. Вот у кого КП наверняка ниже плинтуса. Насколько понял Ник, подразумевалось, что собравшиеся секретари и помощники руководителей проникнутся идеями Пранова и сплотятся против общего врага — остальных сотрудников «Фатума».

В результате слушатели сплотились против оратора. Пранов чувствовал, что часть аудитории его тихо ненавидит, а вторая часть вообще засыпает, и постоянно повышал голос.

— Помните! — верещал Пранов. — Естественная агрессия индивида, направленная на его начальника, направлена на вас в первую очередь! Ведь вы — лица руководителей, их представители перед «народом»! Никто не желает вам смерти, но злость и ненависть аккумулируются и приводят к депрессиям и несчастным случаям. Вот тут, — он зашуршал бумажками, — у меня статистика. Помощники руководителей, секретариат — самые часто болеющие члены нашей команды. Вдумайтесь!..

— Он бредит? — шепнул Ник на ухо Маше.

Маша отвлеклась то ли от мыслей, то ли от сна с открытыми глазами, виновато заморгала, повернулась к Нику:

— Да нет… Все друг друга ненавидят. Статисты — управленцев, низшие — стоящих на ступеньку выше. Это нормально. У нас, наверху, еще ничего, а в управлениях секретарей сожрать готовы, считают дармоедами на высоком окладе.

— …Именно поэтому важно, — Пранов, улыбаясь, оглядел собравшихся, — дать выход агрессии. Управляемый выход. Жертвуйте меньшим, чтобы сохранить большее.

Ник вспомнил «плановый выход агрессии» и взрыв в метро. Меньшее? В голове не укладывалось, но параллель — вот она, хоть щупай. Та служебка была от Леонида Ильича Пранова, низкого толстяка с сизым носом и позорной лысиной. Внешность, оказывается, обманчива, вершители судеб напоминают рядовых колхозников… Меньшее?! Кровь, дым, крики, «очевидцы» с телефонами, вонючая бомжиха, открывшая Нику новую грань его характера: не всех готов спасать Никита Викторович Каверин, некоторых он с удовольствием убил бы.

Это — меньшее?!

Ник сейчас ненавидел Пранова, аж трясло. Маша заметила, положила руку на его колено:

— Успокойся. Потом поговорим. А то люди заметят, в Собственную безопасность стукнут, сразу Пранову доложат, а он знаешь какой злопамятный сморчок? Неприятностей не оберешься. Не люблю конфликтов.

Ник постарался дышать ровнее. И даже сделал вид, что записывает тезисы Леонида Ильича в блокнот. Но на душе было неспокойно. Ведь и сам Ник считал, что уничтожение части людей — меньшее зло. Плановое. Но уничтожать надо не всех скопом, а выборочно. Да и легко сказать: уничтожать… как дело дойдет — дрогнет ведь рука.

Пранов между тем закруглился, попросил задавать вопросы — ответом Леониду Ильичу послужило настороженное молчание. Собравшиеся проснулись, зашевелились, потянулись к выходу, зыркая друг на друга исподлобья.

До самого конца рабочего дня, составляя бумажки, помогая Маше, отвечая на телефонные звонки, Ник вспоминал ядовитые взгляды, которыми обменивались сотрудники «Фатума». «Вторая семья», ничего не скажешь. Постоянная слежка друг за другом и тихая ненависть.

Наконец, в шесть часов ровно, из кабинета выглянул Тимур Аркадьевич:

— Мария, кофе мне сделайте, пожалуйста, и на сегодня вы оба можете быть свободны.

* * *

— Ну как, Маша? — спросил у секретаря Тимур Аркадьевич, когда девушка поставила перед ним чашку с кофе.

— Всё в норме, Тимур Аркадьевич. Приспосабливаемся.

— Хорошо. Я очень на тебя рассчитываю.

Плечи Маши поникли, всегда энергичная, веселая, яркая, она походила теперь на собственную тень. Тимур Аркадьевич ее отчасти понимал. Все-таки Маша очень юна, особенно по сравнению с ним, и еще не может адекватно реагировать, предательство считает оскорблением, а не ходом в шахматной партии…

* * *

Ник позвонил маме узнать, всё ли в порядке у Леши. Мама отвечала растерянно, потом и вовсе замолкла.

— Никита, тут какие-то люди…

В трубке загрохотало, взвизгнула женщина, фоном донеслось:

— Кто вы такие? Что вам нужно?

Снова треск и грохот, теперь говорил мужчина:

— Прекратить! Руки на столы, всем оставаться на местах!

Прерывистые гудки.

Это еще что? Рейдерский захват агентства недвижимости? Нагрянул отдел по борьбе с экономическими преступлениями? Ник подбросил на ладони телефон и набрал Пашу: гудки, гудки… Трубку не берет. Почему, если он нужен, никогда не берет трубку?!

Хотя Тимур Аркадьевич отпустил Машу, она не уходила, что-то доделывала, сортировала бумаги.

Ник вышел в коридор, полчаса обзванивал знакомых и не очень и наконец выяснил: маму арестовали. Когда приходят с проверкой, под раздачу попадает бухгалтер. Ник уверен был, что мама не виновата, но закон есть закон.

Значит, необходим адвокат.

У Ника только один был на примете — старый черт с офисом в Кунцеве. Тип премерзейший, но деятельный, везде знакомые и свои люди. Ник записался на прием.

Вот и пригодился отгул.

Глава 6

ПОМОЩНИКИ